Андрей Райдер - Взгляд сквозь шторы. Сборник № 4. 25 пикантных историй, которые разбудят ваши фантазии

И, похоже, это его состояние передалось самой танцовщице, перетекло из его пальцев прямо к ней в кровь, растеклось по всему телу, заполнило дурманом голову, и она потеряла над собой контроль. Волна возбуждения захлестнула ее абсолютно непроизвольно, как-то само собой, естественно и независимо от осознания всего происходящего. Она не могла уже этому сопротивляться, она окончательно опьянела вместе с ним и начала раздевать его.

Его руки все больше смелели, а губы сами потянулись к ее телу, он уже не помнил, что она обычная стриптизерша, не осознавал, где находится и что делает, он сошел с ума от неконтролируемой похоти. Это его безумное возбуждение словно током ударило ей в голову, и, не выдержав приступа желания, она со стоном насадилась на него.

Он не мог уже с этим нормально жить, воспоминания замучили его. Они стали настоящим кошмаром, и он решил пойти исповедоваться, надеясь, что это облегчит угрызения совести. В это время они как раз жили на даче, недалеко от сельской церкви, расположенной рядом с монастырем, и это удобно было сделать.

Но надо же было такому случиться, что батюшка, как назло, заболел, а точнее, чем-то отравился, причем почувствовал это, когда они хотели уже было начать исповедь. Ему и так-то нелегко было решиться на это, а тут еще предстояло приходить в другое время, которого могло и не быть. Он ведь специально выбрал момент, когда жена ушла по делам к соседке. И он стал просить батюшку найти замену.

– Отец, поймите меня, – канючил он, в то время как бедный священник держался руками за живот. – Я бы очень хотел не откладывать исповедь. Для меня это крайне важно, прошу вас. Если вы сами никак не можете, пусть меня исповедует кто-нибудь другой.

– Не могу, никому не могу такого доверить, сын мой. Ты же знаешь, как исповедь проводится, приходи в другой раз, – и священнослужитель торопливо убежал.

– Ах, черт! – ругнулся он и испуганно перекрестился (осторожней надо нечистую силу вспоминать в церкви-то). И так он при этом огорченно выглядел, что сложно было ему не посочувствовать.

Их разговор со священником случайно слышала стоявшая неподалеку монахиня и, видя, как он, бедолага, огорчился, подошла его утешить.

– Не расстраивайтесь так, завтра исповедуетесь, – участливо погладила она его по руке. – Что вы прямо с лица сошли?

– Да мне сегодня очень хотелось. Завтра, наверное, не смогу, а то, может, еще и передумаю.

– Исповедоваться передумаете? Это нехорошо, – покачала головой монахиня.

– Да я и так-то еле решился на это, совесть замучила, а тут на тебе, какой облом, – только что не плюнул он на пол церкви, да вовремя спохватился.

– Да вы, главное, в душе раскайтесь о содеянном, уже одно это очень хорошо.

– Раскаялся уже, вроде, да совесть все равно мучает.

– Что, уж так нагрешили?

– Да бес попутал. Вот и хотел попробовать исповедоваться. Думал, поможет.

– Первый раз, что ли, на исповедь пришли?

– Первый, – вздохнул он. – И, похоже, последний. Пойду выпью тогда, коли так. Может, и отпустит, – и он развернулся к выходу из церкви.

– Ну уж это вы зря так, – пошла рядом с ним монахиня, сопереживая ему. – Не смог батюшка, бывает. Вы же все равно на исповеди не к нему обращаетесь, а к Господу. Господь грехи прощает.

– А я и не знаю толком, как к Господу обратиться. Думал, батюшка поможет.

– Главное в исповеди – искреннее раскаяние, – сердобольно пояснила ему заботливая монашка, – а в душе при этом должно быть твердое намерение не повторить такого греха.

– Вот я и думал, что батюшка поможет мне правильно раскаяться, – продолжал сокрушаться он, когда они уже вышли из церкви, – сегодня, пока я решился.

– Ну что с вами поделаешь? – волновалась за него монахиня. – Давайте я, что ли, вам помогу. Исповедь я, конечно, не имею права проводить, но как у Господа прощения просить, могу подсказать.

– Серьезно можете помочь? – оживился он.

– Серьезно, – монашка внимательно посмотрела на него и оглянулась. – Но не здесь же. Пойдемте тогда ко мне в келью. Тут рядом. Дело-то серьезное, надо все не спеша провести.

Ни минуты не задумываясь, он согласился, и они пошли в монастырь.

Келья у монашки была небольшая, но уютная, да и сама она располагала к себе своей искренней заботой о ближнем.

– Давайте, чтобы вы меньше смущались, сделаем как в исповедальне, – огляделась монахиня. – Откроем вот так дверцу шкафа. Это будет как бы перегородка между нами, и вы не будете меня видеть. Тогда легче будет общаться с Господом, уйдя в себя. Я же буду вам тихонько подсказывать, задавая наводящие вопросы.

– Да. Мне так будет намного проще, спасибо. Я ведь стесняюсь, честно говоря. Вы же женщина, а грех-то у меня еще тот.

Монашка, между прочим, была вовсе не старушкой. Неясно, что занесло ее в монастырь, по-разному жизнь складывается, но выглядела она помоложе его жены.

– Ну и славно! Тогда начинайте. Говорите искренне и не стесняйтесь. Вы не мне это рассказываете, а Господу, – успокоила она его. – Расскажите, что за грех вы совершили.

– Очень нехороший поступок совершил, – вздохнул он. – Жене изменил. И не просто изменил, а с ее подругой.

– О Господи! – перекрестилась за перегородкой монашка. – Как можно?! Грех-то какой!

– Говорю, бес попутал. Не поверите, в мыслях не было.

– Оно и конечно! Разве ж сам до такой гадости додумаешься.

– Вот и я говорю, бес. Вспоминать стыдно.

– А надо. Не знаю, как бы батюшка вам исповедоваться помогал, но я считаю, что надо все как можно подробней вспомнить. Грех этот ваш по косточкам следует разложить. Тогда вы это как бы заново переживете, ну а поскольку раскаиваетесь, и вам стыдно за содеянное, Господь и простит. Чем более стыдно вам будет вспоминать, тем лучше.

– Хорошо, матушка, – тяжело вздохнул он. – Коли никак без этого, расскажу все, как было.

– Меня не смущайся. Ты же каешься, сын мой, – вошла в роль батюшки монахиня.

– А произошло это следующим образом, – начал он. – Пригласила нас с женой в гости ее подруга из Латвии. На Лиго пригласила, праздник у них там такой есть. Проводится в конце июня. Люди выезжают на природу, ищут цветок папоротника, жгут костры, жарят шашлыки, пьют пиво, веселятся, голыми купаются. Есть у этого праздника такая особенность. Как бы можно расслабиться и вольности себе позволить, с природой слиться. Это традиция. Был у них изначально такой языческий праздник, так там даже любовью занимались кто с кем ни попадя.

– Кошмар какой! Типа нашего Ивана Купалы, наверное.

– Есть что-то похожее… Ну, и полетели мы в Ригу. А я ту подругу и до этого уже видел. Симпатичная такая бабенка, с мужем вдвоем живут, детей нет. И только мы собрались за город на Лиго выезжать, как мужа ее в командировку срочно отправили, случилось что-то на фирме. Бывает, что поделаешь, не отменять же было праздник из-за этого. Ну, и присоединились мы тогда втроем к их друзьям, большой компанией поехали, на нескольких машинах.