Алла Полянская - Женщина с глазами кошки

С первой минуты, как только мы с тетей Розой сошли с трапа самолета, я чувствовала себя чужой на их земле. Их улыбки, манера говорить, их чистенькие бумажные домики с обязательными газонами и постоянные судебные иски друг к другу — все это раздражало меня ужасно. Я не смогла ассимилироваться среди них. Просто не захотела. Именно потому и занимаюсь тем, чем занимаюсь, а не врачую локти и коленки, ушибленные при игре в гольф. Все эти шумные, уверенные в своей богоизбранности цивилизованные граждане… Короче, мне лучше без них. Не потому, что они плохие — просто слишком другие. Или я слишком другая.

— И как давно ты в Штатах?

— Давно, лет двадцать уже, наверное. Еще вопросы?

— Много вопросов. Ты интересуешь меня, Тори Величко. Меня всегда интересовали сумасшедшие, как ты, женщины. Надо ж до такого додуматься — прыгнуть с обрыва, ухватившись за лианы!

— Ты прыгал вместе со мной. Забыл?

— Как я только согласился на это, до сих пор не могу понять.

— Пришлось согласиться. Что нам еще оставалось?

— Ты права. Давай спать, что ли? Уже темно. Иди сюда. Не бойся, я не стану к тебе приставать.

— У тебя завышена самооценка. Надеюсь, плечо твое поболит.

— Уже болит, но это дела не меняет. Никакой радости — сидеть в темноте поодиночке.

— Боишься темноты?

— Иди ко мне.

Я на ощупь нахожу его и устраиваюсь рядом. Еще днем я принесла сюда кучу папоротниковых веток, и хотя они примялись, а все ж не на голой земле спать. Тут влажно и довольно прохладно, и это хорошо для раны Эда, а вдвоем не замерзнем.

— Ты меня не убьешь, если я тебя обниму?

Дудки, так дело не пойдет!

— Не убью, но пинка дам. Не люблю, когда ко мне кто-то прикасается.

— Почему?

— Не о чем говорить, не люблю, и все.

— Я обниму тебя по-дружески. Не толкайся, мне же больно! Тори, пожалуйста… не будь такая. Ну ладно, признаюсь — да, я боюсь темноты. Довольна? Никто об этом не знал, я считал, что…

— Прекрати истерику. Надо было сразу сказать, а не строить из себя непобедимого мачо. Ох уж мне ваша уверенность, что иметь фобии стыдно и недостойно настоящего мужчины… Все вы просто идиоты!

— Это диагноз?

— Да.

— Теперь я могу обнять тебя?

— Да, черт тебя подери!

— Не сердись…

— Повторяю: терпеть не могу, когда до меня дотрагиваются. Такая у меня фобия.

— Когда-нибудь мы будем смеяться, вспоминая сегодняшнюю ночь.

— Если у нас будет это «когда-нибудь».

— Будет. Я…

— Тихо! Ты слышишь?

— Нет. Там никого нет.

— Безответственное заявление.

Там полно всего. Там сейчас ползают змеи и ходят на мягких смертоносных лапах большие хищные коты, там летают летучие мыши, и прикосновение любой из них опасней укуса змеи, потому что они переносят страшные болезни. Там… Собственно, я также не уверена, что нас оставили в покое парни, которые охотились за нами днем. Нет, конечно, именно те нам уже ничего не сделают, разве что явятся взывать к нашей совести в виде призраков, что маловероятно, а вот их коллеги… Интересно, где сейчас наши спутники — Брекстоны и Хиксли? И кто же все-таки виноват, что мы оказались в таком дерьме?

— Тори…

— Тихо. Там кто-то есть.

Я умею слушать тишину. Потому что долго жила в джунглях и научилась распознавать звуки. Те джунгли тоже были не мед, хуже этих. Там были болота, пиявки, лихорадки и змеи, а на равнинах водились львы. Там постоянно случались разные гадкие вещи, там… В общем, Африка мне тоже чужая, и я рассталась с ней без малейших моральных судорог. Даст бог, никогда больше не свидимся. Я хочу покоя.

Кто-то осторожно ходит вокруг. Я слышу мягкие крадущиеся шаги, и мне страшно. Кто бы там ни был, не с добром он ходит. С чего бы хорошему человеку шляться среди ночи в джунглях? Очень надеюсь, там не человек, а пума пришла напиться после удачной охоты. Это был бы идеальный вариант.

Эд прижимает меня к себе, словно хочет защитить. Нет, парень, я не знаю ни одного мужчину, способного защитить женщину. Ваше племя измельчало, перевелось на хрен собачий, и сей печальный факт большими буквами высечен на скрижалях моего представления о мире. Ничего не поделаешь, такая вот ассимиляция.

— Пойду и посмотрю, что там.

— Я сам.

— Ты ранен, и я запрещаю тебе двигаться. Или ты все-таки хочешь получить воспаление? Что тогда мне с тобой делать здесь? Лежи и не смей подниматься!

Встав, я на ощупь двигаюсь вдоль стены. Каскад шумит, вода плещется так мирно… Но я не усну, пока не узнаю, кого там черти носят. Темень такая, что я вся превратилась в слух. Рукоять пистолета, сжатая моей ладонью, скоро расплавится, так нагрелась. Эду незачем знать, что я вооружена, да и стрелять, надеюсь, не придется — скорее всего позади потока и правда просто абсолютно сытая пума.

Чья-то тень, темнее тьмы, прошла сквозь занавес воды и стала на входе. Это не животное: я чувствую запах крепкого мужского тела и чеснока. Значит, кто-то из аборигенов. И я бью его рукояткой пистолета по голове — не сильно, чтобы лишь оглушить. Потом нащупываю в сумке скотч и перематываю ему руки, ноги и рот. Пусть полежит здесь пока, а как рассветет, я у него спрошу кое о чем. Чего было шляться среди ночи? Ну, своего ума никому не вставишь, так что придется ему дожидаться утра в таком неудобном и унизительном для настоящего мужчины положении.

— Что там, Тори?

— Не что, а кто. Утром рассмотрим трофей, а сейчас спи.

— Но…

— Спи, Эд, недосуг спорить.

Знаете, как я представляю себе мир, в котором живу? Каменистая пустыня, полная зыбучих песков и глубоких пропастей, а я балансирую между ними, пытаясь не сорваться в бездну или не провалиться в пасть затягивающих ям. Мне часто снится эта пустыня, и тогда наутро я просыпаюсь злая и несчастная.

А потому слова ночного «трофея» меня просто взбесили.

— Я убью тебя, женщина, — заявил пленник, едва ему освободили рот.

Вот идиот! А кто сказал, что я развяжу твои конечности? То, что я сорвала скотч с твоего лица, значит лишь, что мне нужна твоя способность разговаривать, а двигаться тебе для этого совершенно не обязательно. Может быть, я и убью тебя вот так, связанного. Плевать мне на совесть, потому что в джунглях она впадает в глубокий анабиоз, так на нее действует вонь зеленой влажной чащи.

— Это потом, амиго. Как тебя зовут?

— Ничего не скажу тебе. Я тебя убью.

Мечтатель. Убил бы, точно, причем не спросив, как звать. А я вот нет, я воспитанная, а потому спрашиваю. Не то чтоб мне было интересно, а просто ради вежливого начала разговора. Не хочешь вежливого обхождения? Тогда получай, мне не жаль. Думаю, пинок под ребра немного умерит твой пыл, амиго.