Элизабет Огест - Королевское поручение

Она остановилась перед большим книжным шкафом. Книги были разными: и классические, и современные.

- Вы все это прочитали?

- Да.

На ее лице отразилось удивление. Она повернулась к нему.

- Правда?

- Да.

- Удивительно.

Ее внимание привлекла стена, на которой висели фотографии и металлические пластинки.

Лэнс был сфотографирован с великим герцогом Виктором Тортоном, с королем Филипом, с членами королевской семьи. Надписи на фотографиях содержали благодарности за службу. Металлические пластинки оказались специальными наградами за храбрость. На столике у стены стояли две хрустальные шкатулки с военными орденами и медалями, включая две медали за доблесть. Значит, Лэнс говорил правду о себе.

Она повернулась к нему.

- Вы многого достигли в жизни.

На его лице осталось невозмутимое выражение, которое он сохранял теперь в любых ситуациях, но восхищение в ее голосе вызвало волну удовольствия внутри него. "Слава Богу, она наконец-то поверила мне", сказал он про себя. Вслух же произнес:

- Я всегда очень серьезно отношусь к исполнению своего долга.

Виктория вновь посмотрела на фотографии. Там выражение его лица было таким же уверенным и невозмутимым. Она опять взглянула на него.

- Вы когда-нибудь улыбаетесь?

Лэнс знал, что многие называли его угрюмым, однако даже те, кто считал его слишком высокомерным, обращались за помощью именно к нему.

- На службе - никогда.

Виктория не отводила от него глаз.

- Может быть, ваши мышцы так затвердели, что вы уже никогда не сможете улыбнуться? - задала она довольно неблагоразумный и фривольный вопрос.

Лэнс с трудом удержал уголки губ, чтобы они не начали подниматься.

- Возможно.

Виктория увидела иронию в его взгляде. То, что Лэнс оказался способен посмеяться над собой, означало: он не столь суров и даже добр. Но в следующий миг его глаза снова стали холодными. Было ясно, что он и не собирался расставаться с этим неприступным видом.

Направившись к двери, Виктория отметила, как быстро он шагнул в сторону, чтобы дать ей выйти.

- У вас очень комфортабельный дом, - сказала она, заглядывая в кухню, а затем направляясь в свою комнату. - Сразу видно, что в нем живет холостой мужчина, но у вас очень уютно.

И снова Лэнс удивился тому, как приятны ему слова одобрения, услышанные из уст Виктории.

Он давным-давно перестал обращать внимание на то, как его воспринимали другие, и жил по правилам, которые сам установил для себя.

- Надеюсь, после ваших слов вы не откажетесь провести здесь несколько дней, если в том будет необходимость.

Виктория открыла застекленную дверь, ведущую на большую веранду, нависающую над океаном. Когда-то, в незапамятные времена, она сама начала устраивать свою жизнь. Ее удивляло, что здесь все было так, как она мечтала сделать когда-нибудь в своем доме.

- Не поймите меня не правильно. Ваш дом чудесен, вид отсюда прекрасен, а вы очень добры ко мне, но я хочу жить своей жизнью. Я взяла отпуск, поскольку мне хотелось уехать куда-нибудь после смерти моей матери. Но уже пора возвращаться, пока на мое место не взяли кого-нибудь другого.

- Я уже объяснил, почему вам опасно возвращаться домой.

Она будто опять почувствовала на лице отвратительное дыхание Удава, и ей стало не по себе.

Хотя она еще не совсем окрепла, мозг уже почти освободился от действия наркотика.

- А долго ждать, пока опасность исчезнет?

- Недолго.

Виктория не могла избавиться от ощущения, что он что-то утаивает от нее. Выйдя на веранду, она попробовала было спуститься к пляжу, но почувствовала слабость в ногах.

- Что за наркотик он давал мне? И когда же я приду в себя? воскликнула она в отчаянии, тяжело опускаясь в кресло-качалку.

- Я не могу точно сказать, какой. Похоже на успокаивающее средство. А слабы вы, потому что подобные вещества накапливаются в организме.

Кроме того, вы долго находились без движения.

Теперь будете гулять, и вам скоро станет лучше.

Даже сейчас, зная, что он не обманул ее, рассказывая о себе, Виктория пребывала в растерянности. Она не видела смысла в ее похищении. А в том, что ее спасала служба безопасности, а охранял человек, занимающий столь высокий пост, смысла было еще меньше.

Посмотрев в обе стороны вдоль пляжа, она не увидела каких-либо построек.

- Где мы находимся?

Честно говоря, она и не надеялась получить ответ и удивилась, когда он сказал:

- К северу от столицы, примерно в полутора часах езды на машине.

Вновь ею овладела тревога.

- Но вам же далеко ездить на службу!

- Я живу во дворце. А здесь отдыхаю в одиночестве.

Ей пришлось признать, что его слова похожи на правду. Она вновь окинула взглядом берег, но не заметила никаких признаков присутствия других людей.

- Да, здесь вы в полном одиночестве!

- Тридцатью акрами к северу владеет сэр Ральф Брайс. Двадцать акров к югу принадлежат Чарлзу Хоузеру, богатому предпринимателю. И тот, и другой оберегают свою личную жизнь, поэтому построили дома в отдалении от города.

Виктория что-то читала в бульварных газетах про людей, которых он назвал. Вроде бы оба много ездят по всему миру. Значит, свои дома они посещают очень редко. Если она примет решение бежать, то вряд ли сможет рассчитывать на их помощь.

- Сколько времени вы собираетесь держать меня здесь?

- Выкуп передадут завтра утром в Шелковичном парке в Тортонбурге. Мы надеемся, что ваш похититель либо вернется в тот домик в лесу, где и будет схвачен, либо его арестуют при попытке получить выкуп.

- Вы хотите сказать, что мой отец согласился заплатить выкуп за меня? - недоверчиво переспросила она.

- Да. Но поскольку вас освободили, то вместо выплаты денег мы устроим приманку для преступников.

Виктория едва слышала, о чем он говорил, так потрясло ее сообщение, что Малколм был готов платить выкуп.

- Не могу поверить, что отец решил заплатить за меня. Если бы речь шла о моей сестре, я бы не сомневалась. Он всегда любил Рэчел. Но на меня он смотрел, как на грязь под ногами.

Очевидно, смертельная угроза ее жизни заставила Малколма понять, что он должен заботиться о дочери. Эта мысль согрела ее сердце. Она всегда убеждала себя, что ей безразлично, как отец к ней относится. Теперь приходилось признать, что на самом деле она хотела чувствовать его заботу.

Он же был ее отцом, в конце концов. Виктория почувствовала прилив радости.

- Я позвоню ему.

Она поднялась с кресла-качалки, но Лэнс встал у двери так, чтобы не пустить ее в дом.

- Вы совершите неразумный поступок.

Виктория мгновенно насторожилась. Может быть, настал момент, когда Лэнс должен из хорошего парня превратиться в плохого? Но зачем?

Подобное поведение не имело смысла. Если бы он захотел похитить кого-нибудь ради выкупа, то выбрал бы члена королевской семьи, что для него было бы очень просто.

- Почему мне нельзя позвонить отцу?

К ее вопросу Лэнс успел подготовиться заранее.

- Потому, что его телефон может прослушиваться преступниками, а мы не хотим, чтобы они знали о вашем освобождении.

- Но уж вы-то должны точно знать, прослушивается его телефон или нет.

На ее лице опять появилось выражение страха, и он понял, что настало время сказать ей правду.

Как бы ему хотелось, чтобы кто-нибудь другой рассказал ей обо всем!

- Есть вещи, которые вам следует узнать.

Голос Лэнса прозвучал угрожающе. Виктория увидела смятение в глубине его серых глаз. Похоже, он беспокоится о том, как она воспримет его слова.

Она напряглась, приготовившись его слушать.

- Что мне надо знать?

- Мне трудно говорить. - Лэнс умолк.

"Вот сейчас он скажет, что выполняет волю Удава и должен убить меня!" Виктория сжала кулаки. Она будет драться до последнего!

- Говорите же.

- Малколм Рокфорд не является вашим отцом.

Виктория медленно опустилась в кресло и долго смотрела на Лэнса широко раскрытыми глазами, не в силах произнести ни слова. Такое ей никогда не могло бы прийти в голову. Наконец к ней вернулась способность говорить.

- Какая чушь!

Лэнс видел, как сильно поразило ее услышанное, и двинулся к ней, чтобы поддержать ее, если она упадет в обморок. У него вдруг возникло желание взять ее руки в свои и успокоить. В последний момент он передумал и отступил. Что греха таить, была и еще одна причина избегать контакта с Викторией. Он волновался, когда просто смотрел на нее. Если же прикоснется к ней, то может рухнуть стена, за которой он скрывает свои чувства, что для него совершенно недопустимо.

- Нет, не чушь, а истинная правда.

- Вы хотите сказать, что меня при рождении подменили в родильном отделении больницы?

- Нет.

Лэнсу сперва казалось, что трудно лишь начать рассказ, продолжать же будет намного легче.

Все оказалось не так. Поскольку Виктория очень любила свою мать и даже идеализировала ее, его следующие слова окажутся для нее ударом посильнее предыдущего.