По ту сторону Рая (СИ) - Шагаева Наталья

— О Боже! — выкрикиваю я, когда касаюсь клитора, меня подбрасывает на столе, ноги непроизвольно сжимаются от остроты ощущений. Но сильные руки раздвигают их назад. — Раскрой губки, покажи себя, — его голос сипнет, и я без стыда и страха показываю ему себя. — Твою мать! — вырывается у Глеба. — Продолжай! — агрессивный приказ, который не терпит отказов. — Быстрее! Ласкай себя! — скольжу немного внутрь влагалища, ощущая насколько мокрая. — Не смей! — останавливает он меня. — Только клитор! Сожми его! — и я сжимаю, закатывая глаза и одновременно щипая сосок. Мне жарко, невыносимо хорошо, и мучительно больно, но так сладко… все смешалось, кажется, все нервы оголены — одно его прикосновение, и я взорвусь. Играю с пульсирующим клитором, то лаская себя, то сильно сжимая, чувствуя, как его руки до боли стискивают мои щиколотки. Ещё ни разу не получала столько острого удовольствия от самой себя. Мой экстаз зарождается в голове, от того что ОН смотрит на меня и управляет.

— Хочешь знать, что я вижу? — вопрос риторический, поскольку я не могу ответить, до боли кусая губы и извиваясь на столе. Я намеренно себя мучаю, не доводя дело до конца. — Передо мной красивая, раскованная, шикарная женщина, — начинает он и по моему телу прокатывается волна дрожи. — Она обнажена, ее кожа покрыта капельками пота, упругая грудь вздымается, а острые возбужденные соски манят попробовать их на вкус, — выдыхаю с жалобным стоном, потому что хочу его губы. — Ее ноги дрожат, а тело периодически непроизвольно выгибается, поскольку она ласкает клитор и истекает влагой на мой стол. Ей очень хочется кончить, потому что возбуждение уже невыносимо, но она ждет моего приказа.

— Даааа! — вырывается у меня, и я опять до боли сжимаю сосок и клитор. Кажется, что мне плохо от перевозбуждения. Голова кружится, и пульс стучит где-то в висках.

А потом я чувствую рывок со стороны Глеба, в меня проникают сразу два его пальца, без предупреждения, грубо, мощно и на всю длину. Я начинаю бесстыдно стонать на всю комнату и царапать столешницу, когда его пальцы начинают меня откровенно и грубо трахать. В глазах темнеет, мир плывет перед глазами, а тело бьётся в экстазе. Мне кажется, я теряю сознание от мощного взрыва внутри. Что я знала об оргазме раньше? Совершенно ничего.

Прихожу в себя, только когда меня хватают за скулы и целуют, кусая губы. Глеб нависает надо мной, продлевая мою агонию, поглаживая стенки влагалища. Меня до сих пор трясет, тело не слушается, по венам ещё течет горячая волна наслаждения.

Романов хватает меня за руки, сажает, вынимает мокрые пальцы и водит ими по моим губам. Это грязно, развратно, но так прекрасно, когда он слизывает мое удовольствие с губ. Он выпрямляется, смотря на меня голодными, дьявольскими темными глазами. Я немного прихожу в себя и замечаю, как сильно вздымается его грудь и как напряжены скулы. Глеб нагло триумфально усмехается, берет бутылку шампанского, наливает в мой бокал и подносит его к моим губам.

— Пей из моих рук! — грубо говорит он, когда я хочу взять бокал. И я послушно пью, смотря Романову в глаза. А там — бездна, в которой хочется утонуть и захлебнуться. Кажется, этот мужик может подарить мне как рай, так и ад. Он мой Бог.

Романов намеренно наклоняет бокал и шампанское стекает по моему подбородку на грудь, будоража разгоряченное тело. Он отставляет шампанское, вынимает из кармана презерватив.

— Держи, — протягивает мне презерватив, и я беру его дрожащими руками. И тут начинается представление, которое вновь меня возбуждает. Романов начинает раздеваться! Он снимает джемпер и отшвыривает его на диван. Тело рельефное, подтянутое, по-мужски красивое, с широкими плечами и выступающими венами на руках. Нет, он не накачан, как это сейчас модно, он просто подтянут и спортивен. Красивое сильное тело, которого хочется касаться.

— Нравится то, что видишь? — ухмыляется гад, начиная расстегивать ремень. Он спускает джинсы с боксерами, освобождая большой налитый возбуждённый член. И мне, словно девственнице, страшно от его размеров. У моего первого мужчины было все гораздо скромнее. Сглатываю, смотря, как на большой головке выступает капелька влаги.

— Надевай! — указывает глазами на презерватив, и я усмехаюсь, вливаясь в игру. Разрываю упаковку, прислоняю презерватив к головке, и прихожу в восторг от того, что Романов втягивает воздух, когда я раскатываю презерватив по члену.

— Мне кажется, он тебе мал, — усмехаюсь я.

— Приму за комплимент, — Глеб ловко натягивает презерватив до конца, хватает меня за шею, и меня опять накрывает возбуждением, несмотря на то, что между ног горит от его грубых пальцев. Он притягивает меня к себе и впивается в губы, дико, страстно. Никакой нежности и ласки, и как ни странно мне нравится. И теперь я понимаю, чего мне не хватало с Владимиром, — власти и мужской животной страсти. А потом он хватает меня за талию и переворачивает на живот, сам ставит мои колени на стол, нажимает на спину, вынуждая прижаться лицом к столу.

— Моя любимая поза, и ты в ней великолепна.

Вскрикиваю, когда Романов шлепает меня по попе, создавая характерный шлепок и резко входит одним мощным толчком, до самого конца. Это немного больно, кажется, меня сильно растянули, но боль несёт за собой новую волну экстаза, настолько мощного, что я сама виляю бедрами, вынуждая Глеба двигаться.

Закрываю глаза, цепляясь за край стола от сильных мощных толчков. Это сильно и слишком много для меня, сжимаюсь, но Романов безжалостно вколачивается в меня, растягивая. Его руки стискиваю бедра, оставляя отметины, удерживая меня в этой позе, а дыхание хриплое и рваное, но, несмотря на всю грубость и жесткость, мне все дико нравится.

По крови разливается адреналин, тело бьет судорогой. Я не знаю, сколько проходит времени, я уплываю, уже скуля от экстаза, и кончаю после оглушительной вспышки, почти теряя сознание. Романов и не думает останавливаться, двигается быстро и грубо. Теряю силы, почти падая на стол, но Глеб, рыча, впивает пальцы в мои бедра, замирает, а потом хрипло стонет, кончая. Я впервые чувствую, как член мужчины пульсирует внутри меня. Мы рвано дышим, замирая в позе, его пальцы начинают поглаживать бедра, выписывая узоры, а я думаю только о том, что это самый лучший секс в моей жизни, несмотря на то, что между ног саднит.

Романов, подхватывает меня под грудью, тянет к себе и прижимает спиной к своей мокрой груди.

— Ты прелесть, детка, — ухмыляется гад. — Это было… — задумывается.

— Прекрасно? — подсказываю ему я.

— Ох*енно, — выражается Глеб Александрович, передавая свои эмоции.

Стефания

Последний раз я так высыпалась только в детстве, на каникулах у бабушки. Когда просыпаешься не по будильнику, а от того что в окно светит солнце и пахнет свежим кофе. Открываю глаза, потягиваюсь на кровати, поворачиваюсь к окну и вижу, как Романов надевает отглаженную рубашку и застегивает запонки, смотря в панорамное окно. Широкая спина на фоне утреннего города выглядит просто идеально. У него влажные волосы, и к аромату кофе примешивается запах терпкого парфюма. Засматриваюсь на Глеба, на плавные, но уверенные движения, на осанку и стать — ни одного фальшивого или неловкого движения. Он похож на опасного хищника, и я им любуюсь, голая, нежась в его кровати.

Перевожу взгляд на тумбу и замечаю там пару чашек кофе. Глеб Александрович умеет удивлять простым кофе в постель. Неожиданно. Прекрасное утро, шикарный мужчина, свежий кофе и приятно ноющее тело после умопомрачительного секса — что может быть лучше?

Ещё раз потягиваюсь, выгибаясь, и сажусь, облокачиваясь на мягкую спинку кровати, натягиваю одеяло, прикрывая грудь.

— Доброе утро, Стефания, — произносит он низким голосом и легким движением завязывает черный галстук, продолжая смотреть в окно.

— Доброе, — улыбаюсь, беру кофе и с удовольствием отпиваю.