Эмма Дарси - Женщина в сером костюме

- А вам какое дело, чем я сейчас занимаюсь? К тому же Роберт Голдинг играет в нем вовсе ни жиголо, а...

- Но вы мне солгали! - взревел Филдинг.

- Я просто передумала! - с вызовом бросила Энн.

- Ах, передумали? - Он сделал театральный жест, как бы представляя ее публике. - Так вот, значит, что вы носите под своими постными серыми костюмами! Еще одна ложь. Я рад, что уличил вас и в этом. Все сходится. Вы лжете мне на каждом шагу, Энджел Кармоди!

- Что хочу, то и надеваю! Это никому не видно.

Филдинг упер руки в бока.

- Вот-вот! Это ваш принцип. У вас все скрыто за завесой лжи. Только вот что я вам скажу, Энджел Кармоди: этот номер у вас больше не пройдет!

Издевательский тон, которым Филдинг дважды назвал ее полным именем, отрезвил Энн. Призвав себе на помощь все свое достоинство, она твердо сказала:

- Если вы пришли сюда, чтобы уличить меня во лжи, мистер Филдинг, считайте, что достигли своего. А теперь, пожалуйста, уходите!

Энн демонстративно отвернулась от него и устремила взгляд на океан.

- Черт бы вас побрал!

За неистовым проклятием последовало такое же неистовое действие. С искаженным лицом Филдинг пересек комнату, схватил Энн за плечи и стал ее трясти.

- Признайтесь же, что вы все лгали! Про оргии с молодыми людьми, про то, как хорошо вы искушены в сексе, про то, что вас так возбуждает этот дешевый актеришка. Зачем вы мне лгали, Кармоди?

Энн была больше потрясена яростью в его глазах, чем грубостью его действий.

- Да, это все неправда! - воскликнула она, потеряв власть над собой. - А зачем вам правда? Как будто она вас интересует! Вы до того заняты собственной персоной, что другие люди для вас не существуют.

- А вы попробуйте! - гремел он. - Попробуйте сказать мне правду! Я не могу больше выносить это!

- Вы не можете? - захлебываясь от беспомощной ярости, крикнула Энн. Сейчас же отпустите меня! И нечего на меня так пялить глаза! Убирайтесь отсюда, пока я не подняла на ноги весь отель!

Филдинг еще крепче стиснул ее плечи. В глазах у него горел огонь бешеной решимости.

- Нет уж, сначала я воздам вам по заслугам!

Одной рукой он с силой прижал ее к себе, другой, как тисками, обхватил ее голову. И прильнул к ее губам. Но в этом поцелуе не было нежности. Это было насилие, попытка сломить ее, сделать покорной.

На несколько секунд Энн утратила способность сопротивляться; она была оглушена, все ее тело было парализовано новыми, острыми, как молния, ощущениями: ощущением его мускулистых ног, ощущением его теплой груди, к которой были прижаты ее ладони, ощущением его губ и языка, будившими в ней страсть и туманившими ее сознание.

Ее тело жаждало уступить, отдаться, но в поцелуе Мэтта не было любви. В нем было только желание овладеть, подчинить, и при этой мысли Энн словно обдало холодом: она лучше умрет, но не уступит ему без ответного чувства.

Когда Филдинг наконец оторвался от ее губ, они, казалось, уже принадлежали не ей, а какойто другой, побитой, обесчещенной женщине. У нее не осталось сил бороться, негодовать. Изпод сжатых век катились слезы.

- Пожалуйста, - с трудом выговорила она - ей уже даже не было стыдно его умолять, - пожалуйста... пустите меня. Не надо...

Филдинг ослабил объятие.

- Энн... я...

Он замолчал, уронил руки и сделал шаг назад.

Энн вдруг осознала, что стоит перед ним почти голая. Надо прикрыться! Она, спотыкаясь, кинулась к шкафу. Ноги у нее подгибались, глаза ничего не видели от слез. Она ударилась о край кровати и чуть не упала.

Ее поддержала сильная рука.

Энн панически забилась:

- Нет... нет...

- Я только хотел...

Рука отпустила ее локоть.

Энн выпрямилась, всхлипнула, дошла до шкафа, нащупала на вешалке халат с маками, вытащила его, надела и перетянула его поясом. Смахнув слезы тыльной стороной ладони, она сделала отчаянное усилие взять себя в руки.

- Энн... простите меня, - виноватым, почти убитым голосом проговорил Филдинг. - Я не за этим сюда пришел... Вы вывели меня из себя... я не хотел... это получилось... как-то нечаянно...

Опять все о себе! Гнев придал Энн силы. Она круто повернулась к Филдингу и голосом, дрожащим от перенесенного унижения, произнесла:

- Я вас сюда не приглашала, Мэтт Филдинг! И нечего сваливать на меня вину за ваши животные инстинкты. "Как-то нечаянно"! Как-то нечаянно вы оказались у меня в комнате в одном халате! Какое прелестное оправдание!

Филдинг побагровел.

- Я не думал... Я не собирался к вам врываться... Я ложился спать... включил телевизор... - Он бросил на Энн негодующий взгляд. - Есть вещи, которые мужчина не в силах перенести. А вы...

- Ну конечно! Во всем всегда виновата женщина! - взорвалась Энн. - Не морочьте мне, пожалуйста, голову! Все равно у вас концы с концами не сходятся. Я заранее знала, что сегодня вечером вы предпримете штурм. И нечего притворяться, что все случилось нечаянно. - Ее глаза пылали презрением. - Все так и было задумано. Просто ваши планы не сработали. Тут вас и заело: как - победителю женщин Мэтту Филдингу предпочли какого-то актеришку!

От виноватого выражения на лице Филдинга не осталось и следа.

- Что вы всем этим хотите сказать, любезнейшая? - прорычал он, сверкая глазами. - У меня не было никаких планов - и зарубите это себе на носу. Никаких! Я виноват в том, что не справился с собой, но все ваши прочие обвинения я категорически отвергаю.

Энн устало посмотрела на него: еще и отпирается!

- Давайте прекратим этот бессмысленный спор. Я хочу одного: чтобы вы ушли. И заберите с собой свой жемчуг. Вон он, на столике под зеркалом. Считайте, что я подала заявление об уходе. И нам не о чем больше говорить.

Филдинг сложил на груди руки. На его лице была мрачная решимость.

- Я уйду, когда вы объясните, что за обвинение вы мне только что предъявили. Что это значит - что я сегодня вечером предприму штурм? Какой штурм?

- Нет уж, не выкрутитесь! - В язвительном голосе Энн прорывался крик боли. - А я-то, глупая, ей не поверила! И тут вы преподносите мне жемчуг. Я... я не позволила... не допустила, но вы не успокоились на этом. Вы решили ворваться ко мне в комнату. Как же можно: Филдинг - и вдруг от ворот поворот!

На лице Филдинга быстро сменялись выражения: удивление... обида... понимание всего происходящего и, наконец, испепеляющий гнев.

- Кому это "ей не поверила"? И что это было вам сказано?

Энн почувствовала себя совсем измочаленной.

- Какая разница? - проговорила она, вяло махнув рукой. - Она оказалась права.

- Ларри... Аманда... - сообразил Филдинг. У него сузились глаза. Она выходила вместе с вами. И вас долго не было. - Он стукнул кулаком о ладонь. - Так вот в чем дело. Эта дешевка напакостила!

Не дожидаясь ответа, он ринулся в другой конец комнаты, чтобы дать какой-то выход ярости.

- Стерва! Стерва! Стерва! - рычал он. - Видит, что я на нее плевать хотел, что вы, даже в своих безобразных серых костюмах, нравитесь мне больше, вот и решила щелкнуть вас по носу. Могу себе представить, что она вам нашептала...

Он обернулся к Энн и с кривой усмешкой изобразил предполагаемый разговор:

- "Ну как, он с вами уже переспал?" - "Разумеется, нет!" - "Ну, тогда это случится сегодня ночью. Он припас для вас дорогой подарок, перед которым вы никак не устоите". - Он впился в Энн глазами. - Разве не так, Кармоди?

- Хоть бы и так! Ну так что? - огрызнулась она. Ей было непонятно, к чему он клонит и почему пришел в такую ярость.

- Значит, я угодил в ловушку, - прошипел он. - Каковы бы ни были мои побуждения, я заранее приговорен. Без права сказать хоть слово в свою защиту.

Он подошел к Энн, весь кипя от гнева, и заговорил - четкими, хлесткими фразами:

- Так вот, Кармоди, вы недооцениваете мою проницательность. Особенно в отношении женщин, к которым, должен сказать, я отношусь предвзято! И у меня есть для этого причины. Однако я старался... очень старался... всю эту неделю... не наступать вам на больные мозоли, обращаться с вами так, как вам того хочется, не покушаться на ваше время и не входить без нужды к вам в комнату, уважать ваши желания, даже когда они идут вразрез с моими. - Он остановился метрах в двух от Энн и судорожно вздохнул. - У вас есть жалобы на мое поведение за последние дни... не считая сегодняшнего безумства?

Нет, по совести, она не могла его ни в чем упрекнуть. После той стычки в день приезда в "Мираж" он вел себя именно так, как говорит, а если она все это время пребывала в растрепанных чувствах, то в этом он не виноват.

- Нет, у меня нет жалоб. Мне было очень хорошо всю эту неделю, - неохотно признала Энн.

- Ага! - гаркнул Филдинг. - А теперь поговорим о сегодняшнем вечере... Может быть, вас это удивит, Кармоди, но мне отлично известно, что вас нельзя затащить в постель никаким подарком. Я помню, как вы говорили о своей матери... как вы стояли на своем... надо быть последним дураком, чтобы вообразить, что вас можно купить. Неужели вы считаете, что я совсем не разбираюсь в людях?