Марсель Ферри - Любовница авантюриста. Дневная Красавица. Сказочные облака

— И по той, и по другой причине, — ответил он. — Она закрывала глаза, вздыхала, тогда я сразу же оставлял ее в покое, извинялся, начинал говорить о тебе, о ее муже, как человек святой души, как великий художник. Скажи, Жозе, когда прекратится вся эта ложь? Я задыхаюсь. Когда мы поедем в Ки-Вест?

— Ты и есть источник этой лжи, — сказала она. — Ты и только ты. Ты слишком любишь лгать.

Она говорила тихим, грустным голосом, такси мчалось по серым улицам, деревья поблескивали в свете огней рекламы.

— А что с этим Марком? — спросил он.

— Ничего.

Она сказала это так сухо, что впервые он остался удовлетворен ее ответом.

На следующий день Марк позвонил ровно в одиннадцать часов. Трудно было выбрать более подходящий момент; Алан принимал душ, и Жозе успела дать согласие увидеться с Марком во второй половине дня, в тот час, когда у Алана была назначена встреча с директором выставочного зала и фоторепортерами. Она без особого удовольствия шла на это свидание, ею руководило желание хоть что-то предпринять, доказать себе, что она уже не та, какой пребывала долгое время. После того как она повесила трубку, Алан вышел из ванной и сразу набрал номер Лоры. Он холодно заявил ей, что его вчерашняя выходка была не случайной и, как он полагает, она прекрасно его поняла. Голос в трубке умолк, наступило напряженное молчание, и Жозе, которая одевалась, на мгновение замерла.

— Жозе догадывается, что наши отношения вышли за рамки простой дружбы, — вновь проговорил Алан, улыбаясь жене. — Она — изумительная женщина, но страшно ревнива. Я ее как мог успокаивал, попытался поменять наши роли, сказав ей, что это вы… э-э… вы ко мне неравнодушны.

Он сидел, завернувшись в красный халат, на краю кровати и не сводил с Жозе глаз. Она так и стояла, боясь пошевелиться. Он протянул ей трубку, и она машинально взяла.

— Я догадывалась об этом, — прозвучал срывающийся, но немного умиротворенный голос Лоры. — Алан, дорогой мой друг, никто не должен знать о наших взаимных чувствах, мы не имеем права заставлять других страдать, и потом…

Жозе резко бросила трубку на кровать. Ей было стыдно. Она не без отвращения посмотрела на Алана, который продолжал диалог, не меняя нежной, почтительной интонации. Он уговорил Лору подъехать в определенный час к выставочному залу и повесил трубку.

— Как я ее, а? — вскричал он. — Ее так и передернуло!

— Я не понимаю, куда ты клонишь, — сказала, едва сдерживаясь, Жозе.

— Да никуда. Почему тебе надо, чтобы я куда-нибудь клонил? Вот в чем наше главное различие, дорогая. Когда ты выходишь замуж, ты делаешь это для того, чтобы нарожать детей, когда ты обращаешься к мужчине, который тебе нравится, значит, ты хочешь с ним переспать. Я же ухаживаю за женщиной, с которой у меня нет желания ложиться в постель, и я рисую, не веря в свой талант. Вот и все.

Он вдруг отбросил веселый тон и подошел к ней.

— Я не вижу, почему в этой грандиозной комедии, коей является человеческая жизнь, мне нельзя сыграть пьеску собственного сочинения. Чем ты намерена заняться, пока я буду говорить о живописи со своей Дульсинеей?

— Любовью с Марком, — весело ответила она.

— Будь осторожней, я продолжаю за тобой следить, — сказал он, также смеясь.

У нее кольнуло сердце: она вспомнила их первую прогулку в Централ-парке, когда осторожно, боясь неверного слова, она пыталась понять, что он за человек, и, не задумываясь, принесла ему в дар все запасы своей нежности, внимания, доброты, как делает всякий раз при зарождении любви.

Они пообедали устрицами и сыром в дорогом бистро — Алан принимал пищу лишь за столом, накрытым белой скатертью, — и в полтретьего расстались. «За мной следят», — подумала Жозе, укорачивая шаг, словно не желая утомлять частного детектива. Быть может, это был старый, жалкий, уставший от своей работы человек. Не исключено, что за три месяца он успел проникнуться к ней симпатией… Ведь такое случается. Как бы там ни было, она привела его к тому самому кафе, где ее ждал Марк. Последний встретил ее радостными возгласами и несколько озадаченным взглядом. И что она вчера в нем нашла? Он нес всякую чушь, благоухал лавандой, со всеми раскланивался. Но когда она назначала это свидание, у нее на уме было одно… Впрочем, то был скорее не ум, а безумие, ибо даже в том, чего она хотела от Марка, Алан был на голову выше. Она два раза многозначительно улыбнулась, и он вскочил со своего места.

— Ты хочешь? — спросил он.

Она утвердительно кивнула головой. Да, она хотела. Вот только чего? Развлечься? Доказать, что Алан прав? Бездумно себя погубить? Он немедля повлек ее за собой. Они сели в тарахтевший автомобильчик, какие обычно обожают репортеры, и, чтоб ее напугать, он совершил два-три довольно рискованных виража. Несмотря на весь свой апломб, он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

Все произошло точно так же, как и днем раньше, хотя в куда более комфортабельных условиях, на широкой кровати, которая перегораживала всю спальню. Чуть позже Марк закурил сигарету, передал ее Жозе и начал свои расспросы.

— А что твой муж? Ты не любишь его? Или он слабоват по мужской части? Говорят, американцы…

— Не надо ни о чем спрашивать, — сухо попросила Жозе.

— Но я не могу поверить, что ты в меня влюблена, ведь это же не так?

Интонация, с которой он произнес «ведь это же не так?», была просто неподражаема. Жозе не сдержала улыбки, потянулась и раздавила окурок в пепельнице.

— Нет, это не так, — сказала она. — Дело вовсе не в этом. Я просто сокрушаю все, что осталось позади, даже то, чем я немало дорожила.

Ей вдруг стало жалко себя.

— Почему ты это делаешь?

Похоже, он был немного обижен столь категоричным «нет».

— Потому что либо я все сокрушу, либо от меня ничего не останется, — ответила она.

— Он об этом узнает?

— Он держит частного детектива, который ждет меня внизу.

— Да ну!

Марку это явно понравилось. Он подскочил к окну, никого не увидел на улице, но все же, чтобы позабавить ее, принял негодующий вид, потом изобразил на лице смятение и, когда она засмеялась, заключил ее в объятия.

— Обожаю, когда ты смеешься.

— А раньше я часто смеялась?

— Когда раньше?

Она едва не сказала «до Алана», но сдержалась.

— До моего отъезда в Нью-Йорк.

— Да, очень часто. Ты была очень жизнерадостной.

— Мне ведь было двадцать два, когда мы познакомились?

— Примерно, а что?

— Сейчас мне двадцать семь. Многое изменилось. Теперь я смеюсь меньше. Раньше я пила, чтобы быть ближе к людям, теперь пью, чтобы забыть о них. Не правда ли, смешно?

— Не очень, — проворчал он.

Она провела ладонью по его щеке. Он жил своей суетной жизнью, метался между репортажами, своей квартиркой и легкими мужскими победами, он не унывал и был болтлив, являл собой пример милого представителя рода человеческого. Он был бесхитростен, скучен и самодоволен. Она вздохнула.

— Мне пора домой.

— Если за тобой и вправду следят, что тебя ждет?

Говоря это, он улыбался, и она нахмурила брови.

— Ты мне не веришь?

— Если честно, то нет. Ты всегда выдумывала что-нибудь этакое, и я обожал тебя слушать. Да что там, все обожали. Тем более что ты сама не верила в то, что говорила.

— Если я правильно тебя понимаю, я была веселой и безрассудной.

— Ты такой и осталась… — начал было он, но запнулся.

Они впервые испытующе посмотрели друг другу в глаза, и Марку показалось, что он начинает теряться в этой двусмысленной ситуации. Это испортило ему настроение, и он вскорости отвез ее домой. Прощаясь, он немного замешкался.

— Завтра встретимся?

— Я тебе позвоню.

Она медленно поднялась по лестнице. Было семь вечера. Алан, по всей видимости, уже знал, что в полчетвертого она была доставлена молодым брюнетом на улицу Пети-Шам, уединилась с ним и вышла лишь два часа спустя. Когда она искала ключи, руки ее дрожали, но она знала, что должна возвратиться домой, что иначе нельзя.

Алан в самом деле был уже дома и лежал с вечерней газетой в руках на диване. Он улыбнулся ей и протянул руку Она подсела к нему.

— Ты знаешь, что в Конго дела совсем плохи? В Брюсселе разбился самолет. Газеты в последние дни читать страшно.

— Ты встретился с Лорой?

Она отчаянно пыталась продлить эти последние минуты спокойного общения с мужем, когда она еще могла говорить с ним как с близким человеком, пусть даже все внутри у него и клокотало.

— Ну конечно, я с ней встретился. Из нее получился бы выдающийся конспиратор.

Он, казалось, был в хорошем настроении. Не без колебаний она задала ему следующий вопрос:

— Ты получил отчет?

— Какой отчет?

— От частного детектива.

Он расхохотался.

— Нет, конечно. Я его тогда нанял недели на две, не больше. Если бы ты себе позволила что-нибудь этакое, наши доброжелатели сразу же поставили бы меня в известность.