Луанн Райс - Каменное сердце

— Нет, не любит. Она просто тоскует по тому, что было между нами много лет назад.

Мария кивнула — она понимала, что он имеет в виду.

— Мы справимся с этим, — сказал Дункан. — Я тебе обещаю.

Мария положила голову ему на плечо, пальцем провела по мозолистой ладони. Она знала, что легких ответов не бывает, но в ее душе царили мир и покой от того, что она сидела рядом с мужчиной, которого любит. Глядя на руки, она вспомнила о золотом кольце.

Тогда, сидя на диване в своем доме на Скво-Лэндинг, Мария рассказала Дункану историю индианки, которая была убита за то, что полюбила англичанина, и этот англичанин похоронил ее, положив свой золотой перстень в могилу, на одном из островов в море.

— Куда ты едешь? — спросил Саймон Марию. Она посмотрела на мальчика, удивленная его вопросом. Вчера вечером она сказала ему, что поедет навестить Софи.

— Повидаться с твоей мамой, — ответила Мария.

— А кто останется с нами? — спросила Фло.

— Я же говорила вчера, приедут Дункан и Джеми. Вы не против?

— Они мне нравятся. Они хорошие, — заметила Фло. Потом она подошла к входной двери и, поглаживая пальцами защитную сетку, стала дожидаться Мердоков.

Саймона их приезд заинтересовал гораздо меньше. Убедившись, что Фло поглощена ожиданием, он протянул Марии конверт. Мария прочитала адрес:

Миссис Софи Д. Литтлфильд

Тюрьма Хатуквити,

Хатуквити, Коннектикут

— Ты написал маме письмо? — поинтересовалась Мария.

Племянник кивнул. Он поднял глаза, но старался не встречаться с ней взглядом.

— Отличная мысль, Саймон. Но тебя что-то тревожит, верно?

— Как ты думаешь, она прочтет его? — спросил мальчик.

— Конечно, прочтет. Почему ты решил, что нет?

— Если она не хочет видеть меня, с какой стати ей читать мое письмо?

— Я уверена, что она его прочтет, — сказала Мария, хотя логика Саймона не показалась ей столь уж ошибочной.

Софи, улыбаясь вошла в комнату для свиданий.

— Рада тебя видеть, — промолвила она.

— А я тебя, — сказала Мария. — Здесь так хорошо, прохладно — на улице просто пекло. — Ей предстояло обсудить с сестрой несколько очень сложных моментов; она предпочла начать с беззаботной болтовни.

— Кондиционеры здесь работают постоянно, — заметила Софи. — У меня от них пересыхает горло. Только и думаю о том, как бы выбраться отсюда. — Улыбка сошла с ее лица. — Это первое лето, в которое я не побываю на пляже Хатуквити-Бич.

Мария, которая этим летом побывала на Хатуквити-бич впервые за девять лет, неожиданно увидела перспективу, ожидавшую Софи, в безжалостном свете реальности.

— Пройдут годы, прежде чем я снова попаду туда, — произнесла Софи.

— Мы этого не знаем.

— Стив сказал, что прокурор предложил ему план. Если я признаю себя виновной в непредумышленном убийстве, меня выпустят на поруки через шесть лет.

— Шесть лет? — спросила Мария, подсчитывая в уме, сколько лет будет Саймону и Фло. Фло станет вдвое старше, ей исполнится двенадцать, Саймону будет шестнадцать. — Почему ты должна соглашаться на это?

— Все дело в пистолете, — продолжала Софи. — Они не уверены, что он принадлежал Гордону. Ты ведь понимаешь, о чем я говорю?

— Стэмфорд? — спросила Мария. Софи кивнула. Мария взяла сестру за руку. Другой рукой она нащупала в кармане письмо Саймона и положила его на стол.

— О, дорогой! — воскликнула Софи. Она погладила конверт, потом поднесла его к лицу и глубоко вдохнула, словно внутри конверта был сам Саймон и она пыталась уловить его запах.

Мария отодвинула свой стул от стола и стала смотреть в окно, чтобы оставить Софи наедине с письмом. За аллеей была видна гавань Хатуквити. Железнодорожный мост развели, под ним проходил нарядный пароход «Синее море IV», на котором туристов возили на рыбалку.

Время от времени она бросала взгляд на сестру, одновременно испытывая чувство вины из-за того, что подглядывает. Хотя лицо Софи оставалось бесстрастным, ее рот слегка приоткрылся, а по щекам текли слезы. Мария отвернулась.

Софи несколько раз всхлипнула. Ее глаза покраснели и выглядели усталыми.

— Я должна увидеться с ними, — сказала она.

— Об этом он написал тебе? — спросила Мария. — Он просит разрешения навестить тебя?

— Нет, — ответила Софи. — Он только хотел сказать, что отлично проводит каникулы, ходит на рыбалку с Питером и Дунканом, а ты устраиваешь для них пикники. Это все, о чем он пишет. Ну и еще он надеется, что я не слишком беспокоюсь о нем и о Фло. — Слезы снова полились у нее по щекам. Софи опустила голову на пластиковую столешницу и разрыдалась. — Представляешь! — повторяла она. — Не слишком беспокоюсь о них!

— Ты хочешь их увидеть? — спросила Мария.

Софи втянула носом воздух, сжимая голову руками, потом подняла глаза:

— Я всегда хотела увидеть их, Мария.

— Но сейчас ты сделаешь это?

Софи не ответила, и она попыталась представить, о чем думает ее сестра. Возможно, раньше она надеялась — точнее, рассчитывала — на скорое освобождение: через несколько недель, может быть, месяц. Она заставляла себя ждать и не видеться с детьми. Она могла вытерпеть это, лишь бы они не увидели ее в тюрьме. Но сейчас, когда перед ней стояла реальная перспектива провести здесь шесть лет, страстное желание повидать детей должно было вырваться наружу.

— Шесть лет, — сказала Софи, качая головой. Потом выражение ее лица изменилось. — Я не говорю, что не заслужила этого.

— Но это же пока не решено, — заметила Мария. Оптимистические нотки в ее голосе ей самой показались фальшивыми.

— Угу, — произнесла Софи.

Мария смотрела, как Софи хмурится, постукивая пальцами по столу.

— Это все, о чем написал тебе Саймон? — спросила она через несколько минут.

— В общем, да. А что? Что-то случилось? — встревожилась Софи.

— Прошлым вечером мы рассказывали страшные истории, — ровным тоном начала Мария. — Фло рассказала историю про мертвого ребенка. Саймон очень разозлился и сказал, что им нельзя об этом говорить, что он пожалуется тебе на нее за то, что она все разболтала.

Кровь отлила от лица Софи, и без того бледного.

— В письме он не упомянул об этом.

— Ты знаешь, о чем говорила Фло? — спросила Мария, чувствуя себя как на иголках.

— Она говорила о моем ребенке, — ответила Софи.

Мария сидела очень прямо, глядя, как судороги искажают лицо ее сестры. Она чувствовала себя беспомощной, словно находилась рядом со своим другом на похоронах человека, которого тот любил больше всего на свете.

— Я не знала, что у тебя был еще один ребенок, — сказала Мария.

— Никто не знал, что я была беременна. Так захотел Гордон. Он сказал, мы должны держать это в секрете, что это священная тайна для нашей семьи, о которой будем знать только мы — до самой последней минуты. То же самое было с Саймоном и Фло.

Это была правда: Мария вспомнила, как глубоко была уязвлена, когда узнала от Софи о ее первой беременности. Альдо даже обвинил ее в собственнических замашках старшей сестры, когда она рассердилась на сестру за то, что та несколько месяцев скрывала это эпохальное известие.

— Но как вам удалось скрыть это от всей семьи?

— Я все равно поправилась, — объяснила Софи. — Они, наверное, думали, что я продолжаю набирать вес…

— Софи, и когда?..

— Прошлой осенью, — ответила Софи. — В одни из выходных. Разноцветная листва была такой красивой, и мы планировали свозить детей посмотреть на листопад. Мы забронировали номера в гостинице, на Могавк-трейл.

— У реки? — спросила Мария. Хэлли и Малькольм однажды возили их в Беркшир посмотреть на золотую осень, и они останавливались в красивом белоснежном отеле с высокими колоннами. Он стоял над рекой, в зеленых водах которой отражалась красная, желтая и оранжевая листва царственных кленов. Много лет Мария не вспоминала об этой поездке. — Так это произошло там?

— Мы никуда не поехали, — продолжила Софи. — Я за что-то рассердилась на детей, и у нас с Гордоном произошла стычка.

— Ребенок родился? — поинтересовалась Мария, не понимая, как все же им удалось держать в неведении всю семью.

— Я носила ее всего шесть месяцев, — сказала Софи. — Она должна была родиться на Рождество. Помнишь, когда ты решила снять этот дом на Скво-Лэндинг, я сказала тебе, что у меня был выкидыш?

— Ах, Софи, — произнесла Мария, потрясенная. — Так это была правда! — Сейчас она знала, что сестра не стала бы лгать в вопросах, подобных этому; вспоминая, как она разозлилась на Софи, когда Гордон сказал, что не знает, о чем Мария говорит, она почувствовала глубокое раскаяние.

— Да, это была правда, — сказала Софи.

— Как это случилось?

— Гордон толкнул меня, я ударилась о стену, и у меня начались схватки, — ответила Софи.