Олег Руднев - Долгая дорога в дюнах-II

Но, отстранив трясущегося от негодования Валдиса и забыв о гостеприимстве, вмешалась Илза:

— О чем интересно? О чем ей с вашим Эдгаром говорить?

— О чем? — Марту задел бесцеремонный тон хозяйки. — Может быть, есть-таки о чем.

Илза молчала, не сводя с Марты покрасневших глаз. Бесконечно длилась затянувшаяся напряженная пауза. Казалось, еще секунда — и произойдет непоправимое: взрыв, катастрофа. Но тут вмешалась Бирута:

— Девочки, мальчики! Ну что вы, ей-богу. Бросьте чепухой заниматься. Как ушли, так и придут. Не делайте из мухи слона.

И вдруг из какого-то дальнего угла сада, словно услышав шум, появились Хельга и Эдгар. Спокойные, улыбающиеся, они и не подозревали, какой здесь разразился скандал. На минуту гости затихли — так потрясла всех неслыханная наглость «залетного» гостя.

— А ну, иди… Иди сюда! — Валдис ухватился за рукав Хельгиного платья.

Но Эдгар спокойно, невозмутимо отстранил жениха и закрыл новобрачную широкой спиной.

— Полегче, жених, полегче. Какие будут вопросы?

— Да я тебя счас уничтожу, летун! — задохнувшись от бешенства, оскорбленный жених неуклюже бросился на Эдгара. — А ты отойди отсюда! — Он грубо оттолкнул Хельгу.

Эдгар ловко перехватил его руку и завел за спину.

— Слушай, лапоть! Если ты еще когда-нибудь толкнешь мою сестренку, я тебя так размажу, что смывать будет нечего.

— Какую еще сестренку? — не понял Валдис. — Ты мне макароны-то не накручивай!

— Родную, сокол, родную, — ласково и угрожающе улыбнулся Эдгар и, не считая нужным пускаться в дальнейшие объяснения, обратился к разгоряченным парням, кипевшим за спиной жениха:

— Да не напирайте вы, пахари моря! Закусить мною всегда успеете. Может, для начала хоть выпьем за здоровье молодоженов?

Медленно трезвея, Валдис повернулся к Илзе и, не скрывая возмущения, брякнул:

— Никак не пойму, что это у вас тут происходит?

— Да ничего особенного не происходит, — не глядя на мать, ответила за нее Хельга. — Просто мамы-папы играют в свои игрушки, а мы им добросовестно подыгрываем.

Краем глаза она уловила отчаянный взгляд матери, но не остановилась, решив, видимо, разрубить, наконец, разом все узлы.

— Да-да, подыгрывали, чтобы тебя не расстраивать. Сколько лет с отцом встречаемся, как подпольщики. Вот эту штуку, — она показала на свое янтарное колье, — вместе с ним ездили в Ригу выбирать. Да вытащите вы, в конце-то концов, головы из песка!

Поставил свою точку и Эдгар, поддержал сестру:

— Правда, мать, кончали бы вы свое кино. Самим уж небось в зубах навязло — мазохизм, да и только! Конспираторы…

А потом слегка извиняющимся тоном обратился к притихшим от жадного любопытства гостям:

— Вы уж не обессудьте, что мы тут немного по-семейному поговорили. Надо же когда-нибудь во всем разобраться, а случай только сейчас представился. — Сказал и обнял одной рукой Марту, другой — сестру, давая понять всем, что, как бы там ни было, а все это только их семейное дело, и он никому не позволит вмешиваться. Какое-то новое, еще неизведанное чувство — мужчины-защитника, проснулось в нем и сразу сделало серьезнее, взрослее.

Машина летела по пустынному ближе к вечеру шоссе. Первый сидел за рулем сам. Стрелка спидометра медленно, но неуклонно клонилась к ста, но вел он уверенно, даже чуть небрежно, явно получая удовольствие. Он был еще очень молод, лет тридцати, не больше, и метил, конечно, гораздо выше и дальше заурядной должности первого секретаря райкома. Его карьера только начиналась. Она представлялась ему ясной, как это шоссе с четкой разметкой, убегающее за горизонт.

Молчаливый и сосредоточенный Артур сидел рядом. Первый мельком взглянул на него. Они были вдвоем в машине.

— Поймите меня правильно, Артур Янович, по-человечески мне тоже очень неприятна вся эта история. Без году неделя, как говорится, в должности — и уже конфликт. Не хотелось бы начинать с этого. Тем более конфликтовать приходится с вами, заслуженным человеком, ведь ваше хозяйство — гордость района. — Голос у Первого был ровным, благожелательным, таким же, как сам секретарь — невозмутимый аккуратный блондин с равнодушными и оттого беспощадными глазами.

— Все же я полагаю, вы направляете ко мне комиссию за комиссией не затем, чтобы лишний раз порадоваться достижениям колхоза? — мгновенно среагировал Артур. Он ждал и гадал, как Первый начнет разговор, но, независимо от этого, решил сразу играть в открытую.

— Что ж, вы правы. — Первого несколько смутила такая прямота. — К сожалению, мой предшественник допускал серьезные ошибки, не проявлял должной принципиальности в некоторых вопросах… Конечно, это не могло не сказаться и на работе вашего хозяйства.

Чтобы продлить паузу, Первый протянул руку и щелкнул клавишей магнитофона, вмонтированного в переднюю панель. Теперь слышалось только ровное гудение хорошо отлаженного двигателя. Артур промолчал, ни словом не обмолвился о снятом полгода назад руководителе райкома.

— Мой долг… Наш с вами долг, Артур Янович, выявить и искоренить просчеты.

— Надо отдать вам должное, вы рьяно взялись за дело.

— Именно так, — не захотел услышать иронии Первый. — Но не считаю вас своим противником. Более того, не хочу, чтобы вы оставались в стороне.

— То есть? — искренне удивился Артур. — Вы что, предлагаете мне на самого себя клепать?.

— Это совершенно лишнее, — ласково улыбнулся Первый. — Фактов и так набралось предостаточно. Весь вопрос в том, как к ним отнесется уважаемая комиссия. — Он бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида и продолжал. Или как смогу расценить их я, будучи членом той же комиссии. Вы ведь не первый год на руководящей работе, опытный хозяйственник, и должны понимать, что это значит.

Под колесами зашуршал гравий, защелкали по металлу камешки. Машина остановилась на обочине.

— А, теперь я, кажется, понимаю, для чего мы так безбожно превышали допустимую скорость — чтобы приотстал наш пышный эскорт.

Они вышли из машины. В сосновой роще через дорогу быстро сгущался фиолетовый сумрак.

— Только, по-моему, ни к чему, Раймонд Гунарович, весь этот дешевый детектив. Давайте откровенно: вам нужна моя безоговорочная лояльность или добровольная отставка?

— Не торопитесь, — усмехнулся Первый, и его белесые брови приподнялись. — Вы, конечно, понимаете, я искренне заинтересован решить все здесь, на месте. Я даже надеюсь, что у нас отпадет надобность докладывать в Ригу. Это ведь больше в ваших интересах, чем в моих. — Он многозначительно глянул на Артура и пошел в сторону рощи, давая возможность председателю обдумать последние слова, по-видимому, самые главные.

Страстно заливались в предвкушении ночи лягушки. Бледный туман, тихое дыхание задремавшей земли, наползал на тяжелые от вечерней росы травы, сбивал с толку обманчивыми видениями. Все вокруг казалось фантастическим, нереальным. Колдовство сумерек изменило все, что было обыденным и знакомым днем. Оборотням да лешим бродить бы по этим извилистым тропкам в такой обманчивый час.

Шли размеренно, неторопливо. Оберегая начищенные ботинки, Первый выбирал дорогу посуше.

— Я понимаю, — без упрека в голосе рассуждал он, — с Путнынем вам жилось вольготнее. Он на многое просто закрывал глаза. Естественно, меня вы теперь считаете чуть ли не личным врагом.

— Ошибаетесь, Раймонд Гунарович, не личным, а врагом дела, за которым и я, и сотни других людей.

Гулко ахнула птица в чаще, захлопала крыльями.

Первый остановился, равнодушные глаза его сузились. Артур ожидал вспышки гнева, но Круминьш оказался куда как выдержанным. Только головой покачал.

— Вот-вот, Артур Янович, настораживает меня такой ваш подход. «Мое дело», «мое хозяйство», отрыжки кулацкой философии, — ход был тонкий: Первый давал понять, насколько он выше любой личной неприязни. — С хозяевами мы разобрались еще в семнадцатом.

Давно бы привыкнуть, но Артура приводила в бешенство такая наглая демагогия.

— А сейчас добиваете! Лучше всех знаете, когда и что сеять, где строить, как ловить! Зерно гноим, рыбу за борт вываливаем! Вы ее даже принять не можете. И все системы работают нормально, — передразнивая дикторов радио и телевидения, сорвался-таки Артур. — Да еще в чужом кармане любите считать — не дай бог, кто-нибудь из нас лишнюю копейку заработает!

Банга понимал, что его ярость бессильна и бесполезна, но она была единственным облегчением для униженного человека.

— Копейку? — насмешливо переспросил Первый. — Нет, Артур Янович, тут, пожалуй, не копейкой пахнет. Я думаю, вам хорошо знакомы последние документы партии. Или у вас особое мнение по их поводу?

— Да, особое, — напрямик резанул Артур. — Мы с соседями сидим на одном берегу, у одного моря. Когда начинали, они побогаче нас были, а теперь… У вас забота о том, чтобы не дело поправить, а районные показатели. И красиво выглядеть!