Редактировать или удалить (СИ) - "Torry-Katrin"

- Слышал? Небо разломилось пополам. Ураган уже близко.

Я дёрнулся от неожиданности и медленно развернулся. Никогда не любил стоять к нему спиной.

Тень брата виднелась в конце коридора, возле самого порога. Он был неподвижен, и казалось, совсем не дышал. Молния снова на краткий миг озарила комнату и выхватила из темноты часть его лица. Темные, молчаливые глаза смотрели прямо на меня. Внимательно, но устало. Я не знал, что сказать или сделать, поэтому просто молча смотрел в ответ. Только заметил, что на нем, оказывается, была лишь лёгкая полупрозрачная белая рубашка, замшевая куртка, застёгнутая только наполовину, и старый шарф. А ведь сейчас ноябрь. Разгуливая в таком виде, раз плюнуть подхватить воспаление лёгких. В лучшем случае. В этом районе всегда жуткий, до костей пронизывающий ветер и постоянные дожди в придачу. Вообще-то, именно поэтому мы и переехали сюда. Ливни способствовали очень быстрой очистке кровавых пятен на земле и асфальте, смывая всё, не оставляя даже мельчайших следов того скотства, что творил мой брат.

Каждый день пытался убедить себя, что мне всё равно. Это его жизнь, его здоровье, его решение. Не маленький, знал, что делает. Теперь он дома, беспокоиться больше не о чем. Нужно было просто молча раздеться и лечь спать. Так я и задумывал сделать с самого начала, воображая его появление, но вместо этого…

- Замёрз?

Я почти видел, чувствовал, как всю его ненормально тощую фигуру колотило от холода. Будучи ещё совсем крохой, он всегда поджимал большие пальцы на руках и сжимал их в кулачки, когда мёрз. Родители умилялись этой привычке. Им даже приходилось самим поить его горячим чаем, потому что он никак не желал расслаблять пальчики. Со временем эта привычка никуда не исчезла, и если бы не обстоятельства, можно было бы сказать, что выглядит это ещё забавнее, чем прежде. Вот и сейчас. Со стороны любой подумал бы, что он зол, и вот-вот на кого-нибудь набросится, и только я знал истинное значение этого жеста. Нахлынули воспоминания. Вопреки своим, как мне казалось совсем недавно, твёрдым намерениям, мне вдруг отчаянно захотелось за ним поухаживать. Всего на день поменяться ролями. Чтобы я был старшим и сильным, чтобы за мной было последнее слово. Просто схватить его в охапку, поцеловать по очереди бледные ледяные щёки, согревая их своим дыханием, раздеть и уложить в горячую ванну с пеной и морской солью. А потом сидеть на корточках рядом и внимательно следить, чтобы он не заснул, периодически убирая чёрные мокрые прилипшие прядки волос со лба. Закутать в длинное махровое полотенце, подаренное мамой ещё в десятом классе, завернуть, словно в кокон, донести на руках до постели, осторожно прижать к себе, и начать убаюкивать, пока он окончательно не расслабится и не уснёт, пока не станет прежним. Такие вот сопливые фантазии возникали иногда в голове. Но с некоторых пор мне приходилось глушить свои родственные инстинкты. Засовывать их куда подальше и поглубже. На всякий случай.

Пока брат бесшумно приближался ко мне, я плавно облокотился о подоконник, стараясь ничем не выдать своё волнение, придать позе как можно более непринуждённый вид, заранее зная, что это бесполезно. Обмануть его мне ещё ни разу не удавалось. Каждое его возвращение натягивало мои нервы до предела, словно пружину, которая в любой момент может лопнуть и принести боль каждому, кто окажется рядом. Я привык чувствовать страх. Он стал неотъемлемой частью моей жизни. Уже навсегда.

Мы стояли рядом, совсем близко, лицом к лицу. Такие одинаковые и такие разные. Близнецы в комнате кривых зеркал. И каждый видел друг друга насквозь, и молчал об этом. Я – его безразличие, он – мой страх. За спиной во дворе сверкнула молния, полоснув по его телу полоской света, и я застыл в немом крике от пробирающего до костей ужаса.

- О Боже… - прикрыв рот рукой, я вжался в стекло, рискуя его выдавить, и ошарашено уставился на рубашку брата. Вся белоснежная ткань была залита кровью, в темноте казавшейся почти черной.

Билл внимательно проследил за моим взглядом, и, проведя по своей груди указательным пальцем, поднёс его к лицу, удивлённо разглядывая, будто только сейчас заметил, что перепачкался.

- Чья это кровь? – усиленно подавляя испуг в голосе, просипел я.

- Не моя. И это единственное, что должно тебя волновать.

Его лицо по-прежнему оставалось непроницаемым, но от глаз исходил такой холод, что меня невольно передёрнуло. Как будто резко распахнули окно посреди зимы, и ледяной ветер ударил внутрь, замораживая все мое существо.

- Что случилось?

Все движения неторопливы, плавны и даже грациозны. Как всегда. Казалось, что ни одна сила не могла вывести его из этого необыкновенного пугающего состояния равновесия и равнодушия.

Из внутреннего кармана он вытащил нож размером чуть больше кухонного, весь в тёмно-красных, уже слегка подсохших разводах. От чересчур знакомого липкого вещества на мертвом металле в руках брата меня замутило. Ноги начали неумолимо подкашиваться, словно кто-то невидимый выбил опору из-под них, и я был вынужден опереться на локти, чтобы удержаться и не упасть. Билл улыбался так широко и искренне, будто демонстрировал приготовленный собственными руками яблочный пирог, а не орудие убийства. Его глаза сверкали. Он явно был доволен собой и произведенным эффектом.

- Где твой пистолет?

- С ним стало скучно. Всё происходит слишком быстро, я не успеваю вдоволь насладиться процессом. А он… - холодным острием брат прочертил вдоль моей шеи уродливый узор, оставив там бледно-розовый след, почти с любовью глядя на острое блестящее лезвие. - Он понимает меня с полуслова. Разукрашивает тела медленно и красиво, с особым искусством. Я рисую на них, Том, как художник кистью…

Тошнота подкатывала к горлу. До предела. Поспешно отвернувшись, я зажмурил глаза, практически перестав дышать. Краем уха услышал, как брат стремительно приблизился ко мне вплотную, опаляя дыханием висок и ухо. В нос мгновенно ударил рвотный запах свежей крови.

Его рука начала опускаться вниз по шее, издевательски ласково пробираясь к груди, заползая под расстёгнутый ворот моей рубашки. Не рассчитав силы, со злостью отшвырнул его назад, и Билл с жутким грохотом ударился об угол шкафа. С ужасом наблюдая за тем, как он зашипел и поморщился от боли, потирая ушибленный затылок, я мысленно приготовился к самому худшему и инстинктивно забрался на подоконник, обхватывая колени руками, словно эта поза могла сделать меня невидимым. Я прекрасно понимал, чем для меня может закончиться подобная вольность. Я играл с огнем, и это дьявольское пламя было слишком опасно даже для меня, его родного брата. Так и застыв с широко распахнутыми от страха глазами, я ждал реакции, которая последовала незамедлительно, но совсем не та, с которой я за эти несколько секунд ожидания уже почти смирился.

Брат снисходительно улыбнулся, и, как ни в чём не бывало, почти ласково потрепал меня по голове. Эта внезапная ласка должна была усыпить мою бдительность, но я слишком хорошо его знал, поэтому насторожился ещё больше и напрягся, ожидая подвоха. Это предупреждающий знак. Одно моё неверное движение или слово…

- Да ладно тебе, Том. Меня так долго не было, я соскучился и жутко хочу трах*ться, - ладонь опустилась на пряжку ремня и настойчиво сжала. - Неужели тебе не хочется приласкать любимого братика и провести остаток ночи в кроватке? Там так тепло и уютно…

Я спешно накрыл его руку своей, останавливая.

- Прекрати так со мной разговаривать. Сколько можно повторять? Я не ребёнок, и уж точно не вещь, которую можно взять в любой момент и попользоваться, как тебе вздумается.