Ирина Масарновская - Любовь от кутюр

— Я думаю, тебе не хочется об этом даже вспоминать, не то, что делиться с кем-либо своими переживаниями, — нерешительно начала Ирина.

— Наоборот, — прервала ее Татьяна, — мне хочется вспомнить и рассказать тебе все до последней минуты, потому что только тогда я избавлюсь от своего состояния, когда кто-то из людей, близких мне, вместе со мною переживет весь ужас тех дней.

— Я очень признательна тебе за это доверие! — дрогнувшим голосом проговорила Ирина.

— Ты ведь помнишь, каким ударом для меня стал внезапный отъезд в Штаты Армена? И хотя он вперед на год оплатил ту квартиру, где я принимала вас с Леонидом, а также оставил для меня кое-что из валюты в банке «Глория», я, тем не менее, очень боялась, что меня вот-вот вызовут в милицию и начнутся расспросы о его делах, о моей жизни.

Я ведь тоже была далеко не ангел, и некоторые вещи, что привозил мне Армен из своих заграничных вояжей, продавала алчным модницам по самым бешеным ценам. Я получала откровенное удовольствие, сбагривая этим жадным клушам тряпки, раньше мне недоступные.

И если в начале своего знакомства с Арменом я продавала вещи его знакомым дамам по сносной цене, ибо считала, что интеллигентный человек не должен обманывать равного себе по интеллекту, то, узнав поближе весь этот бон-тон, я потом уже без зазрения совести называла им цену вдвое-втрое больше, чем стоила вещь на самом деле.

Ирина нервно стала оправлять на себе голубой свитер из ангорки. Заметив ее смятение, Таня усмехнулась:

— Ириш, не волнуйся, этот джемпер ты получила от меня в подарок от чистого сердца. И жаль, что в то время я самую малость сделала для твоих мальчишек, а ведь денег у меня тогда было…

Орлова на несколько минут замолчала, привалившись боком к подушке.

— Армен привил мне презрение к нашим милиционерам, называя их «местными Анискиными», а даже как-то проговорился мне, что всегда может купить любого милицейского начальника. Думаю, благодаря очень крупной взятке он смог так быстро оформить все документы и удрать в Штаты, — нотки сожаления и обиды звучали в голосе Татьяны.

Ирина молча слушала этот горестный монолог подруги.

— Знаешь, Армен не только оставил мне кое-что из барахла и денег, он сдал меня, как потом выяснилось, некоторым своим друзьям напрокат.

— Ты это серьезно? — Соловьева в ужасе всплеснула руками.

— Серьезней некуда! — криво усмехнулась Татьяна. — Я не буду гадить в твою чистую душу и не позволю себе в подробностях рассказывать о том, через что мне пришлось пройти, прежде чем я вырвалась из липких рук его компаньонов, — Орлова задумчиво посмотрела в окно, а потом заговорила опять: — Ира! Я сейчас тебе расскажу кое-что из моей жизни до прошлой пятницы, когда я решилась на то, чтобы для меня никогда не наступила больше суббота.

…Из самых близких друзей Армена чаще всего у них в квартире бывал профессор-физик Серов с очаровательной женой Дианой. Серов, молчаливый, корректный, всегда играл с Арменом в шахматы и всегда выигрывал. Его жене очень шло ее необычное имя. Она действительно была Дианой — красивая, высокая, тонкая, с огромными прозрачными глазами, Серова была похожа на античную богиню. Но когда Диана ловила на себе восхищенный мужской взгляд, она мгновенно преображалась. В ее глазах появлялась истома, а губы вспухали во время даже самого невинного разговора с собеседником.

Однажды, когда Серовы посетили Армена с очередным визитом, Диана, удобно расположившись на угловом диванчике в кухне, вдруг разоткровенничалась, да так, что Татьяна, с опаской оглядываясь на дверь в гостиную, где мужчины играли в шахматы, то и дело шикала:

— Тише, Диана, умоляю вас! Нас могут услышать!

— Ерунда! Эти трухлявые пни играют в ту игру, где они еще могут быть победителями, — громко хохотала Серова.

— У вас сложности в отношениях с мужем? — осторожно поинтересовалась Татьяна.

— Ты хочешь узнать, слабак ли Серов в постели? — улыбнулась Диана. — Нет, мой профессор — мастер во всем, но ему ведь уже за пятьдесят. И притом я люблю разнообразие. Неужели тебя групповуха не волнует? — слегка понизив голос, спросила она.

— Не особенно, — немного растерялась Таня.

— А секс с одним мужчиной и с подругой? — назойливо допытывалась Серова.

— Вряд ли, я — собственница, — краснея, ответила Татьяна.

— Счастливая, а я вот не могу смотреть по видео всякую порнуху и не попробовать самой, — мечтательно произнесла Диана и сладко потянулась, как сытая кошка.

Почти через год после отъезда Армена в Штаты Серова позвонила Татьяне на Беговую и предложила посидеть вечерок с ее друзьями-художниками. Орлова отнекивалась, ссылаясь то на занятость, то на головную боль.

— Татьяна, ну что ты ломаешься? Твой Армен уже никогда к тебе не вернется. Я это знаю точно. Чего тебе сидеть, «пригорюнясь у окна»? — быстро, не давая вставить ни слова Орловой, говорила Диана. — Эта компания — вполне интеллигентные люди, любят похохмить.

Немного подумав, Татьяна все-таки согласилась.

Диана заехала за ней на своем «фольксвагене»-малютке, похожем на смешную белую улитку. Они долго вертелись по шумной деловой Москве, пока не попали в Чертаново.

Вся квартира Артура была буквально завалена антиквариатом. Мебель, фарфор, картины вызвали у Татьяны неподдельное восхищение. Хозяин, который, как потом выяснилось, предназначался для Орловой, с удовольствием отметил ее тонкий вкус в оценке художественных достоинств своей коллекции. Улучив момент, Артур наклонился к Таниному уху и прошептал:

— Я много о вас слышал, но когда увидел воочию… Вы действительно дорогой бриллиант, нуждающийся в соответствующей оправе, моя прелесть! — и он легко коснулся губами ее матового лба.

Вторым из гостей был Семен. Судя по их сегодняшней горячей встрече с Дианой, он знал ее не только по имени. Семен не понравился Татьяне сразу и настолько, что любое его обращение к ней вызывало у Орловой желание пойти и вымыться. Похожий на чеховского дьячка, он носил очки в проволочной оправе, имел тощую, клинышком бородку и сальные жидкие белесые волосы, спускавшиеся на спину, запорошенную слоем перхоти. Ростом Семен доходил Диане до плеч.

Посидели за хорошо сервированным столом, выпили, потом Артур подыграл всем на фоно и компания спела несколько песен Окуджавы, Визбора. Девушки исполнили кое-что из репертуара Пугачевой, Муромова, Добрынина.

Потом Артур ушел на кухню, а на его место к инструменту села Татьяна. Она стала не спеша наигрывать свою любимую мелодию из фильма «Дни Турбиных», негромко напевая:

Услышав за собой странные звуки, Татьяна обернулась и увидела Диану и это гнусное существо, Сеню, которые, даже не раздевшись толком, предавались любви под аккомпанемент Татьяниной мелодии.

Не помня себя, Татьяна в ужасе выскочила на кухню, разозленная идиотским положением, в которое угодила.

Артур ласково полуобнял Таню, успокаивая, а потом предложил:

— Пойдем отдохнем у меня в мастерской, там есть широкая тахта, и нет лишних глаз…

— Это что, плата за ужин? — еще не очень понимая, что происходит, спросила Татьяна.

— Но ты же знала, зачем шла! — сузив черные глаза, зло проговорил Артур.

— Ну и подонок же ты! — заливаясь краской стыда, крикнула ему в лицо Орлова.

— Слушай, рыжая, не больно выдрючивайся. Если хочешь знать, то перед отъездом в Америку твой армяшка просто кинул тебя мне, как бифштекс с кровью, да еще снабдил соответствующими инструкциями: что ты любишь, как и в какой позе, — обнажил длинные белые зубы Артур и заржал, как конь.

— Ты не шутишь? — хриплым голосом, чуть слышно произнесла Татьяна. — Тебе действительно меня сдал Армен?

— Не веришь? — Артур подмигнул ей и пропел: — Глупая вы баба, фитилек у вас горит чрезвычайно слабо. — Потом он наклонился к одной из полок кухонного буфета и вытащил оттуда ворох каких-то бумаг.

Быстро отыскав нужную, он, расправив листок, протянул его Татьяне. Ровным каллиграфическим почерком Армена была написано:

«Расписка. В счет карточного долга Артуру Ольшанину передаю свою личную секретаршу и наложницу Татьяну Орлову. Квалификация высшая в вопросах секса, и в качестве образцовой образованной секретарши…» Дальше шли какие-то цифры, дата и знакомая роспись Долуханяна.

Все поплыло перед затуманенным взором Тани, и она, тихонько ойкнув, рухнула на пол.

Артур обмахивал ее полотенцем и обрызгивал водой, когда она через несколько минут пришла в себя.

Таня с трудом поднялась, села у кухонного стола и, не стесняясь Артура, горько разрыдалась. Он суетился вокруг, пытаясь ее успокоить. Потом поставил перед ней полную рюмку коньяка и суровым голосом приказал: