Ольга Строгова - Тайна Дамы в сером

Ее размышления прервала своим приходом Мария Александровна, завуч начальных классов, женщина спокойная и рассудительная; Аделаида обрадовалась ей.

– Вот, – заговорила она сразу после традиционных вопросов о здоровье и внуках (у Марии Александровны их было четверо), – инструкцию новую прислали. Мария Александровна, голубушка, не займетесь?..

Завуч неторопливо пролистала инструкцию, задержавшись взглядом на последней странице.

– Что же, – сказала она, – это можно. Это мы напишем. А вот что нам делать со 2-м «А»?

– А… что со 2-м «А»? – осторожно спросила Аделаида, догадываясь, впрочем, какой будет ответ.

– Опять у родителей конфликт с учительницей. Восемь человек жалобу написали в гороно. Я там была сегодня, так они мне все эти жалобы и передали, – и Мария Александровна выложила на стол перед Аделаидой стопку помятых тетрадных листков в клеточку. – Тут и на нас с вами, Аделаида Максимовна, жалуются – мол, обо всем знаем, а мер никаких не предпринимаем, – и она откинулась в кресле, сложив руки на объемистом животе. Молодая еще, думала Мария Александровна, глядя на свою начальницу с определенным сочувствием, неопытная (Аделаиде этой весной исполнялось сорок семь, а директорствовала она второй год), лицо-то какое растерянное; ну да ничего, пусть учится… Мы тоже всему на своей шкуре учились.

Нелюбовь директрисы к конфликтам и активное нежелание в них разбираться были хорошо известны в школе. Обычно Аделаида Максимовна поручала это ответственное дело своим заместителям (в том числе и завхозу); на сей раз, однако, тетрадные листочки с родительскими кляузами остались лежать на директорском столе. Зато там больше не было инструкции по оформлению годовой отчетности.

В полдень заглянула Манечка, отпросилась до трех к зубному врачу; затем пришел трудовик с ящиком инструментов – чинить заедающий нижний ящик письменного стола.

Трудовик ступал по ковровому покрытию кабинета медленно, осторожно, слегка вразвалку, словно бывалый моряк, впервые оказавшийся на суше после многомесячного плавания. Аделаида, прищурившись, втягивая чуткими ноздрями несущий трудовика ветер, наблюдала, как он пересекал пространство от двери до стола. Убедившись в том, что он благополучно пришвартовался и в ближайшее время не собирается пойти ко дну, Аделаида покинула свой кабинет.

По боковой лестнице она спустилась на первый этаж, где размещалась начальная школа. Прижавшись к стене, пропустила шумный, горланящий, размахивающий рюкзаками поток – у третьеклассников отменили последний урок, и они спешили на волю. Подойдя к двери 2-го «А», директор постояла минуту-другую, прислушиваясь, потом осторожно заглянула внутрь.

В классе было пусто – дети ушли на физкультуру, а на учительском месте сидела практикантка Оксаны Георгиевны Бельской, студентка местного педучилища. Узнав от нее, что Оксана Георгиевна с сегодняшнего дня на больничном, Аделаида малодушно обрадовалась отсрочке неприятного разговора.

До педсовета оставалось еще полчаса, и она решила заглянуть в столовую.

В столовой за учительским столом, покрытым бумажной скатертью и украшенным увядающей веточкой мимозы в стеклянной вазочке, сидело человек десять. На столе имелся разрезанный полуторакилограммовый торт «Прага»; Аделаида, отвечая на приветствия коллег, пыталась вспомнить, у кого же из них сегодня день рождения, но безуспешно. Ее выручила Мария Александровна, сообщив шепотом, что никакой не день рождения, а это Соловьева проставляется по поводу получения высшей квалификационной категории. Мысленно обругав себя за скверную память и не-внимание к людям, Аделаида поинтересовалась, как все прошло («высшую» давали не в местном отделе образования, а в областном центре, который жители называли просто Городом), затем поздравила литераторшу и похвалила ее за смелость и решительность, тактично намекнув сидящим за столом педагогам, что и им тоже следовало бы озадачиться – при их-то заслугах и многолетнем стаже…

Разговор за столом шел, впрочем, непринужденный – вспоминали прошедшие праздники, делились впечатлениями о недавно открытом новом обувном павильоне, обсуждали виды на погоду и перемены атмосферного давления. Немногословная директриса и сейчас говорила мало, но от кусочка торта не отказалась («Ну ее, эту диету! Все равно ничего не помогает!»).

На педсовете Аделаида пребывала в состоянии легкой расслабленности, можно даже сказать, полудремы. Все было как обычно – тихая монотонная речь докладчицы (завуч старших классов рассказывала о новых шагах в модернизации образования), шелест бумаг и перешептывание с галерки (там проверяли тетради и заполняли журналы); утомленный починкой директорского стола трудовик мирно похрапывал на последней парте у потемневшего окна, за которым бушевала метель.

Литераторша Соловьева, виновница торжественного чаепития, пришедшая после других и вынужденная поэтому сесть за переднюю парту, внимательно рассматривала свой свежий маникюр.

– Что же нужно современной школе, в частности, нашей школе, чтобы соответствовать… всем требованиям? – завуч старших классов слегка повысила голос, чтобы привлечь внимание к резюмирующей части доклада. Аделаида вдруг встрепенулась и обвела взглядом весь свой педагогический коллектив – тридцать пять человек.

Тридцать три женщины в возрасте от двадцати семи до семидесяти двух лет и двое… гм, в общем, трудовик (разбудил бы его кто-нибудь, педсовет все-таки!)… И физрук. Красное лицо, синяя спортивная форма, на груди – крошечный серебряный свисток. И взгляд – задумчивый, рассеянный, несколько удивленный, взгляд бывшего футболиста, которому слишком часто приходилось отдавать пассы головой.

Так что же нужно, чего недостает современной школе, чтобы соответствовать? Аделаида даже помотала головой и слегка прикусила губу, чтобы не высказаться по этому поводу вслух. Докладчица, впрочем, ничего не заметила и мирно продолжала бубнить про грядущее профильное обучение и всеобщую компьютерную грамотность педагогического состава.

Педсовет окончился за пять минут до начала второй смены.

Остаток рабочего дня директриса провела в компании завхоза, за подведением финансовых итогов третьей четверти.

Работать с завхозом Аделаиде было легко – и потому, что ей самой нравилась работа с цифрами (иногда гораздо больше, чем работа с людьми), и потому еще, что завхоз, в отличие от доброй половины педагогов, никогда не делала попыток обременить начальство своими личными проблемами.

Около половины пятого в дверь просунулась голова Манечки (с распухшей щекой и покрасневшими глазами) и страшным шепотом сказала: