Владимир Романовский - Вас любит Президент

Винс купил Сильвии новый дом. Сперва она хотела его судить за пожар, устроенный его отпрыском, но потом ее адвокат объяснил ей, что Винс может ее судить за то, что она оставила детей одних, так что, когда Винс предложил купить ей дом, она быстро согласилась. В отличие от меня, Сильвия очень практична.

Эссе Роджера Вудза напечатали в одном из известных еженедельных журналов несмотря на длину (в разы превышающую стандарты еженедельников – журналы предпочитают печатать короткие статьи, чтобы лишний раз не отвлекать читателей от созерцания рекламы). Предполагаемая сенсация в журналистских и научных кругах не состоялась – ее замяли из боязни, что «религиозный подтекст» может замедлить интеллектуальное развитие человечества, за которое оба эстаблишмента, и журналистский, и научный, чувствовали себя ответственными. Замятие производилось обычным методом: три дюжины гневных статей, написанных именитыми учеными, в коих они опровергали аргументы наглого дилетанта, так и не вышли в свет. Кто-то, сидящий в соответствующем кресле, решил, что лучший способ отразить атаку на научный эстаблишмент – сделать вид, что ее не было.

И все было хорошо, хотя некоторые ученые из молодых и люди, проявляющие некий общий интерес к исследованиям, всё-таки заметили эссе и даже восприняли его всерьез. Впоследствии, некоторые определения, придуманные Роджером, вошли в повседневную речь научных кругов, а словосочетание «набор свидетельств», служившее ранее лучшим доказательством чего угодно, потеряло магическую притягательность. Сегодня все понимают, что нет свидетельств без изъяна и, когда кто-либо выдвигает новую теорию, вовсе не ее согласованность с общепринятыми научными понятиями служит мерилом ее состоятельности. Сам Ричард Докинс решил проигнорировать эссе, и это было в его случае ошибкой, поскольку с тех пор никто из его более молодых коллег не воспринимает его всерьез, а приглашения на лекции и телешоу стали гораздо менее частыми.

Русую Загадку, чье имя легкомысленному Роджеру не известно до сих пор, уволили. Ей объяснили, что увольнение не имеет отношения к публикации эссе Роджера – просто началось сокращение штатов, и ее вклад, как редактора, в общее дело, хотя и ценный, и безупречный с точки зрения качества, не оправдывается финансово. Она кинулась за помощью и сочувствием к Роджеру, но нашла дверь запертой. Роджер отсутствовал. Не сообщив ей, он переехал в Филадельфию, где ему предложили двухгодичный контракт в еженедельнике. У него нынче свой кабинет и своя колонка в журнале.

Статью Винса, творчески подправленную Роджером, опубликовали в «Крониклере», и перепечатали несколько раз в еженедельниках, после чего она разошлась через интернет по всему миру. Как и обещал Тимоти Джей Левайн, таинственный адвокат, она изменила мнение Америки по поводу Винса. Она не убедила никого в том, что он не убивал свою жену, но по крайней мере многие теперь считали, что, может, суку действительно следовало убить, и будь они на месте Винса, они бы именно так и поступили. Облегчит ли это жизнь его детям впоследствии – время покажет.

***

Сперва все шло по плану, намечалась прелестная вечеринка, но позже, по мере того, как некоторые из гостей напивались все больше и быстрее, празднество превратилось в бессмысленное сборище окосевших недорослей. Музыка играла очень громко, не давая участникам сосредоточиться и увидеть абсурдность происходящего. Разговоры сделались бессвязными, и могли с тем же успехом вестись на разных языках (впрочем, многие из них так и велись – студенты были из разных стран). Один из недорослей стал было приставать к Грэйс, но упал возле ее ног на пол и выключился. В этот момент она решила, что ей ужасно скучно.

У нее были в запасе три дня перед отлетом в Штаты на рождественские каникулы. Она подумала, что вполне может провести эти три дня в Париже. Походив по дому в поисках кого-нибудь, у кого была машина, она вскоре нашла парня по имени Аксель, который в прошлом году учился в Нью-Йорке по обмену и с которым она была слегка знакома. Симпатичный шатен лет двадцати, Аксель родился во Франции от немецкого отца. У него была Ауди в прекрасном состоянии. Он быстро согласился на поездку.

Снег мешал ехать быстро, и тем не менее до бельгийской границы они доехали за два часа, и пересекли всю Бельгию за следующие три. В два часа ночи Аксель свернул на обочину и остановил машину. Сперва Грэйс решила, что он сейчас будет домогаться секса, и скривилась. Домогаться, оказывается, он вовсе не собирался – а просто намеревался взять то, что желал. Он был очень крепко сложен. Возможности бежать не было. Он схватил ее за руки и стал расстегивать ей куртку. Он потрогал ей грудь.

Неожиданно стекло с водительской стороны разлетелось со звоном и внутрь проникла чья-то рука, хватая Акселя за воротник. Его выволокли через окно из машины. Ему дважды дали в морду прежде чем позволили ему опуститься на заснеженный асфальт. Сквозь разбитое окно показалось лицо и сказало голосом Лероя:

– Теперь безопасно, можешь выходить.

За машиной Акселя припаркован был Рено. Грэйс вылезла из машины и повисла у Лероя на шее, покрывая его щеки поцелуями.

– Ого! – сказал Лерой. И спросил, указывая на распростертого Акселя: Создание говорит?

– По-французски и по-немецки.

Лерой потрогал Акселя носком горного сапога.

– Эй, ты, чудо природы, – сказал он по-французски. – Вставай. Не могу же я с тобой говорить, когда ты лежишь. Невежливо это, да и неудобно.

Аксель поднялся на ноги с трудом.

– Слушай, тигра, – сказал Лерой. – Я не хочу, чтобы ты ходил в этот колледж. Вообще. Я иногда туда наведываюсь. Ну так вот – увижу тебя хоть раз в кампусе – и ты труп. Серьезно. Теперь залезай обратно в свою фашисткую жестянку и езжай к родителям, и скажи им, что переводишься в другое место.

– Не понял, – сказал Аксель.

– Он действительно имеет это в виду, – заверила его Грэйс. – Делай как он говорит. Он черт знает сколько людей убил. Он такой.

– Ага … – с сомнением сказал Аксель.

Лерой вытащил пистолет и загнал патрон в ствол.

– Понял, – сказал Аксель.

Лерой схватил его за шиворот и приставил дуло к его подбородку.

– Думаешь, я шучу? – сказал он. – Скажи мне, ты так думаешь? Мне бы было очень приятно узнать, что ты думаешь, что я шучу.

– Нет. Нет, – сказал Аксель. – Я так не думаю.

– Ты сделаешь все, как я велел? – спросил Лерой, сомневаясь. – Поскольку, знаешь, я бы тебя пристрелил бы … здесь … и закинул бы тебя …. – он огляделся, – … вон туда, – он указал на какую-то точку в лесу. – А машину бы твою поджег. А еще можно посадить тебя в машину, и поджечь ее, пока ты в ней сидишь. Еще я могу поджечь тебя, а машину не трогать. И никаких никому забот. И, знаешь, чем непрерывно агонизировать по поводу отвратительного поведения сына, родители твои могли бы заняться чем-нибудь полезным для разнообразия – путешествовать, или читать, или заниматься благотворительностью.