Дж. М. Дарховер - Вечно

Часто дыша, она ощутила мучительную боль, сковавшую ее грудь – у ее босых ног лежало тело убитой девушки. Из раны на ее лбу сочилась кровь, впитывавшаяся в деревянный пол. Растекаясь вокруг головы девушки, кровь окрашивала ее волосы насыщенным оттенком красного. Ее голубые глаза были широко раскрыты, впившись в Хейвен – ей казалось, будто в этот момент ее могли видеть насквозь.

Хейвен рыдала, ей никак не удавалось отдышаться. Убрав оружие, Фрэнки наклонился к Хейвен, и, когда она попыталась отвернуться, схватил ее за шею и заставил посмотреть на девушку под номером «33».

– Вот что случается, когда люди забывают свое место, – сказал он. Его голос был холоден, а глаза – пусты. – Не забывай об этом.

Вновь встав позади Хейвен, он сжал ее плечи. Аукцион продолжался, словно ничего не произошло – словно тело ни в чем не повинной девушки не служило всем им напоминанием о случившемся. Девушка под номером «33» бездыханно лежала на полу, и никто из собравшихся о ней, казалось, больше не думал.

Никто, кроме Хейвен. Воспоминание о случившемся будет преследовать ее вечно.

Десять лет спустя…

Горячий, сухой воздух обжигал легкие Хейвен. Она тяжела дышала, отчаянно пытаясь вдохнуть. Из-за быстрого темпа вокруг нее поднимались облака пыли, застилавшей ей глаза. Их отсутствие в любом случае не помогло бы ей, поскольку она находилась в кромешной тьме, и не представляла, где находится. Ее окружали бескрайные земли, все вокруг казалось идентичным. Она не знала, куда направляется, но была уверена в том, что ей необходимо бежать.

И она бежала. Ей казалось, что ее ноги пылают, каждый мускул ее тела молил об отдыхе. С каждым движением бежать становилось все труднее и труднее, силы покидали ее, адреналин исчезал.

Услышав раздавшийся во мраке громкий хлопок, Хейвен замерла. Она обернулась в направлении шума и увидела вдалеке слабый отблеск света. Она бросилась к нему, пытаясь позвать на помощь, однако ей не удалось произнести ни слова. Тело предало ее, сдавшись именно в тот момент, когда она нуждалась в нем больше всего.

По мере приближения Хейвен блики становились все ярче и ярче. В мгновение ока ее ослепила вспышка белого света. Споткнувшись, она рухнула на землю и разразилась рыданиями. Все ее тело ныло от боли. Окружавший ее свет исчез, когда она потеряла сознание.

* * *

В подвале было темно и сыро, единственным выходом служили металлические двери, скованные массивными цепями. В силу отсутствия окон в подвале было душно. Воздух полнился смрадом канализации и хора, засохшая кровь покрывала бетонный пол словно брызги красной краски.

Хейвен лежала в углу, ее хрупкое тело было лишено всякого движения, за исключением размеренного дыхания. Ее длинные каштановые, некогда вьющиеся волосы были так сильно спутаны, что, казалось, стали на половину короче. По общепринятым стандартам она выглядела крайне болезненно – в глаза бросались ее выступающие ключицы и походившие на ветки конечности, ее ребра можно было пересчитывать по синякам и кровоподтекам. Сама же Хейвен считала себя вполне здоровой. Ей доводилось видеть людей, которые были гораздо в худшем состоянии, чем она.

Тот день начался точно так же, как и любой другой. Она проснулась на рассвете, дабы приступить к своим обязанностям по дому, и провела большую часть утра за уборкой и приготовлением пищи. В полдень она немного побыла с матерью, пока та приходила в себя после ночной работы. Она вернулась после рассвета, вновь прихрамывая. Ее тело было покрыто синяками. Хейвен не знала, чем именно она занималась в городе, однако подозревала, что ее маму мучили.

Они стояли на улице, облокотившись на стену старого деревянного дома. Они молчали, слушая звуки телевизора, доносившиеся из открытого над их головами окна. В выпуске новостей сообщалось о грабежах, несчастных случаях и пожарах. Корреспонденты рассказывали об урагане, бушующем на юге, и о войне в Ираке. Смысл обоих событий ускользал от Хейвен. Мать часто говорила ей о том, что слушать новости было пустой тратой времени, поскольку мир, в котором они жили, был ничтожно мелкой точкой на большом радаре, но Хейвен ничего не могла с собой поделать. Пятичасовые новости были самым ярким мгновением ее дня. Ей хотелось чувствовать себя настоящей, реально существующей; ей хотелось знать, что ее хоть что-то связывало с внешним миром.

Внезапно в доме раздались крики, заглушившие выпуск новостей. Голоса доносились сначала из коридора, а затем – из гостиной. Хейвен поднялась с земли, не желая, чтобы ее застали за подслушиванием, однако услышанное вынудило ее замереть.

– Я хочу, чтобы девчонка исчезла!

– Я знаю, Катрина! Я работаю над этим!

– Недостаточно усердно! – завизжала Катрина. Она была хозяйкой дома – жесткая женщина с короткими черными волосами и неприятно заостренными чертами лица. – Я хочу, чтобы ее не стало! Сию же минуту! Хоть во дворе ее закопай, мне все равно! Просто избавься от нее!

Избавься от нее.

От слов хозяйки у Хейвен перехватило дыхание. Склока переместилась из гостиной на второй этаж, громкие голоса уступили место напряженной тишине.

У Хейвен возникли серьезные неприятности.

– Мир – страшное место, – сказала ее мама. – В нем существуют люди, которые навредят тебе. Они будут делать дурные вещи…

– Какие? – спросила Хейвен, когда ее мама осеклась.

– Надеюсь, ты никогда о них не узнаешь, – ответила она. – Люди будут обманывать тебя. Лгать тебе.

Хейвен не понравилось то, какой характер приняла их беседа.

– Зачем ты мне это рассказываешь?

– Потому что ты должна об этом знать, – сказала ее мама. – Ты должна бежать.

Хейвен с удивлением посмотрела на мать.

– Бежать?

– Да, сегодня же. Существует другая жизнь. И я боюсь того, что может с тобой случиться, если ты останешься здесь, моя девочка.

– Но я не могу бежать, мама. Я даже не знаю, что там!

– Там есть люди, которые смогут помочь. Здесь никто больше не сможет тебя защитить.

– Ты сможешь.

– Нет, не смогу, – на лице ее матери отразилась боль. – Ты же слышала их. Ты должна бежать отсюда, пока у тебя еще есть шанс.

Глаза Хейвен наполнились слезами.

– Но я не могу оставить тебя.

– Ты должна, – настаивала ее мама. – Это единственный путь. Ты должна выбраться отсюда, найти кого-нибудь и рассказать ему, кто ты такая. Они…

– Спасут тебя? – спросила Хейвен, закончив за нее. – Они приедут сюда, мама?

– Может быть, – ответила она. В ее глазах промелькнуло нечто, похожее на надежду. Могла ли это быть надежда? Хейвен давно ее потеряла, однако ее мать, возможно, по-прежнему хранила веру в лучшее.