Ольга Строгова - Дневник грешницы

© Строгова О., текст, 2014

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Милая Жюли!

Мой ангел, прости, что я долго не писала к тебе; поверь, я поступала так оттого, что не могла сообщить ничего приятного.

Тебе известно, конечно же, что дела наши в последнее время стали совсем нехороши. Папенька снова играл в карты у князя Д., и снова несчастливо. Мне го́рестно было видеть его в таком состоянии, но еще более огорчило то, что папенька опять принялся говорить о моем браке с князем.

Ах, Жюли, если бы я не знала папеньку как человека в высшей степени доброго и благородного, то могла бы подумать, что деньги для него дороже счастья единственной дочери!

Вся беда в том, что князь Д. – старинный папенькин друг. Он очень богат, совершенно одинок и вдобавок, как оказалось, сильно в меня влюблен. Папенька уверяет, что князь превосходный человек и будет мне добрым и заботливым мужем.

Со свойственной ему откровенностью (о, я уважаю и преклоняюсь перед ним за то, что он говорит со мной не как с ребенком, а как с равной себе) папенька объяснил, что в нашем положении я едва ли могу рассчитывать на другую приличную партию. При этих словах он опустил голову, и на ресницах его блеснула слеза – он, бедный, считает себя виновным в том, что у меня нет приданого.

– Мне ничего не нужно, – чуть слышно произнес он, – но ты, дочь моя, не должна ни в чем испытывать недостатка!

Я не могла этого вынести. Я бросилась к нему на шею, и мои рыдания смешались с его тяжелыми, разрывающими сердце вздохами.

– Папенька, – воскликнула я, – не говорите так! О, чего только я не сделала бы для того, чтобы вы были благополучны и счастливы! Но умоляю вас: позвольте мне еще немного подумать… Мне нужно время, чтобы освоиться с мыслью, что князь Д., которого я знаю с детства и которого почитаю почти в той же степени, что и вас, будет моим мужем!

Папенька тут же успокоился, поцеловал меня в лоб, назвал истинной усладой своей старости, а себя – счастливейшим в мире отцом и спросил, не желаю ли я чего-нибудь.

Чтобы не огорчать его, я сказала, что решила принять приглашение и поехать на бал к Лопухиным.

Поверь, Жюли, в тот вечер мне было вовсе не до танцев и развлечений. Но я почувствовала, что не в силах больше оставаться дома, где в любой момент мог возобновиться этот столь тяжкий для меня разговор. К тому же я знала точно, что князь Д. не будет на балу – он не в ладах со старым графом Л.

Сидя в карете рядом с папенькой, я пыталась думать о бале, о своем бальном туалете, за который еще не уплачено и бог весть когда будет уплачено модистке; о Петеньке Л. (помнишь розовощекого и голубоглазого, как херувим, корнета?); о фисташковом мороженом, которое только и умеют выделывать у Лопухиных… и о прочих милых и забавных вещах.

Но перед моим мысленным взором упорно представало широкое, багровое лицо князя с длинными полуседыми бакенбардами и его плотная, осанистая фигура. Признаюсь, милая кузина, воображение мое смогло, хотя и не без труда, нарисовать его в шлафроке и домашних туфлях, пьющего вместе со мной утренний кофий, но наотрез отказалось представить князя входящим в мою спальню.

В таком весьма далеком от безоблачного расположении духа я и прибыла на бал.

Первым встреченным кавалером оказался именно Петенька Лопухин. Он стоял у огромного зеркала на парадной лестнице, оправлял свой новенький гусарский ментик и подкручивал смешные соломенные усики – ты еще так удачно назвала их крендельками… Я холодно кивнула корнету, дав понять, что не расположена сегодня к пустой светской болтовне и кокетству, но он, разумеется, ничего не понял и увязался за нами следом.

Папа́ почти сразу же оставил меня, увидев за одной из приоткрытых дверей угол зеленого ломберного стола. Петенька подлетел мгновенно и пригласил меня на вальс.

Вальсируя с Петенькой и краем уха слушая его обычные любезности, я думала: уж не в последний ли раз я так танцую с галантным молодым человеком?.. Что, если, в довершение ко всему, князь Д. окажется тяжелого нрава и ревнив?

После вальса корнет, выговорив себе еще и мазурку, отвел меня к южному балкону, где я с облегчением увидала Кити Лукашину – в розовом платье, окруженную розовыми от волнения дебютантками. Ты, конечно, помнишь Кити – она насмешница и легкомысленна, как бабочка, но в моем нынешнем состоянии именно она и нужна была мне, чтобы немного отдохнуть и рассеяться. Петенька раскланялся с Кити и дебютантками, не преминув окинуть каждую внимательным взглядом, отчего те сделались совсем пунцовыми. Мы же с Кити как опытные светские дамы (шутка ли – второй сезон!), обмахнувшись веерами, сдержанно и спокойно принялись обмениваться впечатлениями. Чтобы отделаться от Петеньки, я послала его за мороженым, наказав непременно взять фисташковое.

– А мне – ананасное! – воскликнула Кити, прекрасно зная, что ананасного у Лопухиных не бывает. В черных глазах Кити прыгали хорошо знакомые чертики, и чувствовалось, что ей не терпится сообщить мне нечто весьма любопытное.

– Ах, как хорошо ты сделала, chere Annette, что приехала нынче на бал, – начала было она; но тут оркестр заиграл польку, и перед Кити склонился старший брат Петеньки – Александр, жгучий брюнет и драгунский полковник. Кити, разумеется, не могла ему отказать.

Я же, снова почувствовав тоску и стеснение в груди, спряталась за увитую живыми виноградными листьями (это в декабре-то месяце!) колонну.

Ты, верно, недоумеваешь, отчего я так много места уделяю этим подробностям? Терпение, мой друг! Все подробности, все детали этого вечера врезались в мою память так, что стоит мне только закрыть глаза, чтобы снова увидеть белый с мраморными колоннами зал, розовый паркет, огни, отражающиеся в зеркалах, в золоченых рамах… услышать музыку, голоса, смех, шелест шелка и стук каблуков… ощутить знакомую теплую смесь ароматов пудры, цветов и духов, так сладостно кружившую наши беспечные головки…

Терпение, и совсем скоро ты узнаешь, как резко и бесповоротно этот вечер, этот шумный бал изменили всю мою жизнь!

Кити, порозовевшая от польки с драгуном, словно цвет платья отразился на ее белом, как молоко, лице, вернулась, вытащила меня из-за колонны и снова заговорила быстрым смеющимся шепотом:

– Нынче на балу ждут графа Б. – как, ты не знаешь? Но – уйдем отсюда, иначе нам опять помешают!

Мы с Кити прошли в зимний сад, раскрытые двери которого сулили полумрак, прохладу и относительное уединение. Я и в самом деле не знала, кто таков граф Б., но при звуке этого имени сердце мое как-то странно затрепетало. А еще говорят – все суеверие и не бывает предчувствий!