Изабель Шарп - Опасный алмаз

Если бы в ее руках оказалось эти сокровища, она смогла бы нанять сиделку, и не обрекать мать на унижение проводить последние годы жизни в приюте.

И как знать, возможно, ей удалось бы осуществить мечту всей ее жизни: поехать в Англию, родину короля Артура, рыцарей, и ее любимого Шекспира.

— Мистер Конли вскоре будет здесь, мисс, — объявил дворецким настолько высокомерным тоном, что это прозвучало почти комически.

— Спасибо, — Элизабет встала, поправляя пиджак, не зная, чего ей ждать от человека, о котором ходило столько слухов. Блестящий, гениальный, многообещающий, любимец женщин и средств масс медиа, до тех пор, пока страшная таинственная катастрофа оставила нетронутым его мозг, но разрушила общественную жизнь, изуродовав лицо и тело и превратив его в мизантропа, чьей единственной целью стало накопление денег.

Она ожидала всего, но только не пародию на сумасшедшего ученого. Когда он приблизился в ней в своем кресле, одно ужасное мгновение Элизабет боялась, что расхохочется, но ей удалось преобразовать примитивный импульс в милую улыбку. Какое ужасное превращение для человека, о котором она привыкла читать в газетах!

— Мистер Конли, приятно с Вами познакомиться. Я — Элизабет де Роше, — она предпочла использовать девичью фамилию матери, чтобы избежать любой связи с семьей Монтклеров. — Я хотела бы получить место экономки.

Его взгляд за огромной оптической конструкцией заставил ее замереть с приоткрытым ртом, его голова поднялась и опустилась как будто сама, инспектируя ее тело.

Элизабет сжала зубы. Мужчины не видели ничего, кроме ее груди, и неважно, что на ней было надето.

— Мистер Конли?

— Извините, — произнес он невнятным хриплым голосом, который усилил ее чувство симпатии. Раньше он был атлетом. Теперь даже простой разговор требовал от него больших физических усилий. — Я любовался Вашим медальоном.

Действительно, Элизабет надела на встречу золотой медальон, который отец привез ей из одного из своих многочисленных путешествий в Лондон, путешествий, в которые он всегда обещал взять ее с собой, но никогда не делал этого.

— Он упоминается в книге сонетов Шекспира.

— А, Шекспир, — пробормотал мужчина, изогнув бровь. –

Сонет номер…

— Семнадцать, — прошептала Элизабет. Могла ли она ожидать, что бывший плейбой увлекается ее любимым Уиллом. — Вы когда-нибудь были в Стрэтфорде на Эйвоне? Посещали его театр? Я всегда мечтала увидеть их. Стоять на той же сцене, на которой выступал он.

Элизабет резко оборвала себя. Какой дьявол помутил ее разум? Рассказывать свои заветные желания первому встречному…

— Извините. Вы хотели провести собеседование со мной.

— Ах да. Я хотел провести с Вами собеседование, Элизабет.

Внезапно жаркая волна коснулась ее щек и прошла по всему телу. Святые небеса, тон, которым он говори с ней, привел ее в бешенство. Она уселась в кресло, на которое он указал, пытаясь не таращиться на руку, которой он придерживал плед. Можно сказать множество вещей о человеке, судя только по одной его руке. Рука Эйдана была сильной, изящной, ухоженной и большой.

— Итак, рассказывайте. Ваш опыт работы как экономки? — спросил он, взяв своей крепкой рукой золотую ручку и блокнот.

Никакой.

— Ну, вот. Я выросла в большом доме и заботилась о своей матери.

— Таким образом, опыта нет, — подвел он итог, делая пометку в блокноте.

Элизабет стиснула зубы. Она должна получить эту работу, черт возьми! Ее мать заслужила приличную старость, а она хотела отправиться в Англию. Кто знает, может, она могла бы рассчитывать на другой прием, если бы прочитала сонет Шекспира.

— Вы преподаватель английского в школе Принстона? — спросил Эйдан, скрестив руки на груди. — Думаю, вы хотели бы сохранить обе работы, нет?

— Верно.

По непонятной причине, Элизабет начала чувствовать странное волнение под взглядом Эйдана. Даже очки не приглушали его магнетизма. Неудивительно, что до того трагического инцидента женщины падали к его ногам. По телу Элизабет прошла непонятная дрожь.

Послышался тихий стук в дверь, и мгновение спустя с торжественным видом появился дворецкий, который, склонившись к хозяину, стал что-то шептать ему на ухо. Эйдан на миг повернулся, и Элизабет удалось разглядеть темные глаза, окруженные длинными черными ресницами. Но ведь не это вызвало внезапную слабость в ее теле!

— Спасибо, Ривз, — Эйдан снова повернулся в девушке, лицо его спряталось за бородой, очками и этими нелепо растрепавшимися волосами.

— Мистер Конли, у меня есть рекомендации.

— Они мне не нужны.

— Что? Вы меня уже забраковали? Но если бы Вы позволили объяснить…

— Я сказал, что мне это не нужно. Вы можете идти, — заявил он, поворачивая кресло и указывая рукой на дверь. — Жду Вас завтра в девять.

И, отвечая на изумленный взгляд девушки, добавил:

— Вы приняты.

— Что? — воскликнула Элизабет, глядя на этого странного человека и спрашивая себя, не было ли у него и в самом деле необратимых нарушений мозга, как кричали газеты.

— Я сказал, что вы приняты, — повторил он, отъехал к письменному столу и стал копаться в бумагах. — Можете начать завтра.

— Вы не посмотрели мои…

— Я посмотрел их. Отличные рекомендации.

Глаза Элизабет сузились. Насколько она успела понять, единственное, что этот человек просмотрел, были ее…размеры.

Она могла бы почувствовать удовлетворение от того, что так быстро получила эту работу, учитывая, что у преподавательницы английского языка действительно было не так уж много опыта в качестве экономки. Могла бы отправиться в полет от предоставившейся возможности проверить, была ли правдой легенда о фамильных сокровищах и спрятаны ли они до сих пор в тайнике…

Если бы этот случай не привел ее прямиком в руки Эйдана Конли.

— Я хотела бы уточнить кое — что, мистер.

— Уточняйте, — поощрил он ее, начиная раскладывать бумаги на столе в маленькие стопки.

— Я буду экономкой и никем больше, это так?

— Конечно. А Вы подумали, что?.. — мужчина резко замолчал, подняв глаза от бумаг; четко очерченные губы широко улыбнулись. — Ах, мисс де Роше, Вы льстите мне. К несчастью, Вам не надо об этом беспокоиться.

— Я не… — Элизабет пожала плечами, ее гнев внезапно испарился. Женский инстинкт подсказывал ей, что она влезла в дело, которое ее не касалось, и она чувствовала себя растерянной.