Эва Хансен - Цвет боли. Красный

— Я задержана?

Бровь инспектора изумленно приподнялась:

— Есть за что? Нет, просто у меня много вопросов. И вы тоже, пожалуйста, — это уже Ларсу. Тот кивнул.

— Мне нужно, чтобы вы ответили на ряд вопросов об Анне Свенссон.

Ларс отвел меня в сторону:

— Как ты? Заново пережить кошмар этой ночи…

Я слабо улыбнулась:

— Ничего… к тому же не вся ночь была кошмарной. Мне кажется, что ты переживаешь даже сильней.

— Линн, у меня чувство вины, если бы ты не связалась со мной, ничего этого не было бы.

— Я думаю иначе: если бы ничего этого не было, мы с тобой не познакомились.

— Ты действительно так думаешь или это попытка успокоить мою совесть?

— Если это цена за то, чтобы быть с тобой, я не жалею, что ее заплатила.

Ларс прижал меня к себе, уткнулся носом в волосы:

— Ты не пожалеешь…

— Я уже не жалею.

У себя в участке Даг Вангер предпочел разговаривать со мной отдельно от Ларса. Мне действительно пришлось подробно рассказать о своей работе на Анну, обо всех, включая Марту и о квартире, в которой была комната боли. Этот Даг Вангер оказался вполне понимающим, он не заставил детально расписывать наши с Ларсом личные похождения.

Пока мы беседовали, пришла еще девушка чуть старше меня, симпатичная, с веселыми искорками в глазах, но стоило мне подумать, что есть на свете люди, которые не соприкасаются со всей этой гадостью, как Вангер представил:

— Это Фрида Волер. Она вместе со мной расследует все, связанное с чередой убийств. И у нее к вам много вопросов.

Фрида положила передо мной какой-то текст:

— Это показания соседей в Бюле о том, как выглядели люди, из-за которых они позвонили полицию. Посмотрите, никого не напоминают?

Еще как напоминал! Достаточно одной фразы, чтобы я воскликнула:

— Белый медведь!

— Кто?

— Улоф Микаэльссон. Второй, наверное, Оле Борг — среднего роста, крепкий.

Теперь Фрида выложила передо мной фотографии женщин:

— А эти?

— Кайса и Бригитта, фамилий не помню. Но я их не знала, только видела на старом снимке у Ларса в замке. А это Марта, — я показала на третью фотографию, вернее, фоторобот, который Фрида оставила в папке.

— Кто?

Мне показалось или у обоих инспекторов отвисли челюсти?

— Ну, вот это фоторобот Марты Бергер.

Теперь Фрида картинку из папки вынула, даже вытащила из файла и положила передо мной:

— Вы уверены?

— Да, конечно, волосы не такие, но форма лица, глаз, родинка над правой бровью…

— Так это не Анна Свенссон?

— Нет, это Марта.

— Марта знала Кайсу и Бригитту?

— Вряд ли, из нас никто не знал, ну, кроме Анны.

— Где Марта была в дни убийств девушек?

— Когда убили Кайсу — не знаю, мы встретились позже, а Бригитту… тоже не знаю. Она с этим связана?!

— Похоже, не просто связана. Фоторобот составлен со слов соседки Кайсы. Эта женщина, — Фрида кивнула на картинку, — приходила к Кайсе в вечер убийства и ее видели рядом с домом Бригитты в день гибели. Причем, видели не одну, должен быть еще мужчина. Кто это мог быть?

Мне пришлось прикрыть глаза из-за страшной мысли.

— Вы подозреваете Ларса? — буквально прошептала, потому что озвучить подозрение в полный голос не хватило сил.

Вангер покачал головой:

— Нет, он был в Женеве рядом с полицейскими, все время на виду.

Фрида подала мне бутылочку воды, я с благодарностью кивнула — вовремя. Чуть придя в себя, покачала головой:

— Тогда не знаю. Оле, Улоф, Курт…

— Нет, не то, где был Оле Борг, мы знаем, Улоф слишком приметен, Курт по комплекции не подходит.

Я вдруг вспомнила Оскара. Неприятное подозрение, но приятные вещи у меня остались только наедине с Ларсом, все остальное превратилось в сплошной кошмар.

— С бородой?

— Что?

— Мужчина был с бородкой? — я жестом показала аккуратную бородку Оскара.

— Нет, ни усов, ни бороды.

— Тогда не знаю…

— Хорошо, спасибо, если что-то вспомните — звоните.

Я встала, чтобы уйти, но не смогла, не задав страшный вопрос:

— Марта точно причастна к убийству Кайсы и Бригитты?

— Да. Кстати, вы не знаете, где она жила?

— Нет.

— Нам нужны ее отпечатки пальцев, чтобы сравнить с взятыми на месте преступления. Но в офисе Анны все затерто. Хорошо бы у Марты дома…

— У меня в квартире есть, Марта бывала у меня.

— Мы могли бы туда проехать прямо сейчас?

— Конечно.

Появляться там, где чуть не задохнулась, конечно, не слишком приятно, но пришлось.

Меня вез на своей машине Ларс. Заметив, что я сама не своя, осторожно поинтересовался:

— Может, позже?

— Нет, Ларс, сейчас. Похоже, Марта участвовала в убийстве Кайсы и Бригитты. — Меня вдруг осенило: — Какая же я дура! Это она взяла схемы из комнаты боли, Марта так рвалась туда. А я искала! Но как она плакала, когда Анна сказала, что убили Бригитту…

Отпечатки пальцев Марты нашли не сразу. В квартире явно кто-то постарался все протереть, причем, довольно неуклюже. Я вспомнила бабушкину встречу с Улофом:

— Белый медведь, бабушка видела его выходящим из дома, решила, что это Магнус. Подождите, я знаю, где могут сохраниться отпечатки! Марта в комнате Бритт брала в руки вазу, вряд ли ее протирали.

Отпечатки нашлись, я еще раз повторила все, что знала о Марте, и нас отпустили.

Оставался вопрос: как могла Анна не знать о Марте, если та на нее работала? Что она там говорила о попытке усидеть на двух стульях одновременно?

Но если Марта виновна в гибели Кайсы, то, появившись в офисе у Анны, уже все знала! Анна, которая в действительности Паула, Марта, наследившая при убийстве Кайсы и Бригитты и задушенная за информацию о траффикинге, Белый медведь Улоф… Все запуталось в тугой клубок, распутывать который вовсе не хотелось, у меня было желание разрубить его один ударом, как гордиев узел.

Обратно на остров я возвращалась в мрачном настроении. Как долго еще будет эта Анна-Паула в моей жизни? Встреча с ней одновременно испоганила мне все и дала величайшее счастье — встречу с Ларсом. Вдруг вспомнилось сожаление Марты, что она не встретилась с Оскаром, а я с Ларсом просто так, без Анны и Оле. Марта, судя по всему, была по-настоящему влюблена в Оскара. Я никак не могла поверить в то, что узнала про Марту. Но отпечатки неоспоримая штука, если те, что взяли в нашей квартире, совпадут с отпечатками с места убийств, то я ничего не понимаю в людях. Марта казалась мне искренней.

Бабушка укрылась в рубке Петера, а мы с Ларсом стояли на палубе яхты и смотрели на гребешки волн. В обнимку не холодно, прижавшись к любимому, я слышала стук его сердца, а он слышал мой. Его руки крепко обхватили меня, укрывая от всего — холодного ветра, морских брызг, чьей-то злой воли, и было не страшно, надежно и спокойно.