Лиза Альтер - Непутевая

— Вам не обязательно умирать! — Он подождал, пока смолкнет эхо, и снова закричал: — Нельзя умирать, потому что ваши грешные тела… — он замолчал и почти шепотом закончил — это убежище ваших душ. Библия говорит: ваше тело — это храм Святого Духа внутри вас, который есть Бог! Вы не принадлежите только себе.

Мы с Джо Бобом крепко прижались друг к другу; я почувствовала, как внизу живота разлился жар.

— Я пришел спасти ваши души, — торжественно произнес брат Бак. — Я разделю вашу радость, когда вы придете к Христу. В тот день — в Судный день, друзья, — когда ваши легкие наполнятся кровью и вы не сможете позвать на помощь; в тот день, когда пепел смерти застит вам глаза и вы не увидите тех, кто любил вас; в тот день, когда вы оглохнете от грохота, а зубы будут стучать от страха; в тот страшный день, когда вам откажут ноги, — в тот самый день Иисус придет к вам и скажет: «Вы сами довели до этого землю! Это из-за ваших грехов она искалечена и сбрасывает с себя ваши гнусные тела!»

Публика замерла.

— Подумайте об этом, друзья, — неожиданно тихо продолжил брат Бак. Он играл нами, как рыбой, пойманной на крючок, — сначала доводил до экстаза, потом давал передышку. — Ваши тела гниют и воняют. Ваша команда проиграла игру, потому что вы излучаете грех. Вы идете в душ в надежде освежить свое бренное тело, а там уже воют и плачут от боли ваши друзья. — Он поднял черную книгу и замахнулся, словно собираясь швырнуть в зал. — Иисус говорит, что его колесницы, как огненный ураган, сметут все с лица земли. Люди будут гореть, как щепки, а он будет только считать трупы тех, кто грешил против него. Не обманывайтесь: ни блудницы, ни их обожатели не унаследуют доброты Иисуса! Тело — не для блуда! Тело — убежище души!

В том месте, где мое бедро касалось Джо Боба, пульсировала кровь. Публика корчилась от восторга. Прикажи брат Бак поджечь военный завод майора, все не раздумывая рванули бы туда.

— В тот ужасный день, когда проигравшая команда воет в своей раздевалке, что, по-вашему, делают победители? Они смеются и говорят: «Нам нечего бояться! Пусть вертится земля, пусть бушует океан и вздымаются волны; пусть рушатся горы — нам нечего бояться!» — По красному лицу градом катился пот. — Но и вас, победителей, умоляет сегодня брат Бак: очнитесь, парни! Отвернитесь от скверны этого отвратительного, полного мерзости мира! Будьте достойны будущего! Брат Бак умоляет вас: станьте неподкупными, потому что иначе настанет и ваш черед простонать: «Смерть, ты одержала победу!»

Дрогнувшим голосом брат Бак пригласил всех, кто вступает в команду Христа, выйти вперед. Мы с Джо Бобом тоже невольно вскочили и присоединились к паре сотен восторженных зрителей.

— Возмитесь за руки, братья и сестры, — срывая галстук-шнурок, будто это — веревочная петля, простонал брат Бак. Мы с Джо Бобом схватились за руки. — Помолимся! — приказал брат Бак. — Помоги нам, Иисус! Помоги сыграть нашу игру так, как сыграл свою ты! Помоги избежать соблазнов… — Джо Боб осторожно поскреб мне ладонь пальцем, и от этого у меня где-то внизу все сжалось. — Помоги, милосердный тренер, пригласи членов своей команды в свою раздевалку, хлопни их по спинам и скажи: «Молодцы! Хорошая игра, мои преданные друзья!» — Брат Бак подумал и спохватился: — Аминь!

— Аминь! — эхом повторили мы.

— Разожмите руки, — приказал он, и мы с Джо Бобом с сожалением выполнили приказ. — Я вижу, — продолжал брат Бак, — что некоторые молодые люди уже получили спасение Господа. Эти красивые дети прямо здесь, в… гм-м-м… Халлспорте, создадут ядро команды Христа. Все на сегодня, друзья! Господь любит вас! — Публика с грохотом вскочила со своих стульев и ринулась к выходу. Джо Боб расправил плечи и решительно подошел к брату Баку.

— Джо Боб Спаркс, капитан «Халлспортских пиратов». Моя подружка — Вирджиния. — Он опустил глаза и зачавкал «Джуси фрут».

— Постой-ка, — протянул брат Бак. — Я что-то о тебе слышал. Ну и как, удачный был сезон?

— 6:0,— просиял Джо Боб. Брат Бак записал нас в члены команды Иисуса и похлопал Джо Боба по плечу.

Следующим вечером мы смотрели в кинотеатре на свежем воздухе «Девушки в цепях». Это был потрясающий фильм! Банда женщин носилась на мотоциклах, снимала с велосипедов мужчин цепи и прятала в надежных местах, например, в кузове патрульного автомобиля. Джо Боб осторожно накрыл мою маленькую ручку своей огромной, со сбитыми суставами, лапой — в точности, как стручок — горошину. Я не понимала тогда, что сладкая боль, пронзившая мое тело, — это оргазм, и что испытывать его можно от прикосновения к самым разным местам женского тела. Наши руки жили собственной жизнью: они трепетали, вздрагивали, и хоть мы и притворялись, что следим за развлечениями мотоциклистов, центром внимания были, конечно, наши руки.

Фильм кончился, а мы все сидели, не в силах разжать потные пальцы. Наконец Джо Боб включил зажигание, и мы медленно поехали к моему дому.

— Как тебе вчерашние откровения брата Бака?

— Чего? — спросил Джо Боб.

— Брат Бак?

— Ничего, — глубокомысленно ответил он.

— Мне брат Бак понравился, но, конечно, он ненормальный. «Легкие наполнятся кровью…» Чушь какая-то!

Несколько месяцев мы узнавали друг друга: сначала робко держались за руки, потом, наконец, поцеловались крепко сжатыми губами, а потом перешли к пылким поцелуям, стукаясь, как быки рогами, зубами. Я просовывала язык между щербатыми зубами и исследовала им его рот, ощущая ямку на похожем на перевернутое сердце подбородке.

Наконец он осмелился прикоснуться к моей груди. Это случилось во время баскетбольного сезона, после игры с «Ревущим камертоном», когда Джо Боб забросил решающий мяч за пять секунд до конца матча и на плечах сгоравших от зависти игроков покинул площадку. Я азартно размахивала своим флагом в самом центре группы поддержки, исполняя сложные упражнения, и мне тоже достались аплодисменты и восторженные крики публики.

После матча, на неделю зарядившись отличным настроением, мы отправились на ставшую любимой автостоянку у холма подальше от города. Под нами сверкали огни Халлспорта. Мы прижались друг к другу, я ощутила знакомую нежную впадину на спине, а Джо Боб неуверенно дотронулся левой рукой до моей правой груди, вернее, до маленького холмика под форменным мундиром, а еще вернее — до поролонового бюстгальтера. Я прижалась к нему еще крепче, задохнувшись от счастья, когда он стал массировать мою грудь, как гинеколог, проверяющий, нет ли опухоли.

К началу бейсбольного сезона моя грудь была исследована со всех сторон. Вечера пролетали мгновенно, потому что Джо Боб в десять должен был быть в постели, и мы не теряли зря времени. Примчавшись на свою стоянку, которая сослужила добрую службу не одному игроку баскетбольной, футбольной или бейсбольной команды Халлспортской средней школы, мы начинали с того, чем закончили в прошлый вечер, — целовались, обнимались, щипались; потом Джо Боб деловито месил мою грудь — в точности домохозяйка, выжимающая сок из спелых слив, ловко расстегивал ремешок часов, клал их на приборную доску и снимал с меня бюстгальтер.

Так мы и сидели в «Ударе Спарки» — я, голая по пояс, крепко стиснувшая колени, и Джо Боб, присосавшийся к моей груди. Я гладила его колючий ежик, накачанную короткую шею и нежную впадину на спине. Но никогда мои руки не опускались ниже. Я помнила о своей репутации.

Это был неповторимый вечер! На последней секунде Джо Боб вырвал победу при, казалось бы, неминуемом поражении, а я превзошла себя в искусстве размахивать флагом. Ни один чиэрлидер Халлспортской средней школы не исполнял тех трюков, которые получались тогда у меня. После матча мы помчались на свою стоянку. Времени оставалось мало, и Джо Боб не мешкая вытащил из кармана кольцо.

— Джинни, — ласково спросил он, — ты наденешь мое кольцо?

Надену ли я его кольцо? Наденет ли Элизабет Тейлор бриллиант надежды?

— О, конечно, Джо Боб, конечно!

Он протянул мне огромное, позолоченное, с черным ониксом и выгравированными на внутренней стороне инициалами «Д.Б.С.» кольцо. Я надела его на большой палец, но там поместился бы еще один или даже два таких пальца. Джо Боб вытащил «Джуси фрут», прилепил на приборную доску и обнял меня. Традиции нашей школы требовали перехода к новым физическим отношениям при таком подарке. Мы понимали, что готовы к новым исследованиям. Из закрытых глаз Джо Боба выкатилась слеза.

— Я так счастлива, — прошептала я.

— Чего?

— Счастлива!

— Я тоже.

Он рывком снял рубашку, обнажив красивую грудь и спину, и они — эти грудь и спина — были моими, я могла делать с ними все что захочу. Он снял часы, положил рядом со жвачкой, деловито расстегнул мой мундир, снял его, потом лифчик и прижал меня к себе. Ах, как это было приятно — чувствовать на своей груди нежные пушистые волосы, дразняще сбегавшие вниз, под ремень!