Анастасия Вербицкая - Ключи счастья. Том 2

Соня колеблется одно мгновение. Потом падает ему на грудь и плачет. Он — с тем же мертвенным, неподвижным лицом, придающим ему такое зловещее сходство с его дядей, — гладит волосы этой девушки, любившей его молчаливо и бескорыстно все эти годы, в нем одном видевшей краски своей суровой жизни, самоотверженной жизни, лишенной личного счастья.

Откинувшись назад и держа его за плечи, Соня глядит на него плачущими, полными беззаветной любви глазами.

— Марк, не забывайте меня! Пишите… Как опустеет без вас моя жизнь!

— Не клевещите на себя, дорогая Соня! И без меня будет полна и светла ваша жизнь, и без того, что принято называть «счастьем». У вас впереди высокие цели, любимое дело, работа по призванию, к которой вы готовились столько лет. До свиданья! — Он берет в обе руки лицо Сони и целует ее в лоб: — Работайте. Пишите мне. И приезжайте отдохнуть в Париж. Мы будем вспоминать о прошлом. Мы будем говорить о Мане…

Уже стемнело. Весь переулок погрузился в сон. Погасли огни в окнах домов, и месяц высоко стоит на небе. А в кабинете Штейнбаха, наверху, все еще горит огонь. Все еще движется тень.

Зорко следят за нею другие тени, незаметно окружившие дом. Ворота заперты. Ночной сторож и дворник словно замерли у чугунной решетки.

Вдруг отворяется дверь, и на крыльцо выходит высокая согбенная фигура с седой бородой. Седые кудри падают на виски из-под круглой шапочки. Безжизненно глядят перед собою таинственные, темные глаза. Палка стучит по плитам двора.

— Кто это? — шепчет одна тень, вытягивая шею.

— Сумасшедший барин, — шепотом отвечает дворник.

— Зачем идет?

— Каждый вечер таким манером, ваше благородие, гуляют, значит…

— И ничего?

— И ничего-с. Мы привыкли. Через час вернутся, может, и раньше. Они тихие-с.

— Пропусти…

Медленно переходит старик широкий двор, озаренный луною. Минует калитку. Его безжизненный взгляд скользит по напряженным лицам людей, притаившихся в тени решетки, и по фигурам, которые замерли от неожиданности там, на тротуаре, напротив. Согнувшись и опустив голову, он идет вниз, к Остоженке, такой высокий, безучастный, жуткий и загадочный в этом мертвенном лунном свете. Тоской и одиночеством веет от всего его облика. И в самом ритме этих шагов, и в сухом стуке палки по панели как бы звучит: «Старость… Старость… Старость… Старость…»

Время идет. Сколько? По-прежнему горит огонь наверху. По-прежнему неподвижны тени у решетки. И испуганно сторонится от них случайный прохожий.

Бьет полночь. «Пора!» — говорит сиплый голос. И тени вдвигаются в озаренный луною двор. Спящий дом охвачен живым кольцом. Сильный, протяжный властный звонок. Минуты три молчаливого ожидания. Дверь отворяется.

Идут наверх, в кабинет. Все пусто. На столе недопитый стакан. В углу открытый саквояж. Какие-то разорванные газеты на ковре. Тлеет огонь в камине. Все лампы горят. И нет никого. Всюду зажигая электричество, они обходят весь верх, заглядывают во все углы и шкафы. Никого. Весь дом словно умер. Повар, горничная и лакей, отворивший дверь, всклокоченные, полуодетые, перепуганные, не могут дать ни одного толкового ответа.

Идут вниз, наконец-то! Запертая дверь.

Громкий и властный, раздается стук. Слышен звук босых ног по полу. Андрей, заспанный, полуодетый, машет руками:

— Тише… Тише… Испугаете больного. Только что заснул.

Лампа под синим абажуром дает слабый полусвет.

— Кто это спит?

— Больной дядя барина. Что вам угодно?

— Как дядя? Да ведь он, ведь он сейчас только… Зажигайте огонь! — кричит сиплый голос.

Яркий свет внезапно озаряет комнату. И с криком с постели подымается испуганный старик. Длинная седая борода падает на грудь. Седые кудри прилипли к влажным вискам. Таинственные глаза жутко остановились на незнакомых лицах. Руки старика дрожат. Что-то вспомнилось. Что-то страшное.

— Сарра-а, — раздирающе кричит он и прячет лицо в подушку.

Все переглядываются с испугом и недоумением.

***.

***.

Штейнбах исчез.

Название элементов танца (франц.).

В добрый час! (франц.)

«История танца» (франц.).

Косыкку (франц.).

«Фигаро», «Утро» — парижские газеты.

Мотылек (франц.).

Вестрис Гаэтоно Алполино Бальтазаре (1729–1808) — итальянский артист балета, балетмейстер.

Мой дорогой! (франц.).

Ах, моя крошка! (франц.).

Софи, дорогая моя… (франц.).

Французские литературные журналы начала века.

Госпожа Глинская, письмо из России (франц.).

«Права женщин» (франц.).

«Лига Возрождения человечества» — основана Полем Робеном, пропагандировала неомальтузианство в рабочей среде. Из пропагандисток этого учения были наиболее известны Нелли Руссель и Жанна Дюбуа.

Это уж слишком! (франц.).

Незаконнорожденным (франц.).

Перо или букет на шляпе.

Нет… Нет… Останьтесь! (франц.).

Вы очаровательны! (франц.).

Это уже никуда не годится! (франц.).

О сударь! Это невозможно! (франц.).

Ну так что, мадемуазель? (франц.).

Настоящая артистка (франц.).

Она прекрасна (франц.).

Идите! Туда! (франц.).

Французская газета, выходившая в начале XX века.

— Сударь, вас спрашивает дядя…

— Сию минуту иду… (франц.).

Савонарола Джироламо (1452–1498) — проповедник, религиозно-политический реформатор во Флоренции. «Взгляд Савонаролы» — взгляд фанатика.

Театральная постановка (устар.).

Ах мадам! Уехать одной, без моей помощи! Я не спала, мадам. Как жаль! (франц.).

Зд. «актерка» (от франц.).

Гаральд дает аллюзию на ощущение от картин А. Бёклина — художника-символиста конца XIX в.

На войне как на войне! (франц.).

Стиль вокального исполнения. Особенное развитие получил в итальянской опере с середины XVII в.

Аллюзия на один из эпизодов Ветхого завета, повествующий о том, что когда Дух господень покинул первого иудейско-израильского царя Саула, утешение он находил лишь слушая игру Давида на арфе. Давид тайно был помазан на царство при жизни Саула, что вызвало в дальнейшем его преследование.

По ветхозаветному преданию возлюбленная Самсона, которая, выведав, что сила Самсона заключена в его волосах, велела остричь его и передала в руки филистимлян.

Привет тебе, Цезарь, идущий на смерть приветствует тебя! (лат.)

Небольшую сумму (франц.).

Шарко Жан Мартен (1825–1893) — французский невропатолог и психиатр.

Быстрее, быстрее! (франц.).

Пневматическая почта в Париже. Письма, отправляемые по ней, назывались «пневмограммами» и писались на специальной бумаге.

Дорогой (итал.).

Возблагодари Бога! (нем.).

Имеется в виду Англия. Джордж Элиот (Мери Анн Эванс) (1819–1880) — автор романа «Мельница на Флоссе».

Делайте свою игру, господа! Делайте свою игру… (франц.).