Ирина Мельникова - Фамильный оберег. Камень любви

– Сурово, но справедливо! – вздохнула Татьяна. – Но то в Греции… Там древности на каждом шагу! Не уследишь – мигом растащат по всему свету или на сувениры, или в частные коллекции.

– В том-то и дело, – кивнул Анатолий. – Греция, на самом деле, сущая мечта археолога. Там ведь почти каждый день находят уникальные артефакты. И на раскопках, и даже тогда, когда люди просто работают на своем участке. Представляешь, после сильного дождя размыло землю в огородике, и вот оно – сокровище, которому цены нет! А тому, кто нашел клад, непременно полагается вознаграждение. Бывало, государство выплачивало до пятисот тысяч евро. Но кое-кому всегда хочется получить еще больше, а жадность, как известно, частенько ведет к крупным неприятностям.

– Любое зло непременно аукнется, как бы ни старались его скрыть, – сказала Татьяна. – Не зря говорят: «Тайное всегда становится явным!»

– К сожалению, не всегда, – усмехнулся Анатолий, – порой, и через века невозможно разобраться. Часто люди приносят нам свои находки, обычно говорят, что случайно нашли. Шел, споткнулся, глядь, а под ногами серебряная монета, или две, или три… Или наконечник стрелы, или бронзовые бляшки из кургана, которые точно просто так под ногами не валяются. Самое главное, многие думают, что приносят пользу науке, и не подозревают, какой огромный урон наносят истории на самом деле. Для археологии в первую очередь важно, как и на какой глубине лежит в земле артефакт, какой у него контекст. При обычном вскапывании научная информация теряется навсегда. Находит, допустим, человек наконечник стрелы и, радостный, несет свою находку продавать. И не понимает, что лишил ее глубокого контекста, и потому ценность наконечника падает до копейки. А, возможно, мог бы привести к значимому открытию. Вдруг он торчал в чьем-либо черепе или указал бы на древний культовый объект, к примеру, трехтысячелетней давности, но мы этого уже не узнаем никогда.

– И что же? Совсем-совсем ничего нельзя изменить? – спросила Татьяна.

Анатолий пожал плечами.

– Можно, наверное, но пока не получается. В начале двухтысячных пытались создать федеральную службу археологической охраны. Полагали, что в ее состав войдут археологическая полиция, а также структуры, которые выдают разрешения на строительство, обеспечивают раскопки, ну и им подобные. Автор идеи директор Эрмитажа Михаил Пиотровский выступил на заседании Госсовета. Президент поддержал. Но сколько лет прошло – и… тишина. Как обычно! А ведь проблема, как тот чирей, зреет, зреет. Никто не знает, сколько ценных, воистину уникальных находок ушло за границу. Зато известно, что только в прошлом году продано около ста тысяч металлоискателей. Свободно, без всяких разрешительных документов. Явно не мины искать на даче или в саду! Ладно, – он махнул рукой, – чего болтать попусту. Пока мы боремся с ветряными мельницами.

И поднялся из-за стола.

– Хорошо, что предупредила меня. Будем думать, что Федор просто решил заработать. Но каким образом – обязательно узнаем. – И широко улыбнулся Татьяне. – Ладно, прекрати хлюпать носом. Сейчас пойдем знакомиться с Ольгой Львовной. Она ведь не поймет, отчего ты зареванная?

– В любой экспедиции камералка – чисто райское местечко! Глянь: прохладно, тихо, не пыльно, вода рядом, в ручье. Словом, сиди, прикасайся к древности, очищай находки и наслаждайся. Разглядывай, сколько душа пожелает, трогай, изучай, мечтай, рассуждай о тщетности бытия и вечности. Тут мелкие мысли в голове не задерживаются, больше на философию тянет.

Анатолий придержал ее под локоть, и они осторожно спустились по ступеням, выложенным плоскими камнями, к большой шатровой палатке, стоявшей на дне неширокой ложбины. Рядом протекал узкий, но бурный ручей. На берегу – несколько пластмассовых тазиков. Возле них сидела на низкой скамеечке маленькая седая женщина и что-то сосредоточенно очищала щеткой, то и дело поднося это что-то к очкам и тщательно рассматривая.

– Ольга Львовна! – окликнул ее Анатолий. – Вот, помощницу вам привел!

Женщина оглянулась, поднялась со скамеечки и, сняв очки, потерла переносицу. Затем близоруко прищурилась.

– Помощница – это хорошо! – обвела Татьяну взглядом. – Первый раз на раскопках?

– Первый, – кивнула Татьяна. – Но я постараюсь не огорчать вас.

Женщина хмыкнула.

– Работа у нас несложная. Керамику моем, кости считаем…

– Таня – профессиональный художник, – Анатолий слегка сжал ее локоть. – Будет зарисовывать находки…

– Прекрасно! – Ольга Львовна скупо улыбнулась. – Художники нам нужны! – И сделала приглашающий жест в сторону палатки. – Добро пожаловать в мои хоромы.

Они вошли в палатку. Спартанская обстановка. Раскладушка. На ней подушка и спальник. В углу – ствол деревца с коротко обрубленными сучьями, на которых висела кое-какая одежда – штормовка, свитер, старые камуфляжные брюки в пятнах. Тут же стояли резиновые сапоги и глубокие калоши с толстыми шерстяными носками. Возле раскладушки – домотканый половичок. В центре – длинный стол, накрытый куском брезента. На нем – рулон полиэтилена, кучки керамики, какие-то железки, покрытые окалиной и ржавчиной, черные наконечники стрел, большая конторская книга и несколько толстых тетрадей с закрученными по углам клеенчатыми обложками. И среди этого нагромождения вещей – стеклянные баночки, в которых пламенели букетики жарков и синих водосборов, расцветившие мертвую натуру. Рядом со столом, в углу, один на другом – с десяток деревянных ящиков и картонных коробок, на стеллажах вдоль стен – тоже коробки, ящики, пластиковые контейнеры с надписями, сделанными черным маркером.

Снимая на ходу резиновые перчатки, Ольга Львовна подошла к столу. Окинула взглядом развалы на брезенте, перевела его на Татьяну.

– Здесь, в камералке, мы обрабатываем то, что подняли из раскопа. Считаем, сортируем, моем, оформляем паспорта, записываем, фотографируем, зарисовываем. Конечно, это касается значительных находок. Мелкий хлам, который не представляет исторической ценности, отправляем в мусор. Те, что достойны изучения, упаковываем и передаем в музей. Там их обработают дальше: часть отправят на реставрацию, а остальные занесут в компьютерную базу данных, присвоят учетные номера, словом, начнется вторая жизнь этих обломков.

– Ольга Львовна одна справляется с уймой работы! – Анатолий обнял ее за плечи. – Что бы я без вас делал?

– Пока справляюсь! И не льсти! – строго посмотрела на него камеральщица. – Я придумаю, как на тебе отыграться!

Она подтянула к себе одну из коробок, достала оттуда пакет из серой бумаги, в которые когда-то упаковывали сахар и крупы, раскрыла его и показала Татьяне керамического барашка.

– Вот, ребенок, видно, потерял, а мы через триста лет нашли. Забавный, правда?

Голос у Ольги Львовны потеплел, она ласково погладила игрушку пальцем.

– Смотрите, совсем не поврежден! Ни трещины, ни скола! Замечательно сделано, с любовью. Возможно, гончар слепил его для своего малыша. Теперь нам нужно понять, кем он был, русским или кыргызом. Для этого будем сравнивать похожие изделия, анализировать…

– Я вам сразу скажу: кыргызское изделие, – Анатолий взял в руки барашка. – Гляньте: характерные узоры по бокам, посадка головы. У кыргызов были свои отменные гончары. И производили не только посуду, но и игрушки.

– Тебе виднее, – сказала Ольга Львовна и, забрав у него барашка, вернула его в пакет. – Вот так ученые делают выводы, порой на одном артефакте. Остальное подгоняют под свою теорию.

– Обижаете, Ольга Львовна, – вспыхнул Анатолий.

– Не о тебе речь, – сухо заметила камеральщица. – Сам знаешь, о ком говорю…

– В семье не без урода, – пожал плечами Анатолий.

– Улов пока небогатый, – продолжала, как ни в чем не бывало, Ольга Львовна, – но со временем, надеюсь, находки валом пойдут, так что работы всем хватит. Вон, вчера какую дуру притащили!

Она кивнула в угол, где стояло нечто большое, с виду тяжелое, отдаленно напоминавшее якорь. Как оказалось, Татьяна не ошиблась.

Заметив ее взгляд, Анатолий пояснил:

– Под утесом, на берегу, скорее всего, располагался причал для судов. Этот якорь ребята вчера случайно обнаружили в песке на отмели, когда купались. За триста лет русло сместилось метров этак на сто к западу, вот он и оказался на поверхности. Только часть лапы была видна.

– Дойдем и до якоря, – усмехнулась краешком губ Ольга Львовна. – Никуда он от нас не денется! – Она потерла маленькие сухие ладони. – Да! А подписывать находки – вообще прекрасное занятие! Тренирует внимательность, учит концентрироваться и, между прочим, вырабатывает хороший уверенный почерк. В общем, куда ни глянь, везде наилучшие условия для совершенствования себя, любимого, и своих навыков.

Она произнесла эти слова откровенно назидательно, с интонациями старого педагога. Татьяна внутренне съежилась.