Деннис Робинс - Невеста рока. Книга вторая

Она крепко сжала руку мужа и ответила:

— Нет, ничего не случилось, но, послушайте, дорогой, у меня для вас поразительные новости, которые, думаю, потрясут вас. Доминик… — обратилась она к новообретенному сыну. — Отведите Шарлотту в сад. Прогуляйтесь с ней немного и расскажите все, что поведали мне. А я расскажу все это Певерилу.

Не разнимая рук, Шарлотта с Домиником вышли на солнечный свет.

То, что Доминик сообщил Шарлотте, изумило и чрезвычайно обрадовало ее.

— До чего же это удивительно! — воскликнула она. — Узнать, что у моей лучшей подруги есть сын!

Доминик с Шарлоттой сидели в беседке, выходящей на искусственное озеро; в той самой беседке, где пятьдесят лет назад сидели, держа друг друга за руки, бабушка и дедушка Доминика.

Он ласково погладил изящную руку Шарлотты, задумчиво посмотрел на нее и спросил:

— Вас не отталкивает то, что четыре поколения назад в жилах моих предков текла африканская кровь?

— Конечно же, нет! — возмущенно ответила она. — Почему это должно меня отталкивать?!

— Есть же люди, которых оттолкнуло бы это.

— Но не меня. Мы все дети Господа — черные или белые, — и, дорогой Доминик, множество людей не обращает никакого внимания на свое или чье-либо происхождение. Кто среди нас может похвалиться чистой, ничем не запятнанной родословной? Кроме того, мне вы нравитесь таким, какой вы есть. Я люблю ваше мужество, всего вас… И уважаю вас как Доминика Ануина. Не меньше и не больше почитаю и уважаю вас, несмотря на то, что вы стали бароном Кадлингтонским.

Он пылко поцеловал ее руку.

— Когда я слышу этот титул, он как-то странно действует на мой слух. Я еще не успел к нему привыкнуть.

— Пожалуй, он в некоторой степени отдаляет вас от меня, — внезапно загрустив, проговорила Шарлотта. Ибо теперь она была взволнована и счастлива, сосредоточившись на его новостях.

— Почему? — спросил он. — Напротив, вы должны чувствовать большую близость ко мне, поскольку я сын миссис Марш.

Она промолчала, отвернулась и печально воззрилась на залитое солнцем озеро.

— Вы задумались о вашем сложном положении и о детях? — ласково спросил Ануин.

— Да, — кивнула она. — Все время после нашей последней встречи с вами я беспокоюсь об Элеоноре. Эти дни кажутся мне годами, поскольку я и понятия не имею, что происходит в Клуни.

— Бедная маленькая Шарлотта…

— Не надо жалеть меня, — с еле сдерживаемыми слезами попросила она. — Ибо я непрестанно виню себя в том, что втянула вас в эту чудовищную историю. Вивиан уже предал все огласке. Да, мы слышали отголоски этого и здесь. Я уверена, весь Лондон сейчас гудит, обсуждая этот позорный скандал!

— Да, это так, — угрюмо согласился Доминик.

— Что бы ни случилось, не держите против меня зла, — умоляющим голосом попросила она. — Я бы скорее предпочла умереть, чем позволить упасть тени на ваше имя.

— Помолчите, дитя мое, — произнес он. — Я постоянно повторяю вам, что ни в чем не виню вас и что счастлив быть рядом с вами в ваших страданиях.

— Но, Доминик… — начала Шарлотта.

— Нет, — перебил он, — ничего больше не говорите, дорогая, ибо я еще раз заявляю вам, что если лорд Чейс играет важную роль в покушении на мое доброе имя, то я не позволю всему этому разъесть мое сердце, подобно гноящемуся нарыву! Я теперь переполнен мыслями о вас и о моей матери. Пусть все узнают, что я — барон Кадлингтонский… Сен-Шевиот… и Роддни. А ведь эти имена весьма могущественны, теперь у меня новое происхождение и достойное наследство, при помощи которых я сумею справиться с Вивианом Чейсом. Да, теперь для меня не имеет значения, что он затевает против нас. У меня есть очень сильное желание не только восстановить добрую репутацию Сен-Шевиотов, сильно подпорченную моим отцом, но и защитить вас и вернуть вам детей.

Он взял руку Шарлотты в свои ладони, с нежностью глядя на нее. На ней была кашемировая шаль с бахромой, одолженная у Флер, и дорожное платье табачного цвета, которое она надела перед отъездом из Клуни. Лицо ее выражало печаль. Скулы немного заострились, но исхудавшее лицо по-прежнему притягивало к себе своей необычной красотой. Под огромными глазами пролегли глубокие тени. И все же вокруг нее витала атмосфера умиротворения и невинности. «Несмотря на все мучительные переживания, в ее облике преобладает молодость», — подумал он.

— Дорогая, — произнес Доминик, — чем дольше я нахожусь подле вас, тем сильнее мне хочется защитить вас от всей этой мерзости, которую уготовил вам ваш супруг. А потом, когда это дело завершится, мы могли бы пожениться.

Она покраснела.

— Вы уже говорили это и прежде, однако мне опять придется ответить то же самое. Никогда и ни за что я не стану причиной крушения вашей карьеры.

— Но, дитя мое, я полюбил вас сильнее, намного сильнее, чем свою работу!

Она склонила голову и с чувством поцеловала пальцы, которыми он сжимал ее руку.

— Я люблю вас, Доминик, о, дорогой, дорогой Доминик! Боготворю вас, но нам с вами нужно быть сильными. А чувства могут привести вас к тому, что вы ради меня с радостью бросите свою карьеру. Но настанет день, когда вы глубоко пожалеете об этом. Такого не должно случиться.

Прикосновение нежных молодых губ к его пальцам вызвало в нем сильнейший трепет и наполнило каким-то странным чувством. Он взял Шарлотту за подбородок, поднял ее лицо и пристально посмотрел ей в глаза.

— Моя любимая, будем же искренними до конца. Вы не можете любить меня сильнее, чем я люблю вас. И эта любовь стала неотъемлемой частью моего существования. Она стала даже чудом, — добавил он, — ибо по сравнению с вами я — старик.

— Мне никто больше не нужен, — сказала она. — Никакой другой мужчина. Для меня вы молоды и желанны моему сердцу. Но, Доминик, впереди я не вижу иного выхода для нас, кроме разлуки.

— Мое дорогое любимое дитя, да как я смогу позволить вам вернуться в этот кромешный ад, в Клуни? — прошептал он, вставая. Она тоже встала и остановилась рядом. Он прижал ее к себе. Молча они смотрели на озеро и на серебристые березы с уже позеленевшими почками, предвещающими первое весеннее цветение в природе. И она проговорила:

— Сейчас я тоже чувствую, что не вынесу больше, если мне придется вернуться туда. Но я должна это сделать ради моих детей, особенно ради Элеоноры. У меня нет выбора. Кроме того, я считаю, что не имею права оставлять бедняжек Беатрис и Викторию, чтобы их воспитывал он. Ибо он сделает их своим подобием — такими же эгоистичными, холодными, злыми…

— Если он проиграет это дело, то, не сомневаюсь, вам удастся доказать его жестокость и добиться судебного постановления, чтобы детей изолировали от него.

— Гертруда, моя личная служанка, безусловно, может стать свидетельницей того, что мне пришлось пережить, — заметила она.

— В понедельник я снова увижусь со своим адвокатом и попрошу его приехать сюда и побеседовать с вами, чтобы ознакомиться с вашей оценкой происходящего, — сказал Доминик, заключая Шарлотту в объятия. — А тем временем, моя дорогая, знайте, что я люблю вас больше всего на свете, — произнес он и поцеловал ее в губы.

Она пылко ответила на поцелуй. Ее губы жадно прильнули к его губам, она обвила шею любимого руками. Это было осуществление всех ее желаний, всех снов… Это была именно та любовь, о которой она мечтала всю жизнь: настоящая, искренняя и совершенно далекая от грязного вожделения Вивиана. Но ее сердце разрывалось от горя, когда они с Домиником возвращались в дом. Они не должны больше встречаться наедине, только в присутствии их адвоката. Доминику нельзя больше приезжать в Пилларз до тех пор, пока не будет заслушано дело.

— Конечно, у лорда Чейса есть шанс отказаться от этого дела, — наконец проговорил он.

— Я так не думаю, — прошептала Шарлотта. — Только не тогда, когда он считает этот шанс завершением последнего акта несправедливости по отношению ко мне.

— Посмотрим, — решительно произнес Ануин. — Еще немного, и я встречусь и сражусь с ним один на один, ибо моя кровь закипает от одной только мысли о том, что он сотворил с вами.

Но Шарлотта остановилась и посмотрела на него глазами, полными страха.

— Умоляю вас, не подходите даже близко к Вивиану, — выдохнула она. — Обязательно завяжется драка. Он попытается убить вас, как уже пригрозил сделать это в Клуни, чтобы потом представить все как самозащиту оскорбленного мужа. О нет, нет, Доминик, ради меня, не надо рисковать. Ради меня… и ради вашей матери!

— Это чего же не надо делать ради меня? — раздался веселый голос Флер. Она услышала последние слова Шарлотты, когда молодая женщина с Домиником входили в холл, ибо уже собралась идти им навстречу, чтобы пригласить к чаю.