Гарольд Роббинс - Властелины удачи

Потому что он не изменился. Остался таким же изобретательным, удивительным, любящим… эгоцентричным, бесчувственным, неверным сукиным сыном, каким был всегда. Деньги и власть — вот что влекло его, особенно власть. Она не могла конкурировать с деньгами и властью. Как не могла и Джо-Энн. Они обе проиграли.

Моника начала дрожать, но не от холода, ночь выдалась теплой, а от раздражения, разочарования, злости. Вошла в дом, прямиком направилась к бару. Плеснула в стакан бербона, выпила две трети одним глотком. Спиртное обожгло горло, раскалило желудок. Но дрожь прекратилась.

Моника скинула халатик, постояла у бара голой, хотя понимала, что ее могут увидеть с подъездной дорожки. А что такого? Дом ее, она имеет право.

Джонас… Наверное, звонил ему Фил, из Вашингтона. Ее так и подмывало снять трубку и набрать его номер. Впрочем, он солжет, покрывая Джонаса. Многие люди с радостью лгали, покрывая его. Он мог предупредить Джонаса о повестке, а мог сказать и совсем другое, что-нибудь вроде: «Если ты попадешь во Фриско до рассвета, то окажешься в постели Марлен Дитрих».

Почему нет? Однако, если в ближайшие шесть или восемь часов к ней в дом пожалует судебный исполнитель, она будет знать наверняка.

Хотя что она будет знать? Если Джонас решил лечь на дно, забиться в какую-нибудь дыру и переждать, пока сенатская комиссия стравит пар, он, как водится, возьмет с собой какую-нибудь девку. «Секретаря». Он никогда не путешествовал без женщины, как не забывал захватить с собой бутылку бербона. Оставалось лишь гадать, на ком он остановит свой выбор. Она без труда могла бы назвать по меньшей мере трех кандидаток. Он остановится у телефонной будки. А потом заедет за этой девкой.

Моника допила бербон. Что ж, ей-то не остается ничего другого, как снова ложиться в постель. Но сначала она примет душ, чтобы смыть с тела пот. А потом ляжет. Но не в ту постель, где они ублажали друг друга этой ночью. Она ляжет в спальне для гостей. Одна. Опять одна.

— Гребаный Джонас Корд! — воскликнула Моника, стоя под душем и смывая с ног его сперму. — Гребаный Джонас Корд, — повторила она уже для собственного удовольствия.

Вытерлась насухо, прошла в спальню. К черту его образ жизни. К черту его самого. Она не должна жить так, как живет он. Не обязана. Это игра для двоих. Моника посмотрела на часы, решила, что звонить в Нью-Йорк рановато. Зачем будить Алекса? Она позвонит ему позже. Ей-Богу, это игра для двоих.

— Будь ты проклят, Джонас Корд! Тебя ждет большой сюрприз. Тебе принесут еще одну повестку. В суд. Моника решила вновь развестись с тобой!

Невада Смит проснулся. Да и как можно спать, когда над домом гудит самолет. Самолет… гудит?.. Господи! Должно быть, это Джонас, решил он. Кто еще мог кружить ночью над его домом?

Он скатился с кровати. Его жена Марта по-прежнему спала. Синие джинсы «левис» лежали на полу, там, где он их бросил вечером. Невада поднял джинсы, натянул на длинные, мускулистые ноги, на которых за долгие годы не наросло ни унции жира. Надел мягкие мокасины. Покосился на жену, убедился, что та крепко спит, и поспешил к серому металлическому ящику, в котором находился рубильник, зажигающий посадочные огни. Повернул его.

Вышел на крыльцо. Два ряда желто-коричневых огней окаймляли тысячефутовую посадочную полосу. Горели и два прожектора, направленные на ветровой конус. На этом техническая оснащенность посадочной полосы заканчивалась, но большего Джонасу и не требовалось, даже при плахой погоде. Невада летал с ним не единожды и всякий раз поражался умению Джонаса находить ранчо, дом и посадочную полосу по ему лишь ведомым ориентирам. Способности сына к самолетовождению не вызывали у Джонаса-старшего чувства гордости. Наоборот, он расценивал это увлечение как опасную глупость. Возможно, потому, что он умер, не успев подняться с сыном в воздух.

Невада так и не удосужился залить посадочную полосу бетоном. Зато только вчера прошелся по ней с лопатой в поисках нор, выкопанных животными. И засыпал те, которые нашел. Так что за ровную поверхность он ручался. Натолкнулся Невада и на гремучую змею, но убивать ее не стал. Если змея лежит на том же месте, подумал он, колеса катящегося по земле тяжелого самолета в немалой степени удивят ее.

Невада стоял на крыльце и следил за зеленым и красным огнями на крыльях самолета Джонаса, заходящего на посадку. Впервые Невада увидел его в небе в 1925 году, когда он прилетел на завод «Корд эксплозивз» на сварганенной из фанеры и проволоки древней развалюхе, которую выиграл в карты. Тогда Невада называл его Младший. Летал Младший куда лучше, чем ездил на лошадях, чему учил его Невада. А вот стрелять он учился с куда большим удовольствием.

На ранчо Корда Невада пришел в 1909 году. Он хотел наняться в ковбои, но Джонас-старший определил его в няньки. Учить мальчика ездить на лошадях. Старик предпочитал обходиться минимумом слов. Обучение верховой езде следовало трактовать гораздо шире. Сделай из него мужчину — вот что означали слова старика. Невада отдал этому шестнадцать лет, до того, как старик умер. В тот самый день, когда Младший прилетел на самолете на завод «Корд эксплозивз». Невада сомневался, справился ли он с порученным делом, пока не услышал, как Джонас поставил на место директоров «Корд эксплозивз», резко заявив им, что более никто не будет звать его Младший.

В миле к востоку от посадочной полосы самолет развернулся и начал снижаться. В четверти мили и на высоте, может, в сотню футов Джонас на пару секунд включил самолетные фары, чтобы убедиться, что не угодит в какое-нибудь крупное животное. Невада догадался, что глаза Джонаса привыкли к темноте, а потому свет фар только мешал бы ему при посадке.

Коснувшись земли, шины недовольно заскрипели, самолет докатился практически до края посадочной полосы. «Сессна скайнайт» весом в две тонны и касающаяся земли со скоростью, превышающей восемьдесят миль в час, требовала полосы большей длины.

Повернув самолет к дому, Джонас включил фары, осветившие крыльцо, Неваду и выходящую из двери Марту. Марта приветственно махала рукой. Невада тоже. Только на его лице отражалась тревога.

Что за неожиданный ночной визит?

Солнце еще не поднялось, но Невада и Джонас сидели на крыльце. Невада взял со столика бутылку бренди и налил им обоим. Марта хлопотала на кухне: готовила завтрак.

— Видишь, как все выходит. — Джонас только что рассказал Неваде о телефонном звонке Фила из Вашингтона и предпринятых им действиях. — Я решил, что поживу немного у тебя, если, конечно, ты не возражаешь.

Невада уже сходил в спальню и надел старую байковую рубашку. Повязал на шею красно-белую банданну, дабы впитывала пот: он чувствовал, что день выдастся жарким. Годы не сказывались на Неваде. Плечи оставались широкими, спина — прямой, походка — уверенной. Жирок на животе не завязался, руки бугрились мускулами. Только волосы совсем побелели. Легенда о том, что у индейцев волосы не седеют, не более чем выдумка: Невада-то поседел. Правда, его синие глаза указывали, что он лишь наполовину киова. Ему было под семьдесят.

Казалось бы, причины «вечной» молодости Невады лежат на поверхности: жизнь вдали от больших городов, свежий воздух, здоровая пища, кровь матери-индианки, отказ от излишеств. Но дело-то в том, что не всегда Невада чурался городов. Он снимался в фильмах, участвовал в шоу «Дикий Запад», жил в Новом Орлеане и Лос-Анджелесе.

Отец Джонаса умер, унеся с собой секрет Невады. Джонас, случайно открывший его, хранил все в своем сердце. Звали Неваду не Невада Смит, а Макс Сэнд. Инициалы MC были выгравированы на его старом револьвере. Он выследил убийц своих родителей и безжалостно убил их. Он сидел в тюрьме и бежал оттуда. Он делал много такого, что противоречит закону. Если следовать букве последнего, он, возможно, до сих пор числился в преступниках. Но уже более сорока лет он был Невадой Смитом и, среди прочего, героем вестернов, которые с интересом смотрел весь мир. Для Джонаса он был просто героем и лучшим другом.

— Мне нет нужды говорить тебе об этом, — Невада отпил бренди, — но ты можешь пробыть здесь как угодно долго. Для меня это в радость, а Марте до полного счастья будет не хватать самой малости: Моники и Джо-Энн. Но надо признать, есть одна закавыка.

— Кажется, я понимаю, о чем ты, — кивнул Джонас.

— Допустим, я слуга закона, судебный исполнитель, — продолжил Невада. — Я прихожу в твой дом и обнаруживаю, что тебя и след простыл. И где бы я начал тебя искать, будучи судебным исполнителем?

Глотнул крепкого бренди и Джонас. Посмотрел на восток, где над горами уже заалело небо. До восхода осталось совсем немного. По небу плыли розовые облачка. А рядом с посадочной полосой он увидел большую гремучую змею, приготовившуюся к отражению нападения. Наверное, она до сих пор пыталась понять, что за неведомая сила сотрясла землю полчаса тому назад. Какое-то животное пробежало мимо, но гремучая змея, похоже, больше думала о собственной безопасности и не обратила внимания на возможный завтрак.