Донна Кауфман - Танго в раю

Через два мучительно долгих и немых дня он уехал.

Эйприл свернула на знакомую дорожку, которая вела к бывшему бунгало Джека, твердо решив на этот раз зайти в него, даже не останавливаясь на крыльце. С тех пор как он уехал, прошло уже больше недели, но она все еще не позволила своим работникам приступить к уборке этого домика. У нее не было никаких иллюзий насчет того, что он мог вернуться. Она понимала, что ведет себя неразумно, что такое решение было неоправданно глупым с точки зрения человека делового, и все же со дня его отъезда бунгало стояло пустым.

И вот сегодня она решила положить всему этому конец. Раз и навсегда избавиться от всех следов, которые оставил здесь Джек Танго, и снова вернуться к своей прежней жизни. К своей обычной жизни.

Его следы в своем кабинете она уже уничтожила: вдвоем с Кармен они переставили в нем мебель и обменялись с ней письменными столами. А теперь надо вымести из своей памяти все, что было связано с этим домиком. Не позволяя себе расслабляться, она вставила квадратную пластинку ключа в прорезь замка и, открыв дверь, вошла в бунгало.

На первый взгляд оно выглядело точно так же, как все остальные бунгало. Эйприл тихонько засмеялась, но ее смех был совсем не веселый.

— Ну и что ж ты хочешь здесь найти, письмо? — спросила она себя, вдыхая застоявшийся воздух. И, словно бы в ответ на этот вопрос, взгляд упал на диван, и из ее груди вырвался непроизвольный шумный выдох.

На диване, на том же самом месте, куда он бросил ее во время их последней встречи, лежала коричневая папка. Эйприл стала быстро заглядывать во все остальные комнаты, но никаких других вещей Джека там не было. Не зная, как расценить тот факт, что он оставил здесь эту папку, но уверенная в том, что это было сделано умышленно, Эйприл подняла ее с дивана. Под ней оказалось смятое письмо от Франклина. Целую минуту она не могла отвести от него недоуменных глаз. Потом опустилась на диван, раскрыла папку и, вложив в нее письмо, принялась читать.

Час спустя она закрыла папку, отложила в сторону и поднялась с дивана, Разогнув замлевшую от долгого сидения спину, она потянулась и, стоя на месте, попыталась привести в порядок, вихрем кружащиеся в ее голове мысли.

Как видно Франклин основательно потрудился, чтобы выполнить просьбу Джека. Теперь Эйприл было понятно, почему Джек с таким уважением относился к этому человеку. Он сумел не только установить связь между Смитсоном, Мархамом и ней, но и собрать кое-какие сведения, касавшиеся ее отца. Эйприл почувствовала, как при мысли об отце у нее закружилась голова.

Информация о нем была изложена в письме довольно сухо — в основном, это были факты, имевшие отношение к его последним политическим привязанностям и отчет о его коммерческой деятельности за прошлые годы. Однако для Эйприл эти скупые строчки значили гораздо большее. Впервые за последние десять лет она читала о нем, впервые за все это время он протянул к ней свою руку и коснулся ее, пусть даже сам того не ведая. Она грустно улыбнулась, подумав о том, сильно ли он постарел за эти годы, и, нарисовав в своем воображении его портрет, рассмеялась. Конечно же, нет. Ее отец был типичным латиноамериканцем, обаятельным, уверенным в себе, умевшим владеть собой. Он ни за что на свете не позволил бы превратностям судьбы и бремени прожитых лет отразиться на своей внешности.

Ощутив, до странности, острый прилив меланхолии, Эйприл снова уселась на диван, не в силах остановить поток мыслей об отце, хлынувший через открытые шлюзы памяти. Много лет она чувствовала себя так, словно у нее не было семьи, словно она была одна во всем мире. Но ведь после ее внезапного отъезда, он тоже остался один. Она тяжело вздохнула.

— Теперь я поняла, что мне действительно очень жаль моего старика. — И в какую-то долю секунды вся ее злость куда-то пропала, и откуда-то взявшиеся слезы потекли по щекам, Тихий горестный плач превратился в рыдания, которые Эйприл не могла, да и не хотела больше сдерживать.

Когда не осталось больше слез, которыми она оплакивала свое прошлое, Эйприл поднялась с дивана и вышла из бунгало. Через несколько минут она вошла в свой офис и попросила ошарашенную Кармен связаться с ее отцом в Штатах, предупредив свою помощницу о неотложности этого звонка, сказав, что если ей не удастся дозвониться сразу, то пусть сидит на телефоне, пока не услышит его голос. Закрыв за собой дверь своего кабинета, Эйприл подошла к столу и принялась разбирать бумаги, прикидывая в уме, какую часть работы и кому из своих сотрудников поручить на время своего отъезда. Да, она собиралась домой.

Джек очень аккуратно положил трубку на телефонный аппарат и перевел задумчивый взгляд на необычайно взволнованного Франклина, сидевшего по другую сторону его, заваленного бумагами, рабочего стола.

— Ну что? Да не тяни же кота за хвост. На этот раз ты разговаривал с Франни?

Джек зачесал назад свои взъерошенные волосы и сделал еще глоток тепловатого кофе. Ему нужны были душ, кровать и банка холодного пива, желательно, именно в таком порядке. Но ничего не поделаешь, — приходилось все это откладывать.

— Да, это была она.

— Браво! Я так и знал, что у тебя получится! — Франклин описал круг вместе со своим креслом-вертушкой, ликующе выкрикнув при этом что-то нечленораздельное. Резко затормозив, он оперся обеими руками о крышку стола и спросил:

— Она будет говорить?

— Может быть. — Джек отвел взгляд от светившихся возбуждением глаз друга. Ему трудно было представить, что когда-нибудь он снова будет испытывать вот такой же энтузиазм, которым сейчас был охвачен Франклин. Только разве что ему пообещают три свободных дня, в течение которых он сможет, наконец, выспаться. Выспаться. Однако даже те редкие часы, которые ему удавалось выкроить для сна в эти последние две недели по приезде в Лос-Анджелес, были для него мучением, настоящей издевательской насмешкой судьбы. Как он ни пытался, у него не получалось избавиться от чувства одиночества. Он не мог больше спать один. Он скучал по Эйприл.

То, затравленное испуганное выражение, которое вдруг появилось в ее глазах, когда он самонадеянно решил, что она захочет выступить с обвинением, было единственным, что удержало его в тот момент на месте, что не позволило ему встать и уйти. Уйти куда-нибудь, все равно куда. И вот здесь, где нет голоса Эйприл, где нет запаха ее духов, он оборачивался каждый раз, когда мимо проходила женщина с темными вьющимися волосами. Оборачивался, хотя знал, что это не она. Ее здесь нет и никогда не будет.

— Черт побери!

Франклин вздрогнул от этой неожиданной вспышки раздражения.

— Что-что? — Но уже через секунду на его лице появилось понимающее выражение. Несмотря на переполнявший его восторженный энтузиазм, оттого что старые обвинения против Мархама приобретали новое звучание, он прекрасно видел с какой неохотой Джек занимался этим делом.

— Хочешь, я поговорю с ней?

Джек на минуту задумался, чувствуя, что почти готов поддаться соблазну свалить все на плечи Франклина. Но он знал, что не станет этого делать. Не станет не потому, что не может ему этого доверить, а потому, что должен сам довести начатое до конца. А если Франни согласится выступить с публичными обвинениями, то они смогут положить Мархама на лопатки, лишь упомянув о том, что Эйприл первая выступила с подобным заявлением, что сразу же превратит ее в глазах общественности из злодейки в героиню. И Джек пришел к твердому убеждению, что он, и только он, будет вести это дело.

— Нет, раз я начал, то я и продолжу. — Немного помолчав, он добавил: — Но я бы хотел, чтобы ты оказал мне одну услугу.

— Какую?

— Когда опубликуют мою статью, я хочу, чтобы под ней стояла твоя подпись.

Франклин шумно запротестовал, но Джек даже не захотел его слушать.

— Поверь, так действительно будет лучше. Ну что, ты согласен?

— Согласен, но только знай, что ты вынудил меня на это. И все-таки я оставляю за собой право попытаться изменить твое решение. По рукам?

Джек выдавил из себя утомленную улыбку.

— По рукам.

Но прежде, чем они успели приступить к разработке стратегического плана действий, пронзительно зазвонил телефон. Джек поднял трубку и, поставив руку на стол, склонил голову, подперев ее кулаком.

— Танго слушает.

Когда его, находившийся по другую сторону провода, собеседник назвал себя, Джек медленно поднял голову, и на его лице появилось смешанное выражение удивления, недоверия и сдерживаемой надежды. Он слушал, отвечая только «да» и «нет», потом повесил трубку. И губы стали медленно растягиваться в непроизвольной улыбке.

— Кто, черт возьми, смог так искривить твою физиономию? Бьюсь об заклад, это был сам Эд Мак Ман.

— Не угадал. — Джек повернулся на стуле к окну и стал смотреть на едва различимую в полуденном солнце линию горизонта. — Это был отец Эйприл. Завтра утром она будет давать интервью на телевидении в прямом эфире.