Кристина Додд - Свеча в окне

И все же, если бы Соре удалось обратить в свою пользу огромную власть Уильяма в замке, ее работа по дому значительно бы ускорилась.

"Что, ради всего святого, заставило вас говорить ему все эти вещи?"

Все относились к Уильяму, как к больному. С ним обращались, как с кубком из тонкого стекла, на цыпочках ходили вокруг него со своей заботой и жалостью, но никто не хотел попробовать поставить себя на его место. Жалость закрывала им глаза на его крепкое здоровье и острый ум, их сочувствие делало невозможным получить от Уильяма хоть какую-нибудь помощь в ведении хозяйства. Так что же, ради всего святого, заставило ее сказать ему все эти вещи? Просто необдуманное желание вырвать его из оцепенения и заставить снова жить.

Она прислушивалась к словам великана, который звался Уильямом, но слышала только ворчание и краткие приказы. Ничто из того, что она тогда сказала, на него не подействовало. Ничто из того, что было ею тогда произнесено, не дошло до него, решила Сора.

Тем не менее слова Соры встряхнули Уильяма.

Впервые со времени своего ранения он был рассержен на кого-то иного, а не на себя самого. Каждому воину известно, что в бою случается то, чего нельзя избежать. Но большинству воинов приходится сталкиваться со столь ужасными для них же последствиями этих происшествий. Болезнь или заражение чем бы то ни было он бы еще вынес. Ему приходилось сталкиваться с этим и раньше. Но слепота! Этот несчастный дурень, священник, посоветовал ему довериться воле Господа, поскольку только благодаря своей смиренности он якобы сможет заслужить для себя право попасть в царство Божье. И не переводя дыхания священник предположил, что Господь использует его таким образом в своих собственных благих целях. В благих целях!

Уильям проклинал Господа. Что это еще за Бог, если он так унизил его, сделал его калекой в такое время, когда он нужен как никогда? Англия корчится в агонии, разорванная на части борьбой между Стефаном Блуасским и королевой Матильдой. Уильяма мучила вина за то, что он оставил на отца все заботы по управлению и защите их обширных земель и замков. С момента своего возвращения в конской повозке в Беркский замок он отказывался и ногой ступить за ворота. А теперь эта дьявольская женщина обвинила его в страхе, слабости и бесполезности.

Эта женщина украла у него сторожевого пса и сделала того ручным, но ей никогда не удастся добиться подобного в отношении него самого.

- Разрази ее гром! - Уильям стукнул кулаком по столу, за которым восседал. Эта женщина - просто его погибель. Вместе с ней в спертую атмосферу замка вор вались ветры перемен, и он никуда не мог от них скрыться. Непроизвольно эта мысль зацепилась за его сознание.

Спрятаться?

А не этим ли он и занимается? Прячется? Как трусливый глупый бык, неумолимо бредущий к Вечному Небытию?

- Разрази ее гром! - снова выругался Уильям. Эта женщина заставляет его думать: думать о том, кто он здесь, думать о том, как он может помочь своему отцу, думать о сыне, от которого он отказался.

В отдаленных уголках его сознания возникли звуки ее голоса и картины деятельности, побуждаемой этими звуками:

- Сегодня мы будем чистить кухню,- объявила леди Сора.- Все стены, потолок, полы, все котлы, сковороды, вертела, жаровни. Работать будем до заката.

И на закате:

- Мы не закончили уборку кухни. Мне очень жаль, лорд Питер, но готовить еду в замке больше негде. Пока холопы не закончат работу, нам всем придется ходить голодными.

Уильям усмехнулся, вспомнив, как заревел отец, и вдруг осознал, сколько времени уже его губы растягиваются в улыбке от неподдельного удивления. От растяжения мышцы болели, и он снова улыбнулся, на этот раз от радости.

И в самом деле, эта женщина не так уж много с ним и говорила. В действительности она игнорировала его. Уже больше не случалось таких вызовов, какой она бросила ему в первый вечер. Как она и обещала, он был для нее не более чем предметом мебели, его выздоровление стало чем-то второстепенным по сравнению с задачей уборки замка. Может быть, он выдумал то, что она проявляет к нему интерес. Может быть, ее ничуть и не волнуют какие-то слепые, несчастные, вроде него.

И все же ее голос ласкал его слух. Редкий женственный голос, мягкий и сильный, он выражал целую палитру чувств и позволял ясно представлять ее настроение. Было похоже на то, что она замирала на месте, прислушивалась к себе и управляла своим голосом так, чтобы он звучал приятно.

Ему нравилось слушать ее в раздражении, когда она бранила огромную собаку, которая приняла ее, обожала ее, бегала за ней повсюду и защищала ее с дружеским неистовством. Особенно Уильяму нравилось слышать металл в ее голосе, когда она распекала слуг за нерадивость.

- После завтрака необходимо разместить столы у стен,- заявляла леди Сора.- Люди добрые, сегодня мы убираем с пола камыш. Он просто кишит от блох. Я уже устала слушать, как чешутся собаки и как чешетесь вы.

На фоне общего бормотания и шарканья голос одной из женщин вознесся к сводам потолка.

- Это глупо. Новый камыш не вырастет раньше конца лета, и полы будут голыми. Леди Анна никогда не заставляла нас менять камыш весной.

- А когда она заставляла вас менять камыш, Хо- иса? - любезно поинтересовалась леди Сора.

- Конечно, осенью,- с издевкой фыркнула Хоиса, и последовал всеобщий хохот над невежеством экономки.

- Прошлой осенью? - Голос Соры был просто переполнен сарказмом. А когда смех затих, он щелкнул словно кнут.- Пол будет голым, пока не вырастет новый камыш, и вы будете его ежедневно драить в наказание за свою лень. Сегодня мы уберем камыш и подметем пол.

Мало-помалу работа двинулась дальше, но когда как-то раз Олден прикрикнул на медлительных слуг, леди Сора заставила его замолчать. Навострив уши, Уильям прислушивался к отповеди, которую дала Олдену эта женщина, а когда пришло время ложиться спать, она его опять не разочаровала.

- А где наши одеяла?

- Одеяла? - безучастно спросила леди Сора.

- Одеяла, в которые мы заворачиваемся, когда спим.

- Одеяла отданы в стирку, и слуги быстро управятся с ними.- Уильяму казалось: он воочию видел озорную улыбку на ее лице.- Как только камыш будет сожжен, а полы вычищены.

- Мы не сможем спать на этих скамьях без одеял. Слишком холодно.

- Ну тогда вам придется улечься на этих кучах камыша, которые вы тут навалили,- произнесла леди Сора без всякого интереса.

- Но камыш сгнил.

- Да.

Уильям прислушивался к ее словам день за днем. и ему очень нравилось, насколько умно она справлялась с детскими уловками крепостных, нравилось слушать их ворчание, когда они принимались делать то, что она приказала, без каких-либо вопросов. Только некоторые из них не поддавались и все еще уклонялись от ее распоряжений, и Уильям почувствовал, как внутри у него закипает нетерпение. Эти лакеи ставили под сомнение власть женщины его круга, женщины, которая говорит на французском, как норманны, но понимает все, что ни скажи, и на этом варварском английском языке, женщина не требовала от них большего, кроме разве того, чтобы они честно зарабатывали свой ужин.

- Сегодня день, которого мы так ждали,- объявила леди Сора за завтраком.- Как только столы будут убраны, мы выгребем уборные.

Общий стон поднялся над собравшимися в зале.

- Да, я знала, что вы будете рады.- Уильям слышал мрачную решимость в ее голосе.- Они заполнены доверху, а обычай выгребать только верхний слой фекалий с сегодняшнего дня отменяется.

- Я этого делать не буду,- в последний раз оказала сопротивление Хоиса.- Я белошвейка, и не моя работа вывозить дерьмо. Вам не удастся заставить меня.

Уильям услышал в ее голосе вызов, услышал, как вышел вперед Олден, услышал шепоток других холопов, ожидавших, что будет Хоисе за это открытое неповиновение. Он не знал, что заставило его это сделать, однако, с трудом сохраняя спокойствие, он произнес:

- Хоиса, подойди сюда.

Немедленно наступила тишина, раньше их слепой господин никогда и ни во что не вмешивался. Уильям вслушивался в шелест шагов приближавшейся к нему Хоисы. Благодаря своему более острому теперь слуху, он знал, с какой стороны она подходит к нему и как далеко от него отстоит, хотя и не понимал, как бездеятельное сидение могло развить такую способность.

- Опустись на колени, чтобы я мог касаться тебя,- приказал он.

Она упала на колени перед его креслом и прижалась телом к его ноге. Медленно он протянул руку к ее лицу, легко коснулся его, ощупывая ее черты. Потом он провел большим пальцем по широкой щеке служанки, отвел руку и ударил ее открытой ладонью. Резкий звук удара эхом отозвался в каменных сводах, девушка взвизгнула и пригнулась. Он быстро поймал ее за плечи, поднял до уровня своего лица и тряс, пока у нее голова не свалилась набок.

- Если ты слишком хороша, чтобы чистить мой дом,- отчетливо произнес он,- то можешь выйти во Двор замка и попробовать там. Может быть, выгребание навоза из конюшни устроит тебя больше.