Лиза Альтер - Непутевая

Она не сразу поняла, почему малышка так действует ей на нервы. Все дело в прошлом. Как все, перенесшие ампутацию, чувствуют какое-то время потерянную руку или ногу, так Джинни переживала отсутствие Венди. От разочарования, что рядом не дочка, а совсем незнакомая девочка, ей стало больно. Венди в Вермонте, со своим отцом — ублюдком Айрой Блиссом, в жизни которого нет больше места дня развратной жены.

Самое обидно, мрачно подумала Джинни, что она вовсе не заслуживает репутации развратницы, которую ей приписывают. Очень легко относясь к сексу, она тем не менее всегда придерживалась моногамии. Всю жизнь, как собака, была верна одному хозяину — до того самого вечера, когда у ее бассейна появился голый Уилл Хок. И даже тогда ее неверность мужу была только духовной, не физической, — хотя Айра ни за что не поверил бы в это, потому что застал их в весьма недвусмысленных позах, которые иначе как совокуплением не назовешь.

Интересно, откуда у нее эта верность? Врожденная? Или ей еще в детстве так прочистила мозги мать, для которой не было ничего слаще, чем броситься в погребальный костер мужа? А может, эта верность — результат практичности? Зачем кусать руку, которая тебя гладит? С таким воспитанием, как у Джинни, женщины обычно молят небеса о мужчине, к которому можно прильнуть как к единственному покровителю и повелителю. Люди судят о мужчине по его окружению, а о женщине — по мужчине, который ее содержит. Или по женщине, которая ее содержит, как в случае с Эдной.

— У вас есть дети? — с улыбкой спросила мать девочки.

— Да, — с гримасой боли ответил Джинни. — Дочка. Такого же возраста.

— Отлично, — оживилась женщина. — Тогда вам пригодится вот это. — Она достала из сумочки крокодиловой кожи два листочка и стала списывать что-то с одного на другой. Потом перечитала написанное и протянула Джинни.

— Смешайте 2 столовые ложки муки с 1 столовой ложкой соли, добавьте немного воды, 2 чайные ложки растительного масла, пищевой краситель и перемешайте.

— Все ясно, спасибо. — Джинни спрятала листок в карман пестрого платья. Она не стала говорить, что ей вряд ли придется воспользоваться рецептом, потому что муж выгнал ее и никогда не разрешит увидеть дочку.

— Не перепутайте, — улыбнулась женщина.

— Конечно, спасибо.

Неужели Айра действительно не позволит ей увидеться с Венди? Неужели сдержит клятву? Неважно, что думали о ней другие. Для Венди она была хорошей матерью. Разве в глазах закона это ничего не значит?

Малышка оторвала у куклы руку и стала тыкать мать в бок. «Сейчас заглохнут двигатели», — подумала Джинни; она схватит ручку запасного выхода и полетит, беспомощная, вниз, чтобы стать такой же безжизненной куклой. Все в руках фортуны…

Но прежде чем низвергнуться в пучину, самолет стал плавно спускаться над долиной Крокетт. Он вынырнул из белых пушистых облаков, и Джинни увидела сотни крошечных, похожих на капилляры, притоков, которые прорезали лесистые предгорья и сверкали на солнце, как серебро. На одном берегу реки, будто румяная корочка зеленого пирога, показались лесные заросли, а под ними — сам Халлспорт и его опустевшие доки, уныло стоявшие на берегу темной, мутной реки с пожелтевшей пеной.

Город раскинулся в красных глинистых предгорьях, изрезанных глубокими оврагами. С высоты восемь тысяч футов он напомнил Джинни скопище застарелых прыщей.

Самолет снижался. Джинни отчетливо видела завод — настоящий город из красных кирпичных зданий с сотнями окон, отражавших желто-коричневую гладь реки. Дюжины огромных белых резервуаров с отходами, обвитых веревочными лестницами, усыпали речной берег, словно зашнурованные сапоги. За резервуарами бурлили темные водовороты. Долину окутывал белый густой дым, придавая Халлспорту статус города, известного своим отвратительным, не пригодным для человеческих легких воздухом.

Завод мстил Халлспорту. В регионе, годном только для земледелия и добычи угля, его построили ради экономии средств. Он торчал в низине полноводной реки Крокетт, как туалет, скрытый от посторонних глаз позади особняка. Но, подобно всему скрываемому и презираемому, тем не менее играл в жизни города важную роль.

На другом берегу, соединенном с заводом железнодорожным, пешеходным и автомобильным мостами, раскинулся сам Халлспорт, названный так в честь своего основателя, деда Джинни по матери, Зедедии Халла, или, как все к нему обращались, мистера Зеда. Уроженец Южной Виргинии, он сбежал оттуда и обосновался в Теннесси, так же, как и на родине, добывая уголь. Потом умудрился убедить Вествудскую химическую компанию профинансировать строительство химического завода и города на другом берегу Крокетт. В те времена провинциальный юг считался у северных бизнесменов отличным полигоном — дешевая земля, покорная рабочая сила, низкие ставки, богатые залежи ископаемых, слабо развитое самоуправление. Мистер Зед нанял всемирно известного проектировщика и сам возглавил строительство.

Сквозь иллюминатор Джинни видела город: от Церковной площади с пятью большими протестантскими церквами отходила центральная Халл-стрит — с супермаркетами, мебельными магазинами, кинотеатрами, офисами и банками. На другом конце улицы, фасадом к церквам, расположился железнодорожный вокзал — тоже из красного кирпича. Вокзал и церкви были двумя полюсами — земным и духовным, питавшими энергией и украшавшими город. От центральной оси лучами расходились четыре главные улицы, а остальные соединялись с ними, образуя своеобразные шестиугольники. На этих боковых улицах стояли частные дома и особняки. «Похоже на паутину», — отметила Джинни, прищурившись, чтобы видеть только контуры города и не видеть то, что построили позже. Автор проекта не предусмотрел в 1919 году развития автотранспорта. Ни около церквей, ни на Халл-стрит негде припарковаться, съездить в центр в магазины и вернуться в тот же день стало проблемой. Поэтому несколько торговых центров разместились на боковых улицах. Во времена детства Джинни каждую субботу из близлежащих районов на ржавых «фордах» приезжали фермеры — продать овощи, купить продукты, обменяться сплетнями. Они собирались у железнодорожного вокзала, шумели, выпуская струи коричневого табачного сока сквозь гнилые зубы. Но теперь их нигде не было видно. Железная дорога и речное судоходство обанкротились, не выдержав конкуренции с междугородным автотранспортом. Когда-то красивый вокзал с орнаментом эпохи позднего викторианства был пуст, разрушен и размалеван непристойными картинками и надписями — творчеством учеников Халлспортской средней школы. Там собирались теперь бездомные хулиганы и дезертиры — выпить дешевой жидкости для чистки окон.

Ни один из отцов города, и меньше всего дед Джинни, не мог предвидеть странной болезни, от которой погибли почти все старые голландские вязы, обезобразив город. Он и представить не мог, что сюда явится людей в раз шесть больше, чем предполагалось. Приезжие настроят домишки, которые, как пятна экземы, тоже обезобразят город.

В Халлспорте были свои знаменитости. Там родилась миссис Мелоди Даун Бледсоу, победительница национального конкурса пекарей в 1957 году, в чью честь тогда Халл-стрит расцвела знаменами и флагами. Уроженцами Халлспорта были и Джо Боб Спаркс — лучший полузащитник штата, и сама Джинни Бэбкок — королева фестиваля табачных плантаций в 1962 году.

…Самолет подлетал к выщербленной взлетно-посадочной полосе, которую в Халлспорте громко величали аэропортом. Джинни увидела, как тень от самолета пронеслась над особняком, где прошло ее детство, — огромным белым зданием с колоннами и портиками; над подъездной дорогой; над рощей из высоких магнолий, согнувшихся под тяжестью кремовых цветов. С высоты в тысячу футов особняк казался настоящим дворцом довоенных времен. Но только казался. Дед построил его в 1921 году на пятистах акрах фермерского участка. Проект явно не подходил к восточным холмам Теннесси, зато повторял плантаторские особняки в дельте Мемфиса. За домом тянулись фермы — табачная и молочная, соседствующая с фермой Клема Клойда (первого любовника Джинни), которую построил его отец еще при мистере Зеде. Небольшой дом Клойдов стоял наискосок от особняка, а в противоположном конце участка виднелась деревянная хижина, в которую перебрался дед в последние годы своей жизни в знак протеста против деградации его любимого детища — Халлспорта.

Джинни вспомнилась фраза из письма. «Мальчиков я не прошу приехать, — писала миссис Янси. — У них своя жизнь. Сыновья — не дочери».

«Действительно», — пробормотала про себя Джинни, невольно подражая своей наставнице мисс Хед: та в подобных случаях не произносила это слово, а почти пела с самым страдальческим видом.

Пока самолет трясся по так называемой взлетной полосе, Джинни вспомнила, как часто приземлялась здесь в прошлом.