Наталья Матвеева - Аквамарин

— Оливка… ты… почему… не… — и из его рта снова пошла кровь.

Лив снова заплакала, зашикав на него:

— Тихо, тихо, Джонни, не надо! Не говори ничего, тебе нельзя… — рыдала она и почувствовала, что рядом с ней опустился Брайан, приобняв ее за плечи.

— Держись, Джонни. — серьезно проговорил он.

Джонни снова посмотрел на Лив.

— Почему ты не уле…

— Я же тоже должна хоть раз спасти твою жизнь, дубина. — с улыбкой сквозь слезы проговорила Лив, и Джонни попытался улыбнуться, но закрыл глаза и отключился.

Лив в ужасе уставилась на него, замерев в немом крике.

— Брайан… Брайан… он… он…

— Лив! Лив! — окликнул ее Брайан. — Он еще жив. Снижаемся. — сказал он, глядя в окно.

Дальнейшее происходило, как в тумане. Вот они заносят его в лавку «Go, go, New-York», вот кладут на носилки и спускаются в подпольную «клинику» Калеба, вот и сам Калеб и несколько его человек в белых халатах и резиновых перчатках, вот Джонни катят по коридору и закатывают в одну из белоснежных, хорошо оборудованных комнат… Лив попыталась пойти с ними, но доктор жестко крикнул:

— Будь здесь, беглянка! Наверху есть кофе.

И хлопнул перед ее носом дверью.

Лив осталась метаться по коридору, Брайан был с ней, затем, непонятно через сколько времени, в коридор спустились отец, Оливер и Трейси О-Коннелы, тоже нервно ожидая, когда завершится операция…

Они ничего не говорили, не обвиняли Лив, но только напряженно ждали, спасет ли волшебный доктор их единственного сына…

Лив отошла в конец коридора и рухнула на пол, закрыв глаза. Она все плакала и плакала, но… скоро слезы закончились, а ужасное жжение в груди не проходило.

Теперь она все поняла. Она не могла уехать с Максом, потому что Макс был первым мужчиной, который вел себя, как принц из ее грез, который добивался ее и был настоящим и таким манящим. Она влюбилась, как девчонка, но… не любила его. Потому что она любила Джонни. Все это время. Лив открыла глаза с гулко бьющимся сердцем и посмотрела на белый потолок. Она не знала, в какой момент ее отношение так сильно изменилось. Но теперь все встало на свои места: и то, что она не представляла себе жизни без него, его улыбки, шуток, и то, что он мог так легко подбить ее сделать все, что угодно, и то, что она испытывала чувство вины, когда Джонни видел ее с Максом, и тот поцелуй, который застрял в ее голове, как заноза, и мучал ее потому, что он не был дружеским… И она чувствовала это…

Лив с ужасом посмотрела на свои руки. А что, если он умрет? А она не успеет сказать ему, что любит его больше жизни, что не сможет и дня протянуть без него! Но… самое главное: а если он ее не любит? Или любит, как друга? Что тогда? Лив испуганно откинула эту мысль. Сейчас еще рано об этом думать. И с болью и саднящим страхом потери, Лив снова закрыла глаза, ожидая.

Операция шла много часов. Люди вокруг нее нервно слонялись туда-сюда, кто-то пил кофе, пару раз ее окликал отец, но она не слышала. Ее слух был нацелен только на щелчок замка в двери операционной.

— Лив, может тебе поесть? — спросил Брайан, но Лив даже не шелохнулась.

… И вот наступило утро.

Дверь операционной отворилась, и вышел измученный и уставший доктор Калеб в окровавленном белом халате. Все присутствующие рванули к нему, шумно защебетав, И Лив, на негнущихся ногах тоже подошла и встала позади всех.

Калеб обвел глазами присутствующих и, увидев, как подрагивает Трейси О-Коннел, взял ее за плечо и улыбнулся:

— Операция прошла успешно. Джонни будет жить.

Все вокруг закричали в один голос, обнимая друг друга, а Лив снова прислонилась к стене и, спрятав лицо в ладони, зарыдала от облегчения. В этот момент легкая, но мужская рука легла на ее плечо и доктор Калеб проговорил:

— Эйден сказал, что это ты спасла его. Его человек видел, как ты напала на четверых, избивавших его здоровенных парней и здорово врезала прикладом тому, кто уже хотел пристрелить его!

Лив удивленно подняла голову, заплаканными и опухшими глазами посмотрев на Калеба. Тот улыбался и вокруг стояла тишина. Лив увидела, что О-Коннелы смотрят на нее со смесью удивления, восторга и благодарности, а Эйден и Брайан с одинаковым чувством гордости… Она снова посмотрела на Калеба. Тот слегка хлопнул ее по плечу и сказал:

— Да ты просто героиня, девочка! Кто бы мог подумать? Такая маленькая и хрупкая с виду, но такая мощная и сильная внутри! Джонни поступил как раз вовремя, — сказал Калеб, обратившись ко всем, — у него множество внутренних кровотечений, разрывы мягких тканей, сотрясение, огнестрельное ранение в ногу… Но он оказался крепким парнем, к тому же его физическая подготовка пошла ему на пользу. — Калеб вздохнул. — Месяц постельного режима — и он встанет на ноги! А сейчас — всем отдыхать!

Все бросились благодарить доктора, шумно, радостно, со слезами, а Лив, как завороженная, подошла к двери, за которой лежал Джонни. Она положила руку на дверь и как будто услышала стук его сердца… Ей показались его игривые зеленые глаза, его улыбка и ямочки… и она как будто почувствовала тонкий и такой любимый аромат морского воздуха…

— Сегодня к нему нельзя, Лив. — сказал позади голос отца. — Но доктор Калеб говорит, что через пару дней, возможно, он придет в сознание. — он подошел к ней и взял за плечо. — Дочка. Поехали домой. В наш старый дом… Там твоя комната… Ты, наверно, не помнишь ее, но… Я обустроил ее для твоего удобства… — Лив повернулась и посмотрела на отца. Эйден тревожно и ласково заглянул ей в глаза. — Я не хочу, чтобы ты была одинока… Я так долго не замечал этого, но теперь знаю, чего ты боишься. Поедем, дочка.

Лив безразлично и устало вздохнула и тихо проговорила:

— Я больше не одинока, отец. И у меня уже есть любимый дом. Возможно, когда-нибудь… — она подняла на него глаза. — Но я больше не злюсь на тебя, папа. Думаю, мы сможем жить мирно и даже общаться. И вермишелина твоя — классный мужик! — слабо улыбнулась Лив и посмотрела на Брайана, который тоже вдруг улыбнулся ей. Эйден облегченно вздохнул и тоже заулыбался:

— Я счастлив это слышать, дочь. Тебя подвезти?

— Ага. — зевнула Лив, ощутив вдруг дикую, невыносимую усталость.

Эйден взял ее за плечи и повел к выходу.

— Думаю, ты прекрасно справишься с управлением казино и отмыванием.

— Не наглей, папаша, я не обещала тебе, что взвалю твой идиотский бизнес на свою горбушку…

— Ладно-ладно, поговорим об этом завтра…

— Завтра?!? Да ты что, ополоумел?

И их голоса заглушила захлопнувшаяся дверь «Кадиллака».

Прошел месяц.