Татьяна Лисицына - Подсказка из прошлого (СИ)

— Что скажете, Лиза?

— Давайте поднимемся в молельную.

— Ах, да. — Андрей покачал головой. — Я совсем забыл. Там теперь все изменилось.

Мы поднялись по крутой лестнице, и Андрей открыл передо мной дверь.

— Заходите первой.

Я сделала два шага и остановилась. Все иконы исчезли. Вместо них на стендах развешаны портреты семьи Петушинских. Единственное место в музее, где упоминалось о прежних владельцах. Все остальное посвящено писателю. Я подошла ближе. Одна фотография упала к моим ногам, словно кто-то невидимый хотел напомнить о себе. Я так разволновалась, что даже не могла нагнуться, чтобы поднять ее.

— Что это такое? — пробормотал Андрей и нагнулся за портретом. — Почему он упал?

Я осмелилась посмотреть на фото. На меня смотрели ЕГО глаза, глаза мужчины, который снился мне по ночам. Сон был один и тот же. Он говорил «иди ко мне» и протягивал руки. Потом я просыпалась. Я думала, что он существует на самом деле, и всю жизнь подсознательно искала ЕГО. Наверно, поэтому и до сих пор не замужем. Как можно встретить мужчину, который уже умер? Только во сне.

— Смотрите, гвоздик отогнулся, — заметил Андрей. — Надо сходить за молотком. Подержите, — он протянул мне фото. — Это Степан, один из сыновей Петушинских. Единственный, кто не уехал во Францию.

Я не могла оторвать глаз от портрета. Степан. Значит, этот тот самый изменник, имя которого старались не упоминать в нашей семье. Мой дядя, посвятивший свою жизнь революции. Я вглядывалась в портрет.

— Схожу за молотком, — сказал мне Андрей.

Оставшись одна, я снова подошла к стенду и стала рассматривать другие фотографии. Здесь оказался портрет моего прадеда и моего деда с первой женой. Я с трепетом вглядывалась в лица, больше знакомые мне по фотографиям в семейном альбоме. Мой дед Федор умер, когда моему отцу было всего десять лет, поэтому я его не знала. В моей жизни так сложилось, что я вообще была лишена бабушек и дедушек. Мой отец не любил, когда мама ездила в Москву к своим родным и, в конце концов, она смирилась. Смирилась и через несколько лет ушла из жизни, потому что не видела в ней больше смысла.

Мой взгляд снова упал на портрет Степана, и у меня появилась мысль, что я его знаю не только по моим снам. Я видела разрозненные картины, суть которых никак не могла уловить. Я опустилась на стул и закрыла глаза. Нужно все вспомнить. Воспоминания мелькали слишком быстро. Андрей остановился на пороге. Наверно, я выглядела странно, потому что он снова спросил:

— Вы в порядке?

— Да, вполне.

— Хорошо, давайте мне портрет, я повешу его на место.

Мне бы хотелось оставить его у себя, чтобы попытаться вспомнить это проклятое прошлое, вторгнувшееся в мою такую спокойную и размеренную жизнь. Идея возникла, пока я наблюдала за широкой спиной Андрея, возящегося у стенда.

— Можно я сфотографирую портрет? — спросила я, когда фото Степана висело на месте.

— Конечно, — Андрей улыбнулся. — Нет, подождите. Насколько я помню, фотосъемка стоит сто рублей.

— Да, пожалуйста.

Я полезла за кошельком. Подумаешь сто рублей? Да я бы и сто долларов заплатила.

— Шутка. Я просто хотел немного отвлечь вас. Вы выглядите очень серьезной.

— Глупая шутка. — я все еще держала в одной руке фотоаппарат, а в другой сторублевую купюру.

Андрей зажег еще одну лампу.

— Уберите деньги и фотографируйте.

Я бросила сто рублей обратно в сумку. Остряк. Знал бы он, что я чувствую. Какое отношение могла иметь я, родная дочь моего отца, к этому человеку, которого вся наша семья заклеймила, как предателя?

— Давайте уйдем отсюда. Этот дом сводит меня с ума.

— Не вас одну. — Андрей взял меня за руку. — Если вы когда-нибудь надумаете поделиться своими мыслями, пусть они даже будут казаться вам бредовыми, я вас выслушаю.

Его теплая ладонь согревала мою. Мне вообще хотелось, чтобы он меня обнял. Обнял и увел из этого прошлого. Андрей не был призраком, он был реальным человеком, человеком, которому можно рассказать все. Я видела его душу насквозь, и она была прекрасна. И все же мое воспитание и природная замкнутость не позволяли откровенничать с незнакомцем.

— Спасибо вам за экскурсию. Мне уже пора.

— Вы торопитесь?

На его лице появилось разочарование.

— На самом деле нет. Но вас там ждет этот… сторож.

— У меня есть идея. Рюмка водки не повредит вам. Мы посидим с ним полчасика, а потом пойдем гулять или я провожу вас в гостиницу. Где вы остановились?

— В «Марко Поло», — с неохотой сказала я. — Мне не хотелось подчеркивать разницу в нашем положении, я боялась испугать его. Но на Андрея это не произвело никакого впечатления. Позже я поняла: он не делал разницы между богатыми и бедными, если ему кто-то был интересен, он с ним общался. Мы же, чертовы капиталисты, видим в человеке прежде всего банковский счет. Сколько ты зарабатываешь? Какой у тебя дом и в каком округе? В какую школу ходят твои дети?

— «Марко Поло» рядом. У нас еще будет время пройтись по бульварам и сходить на старый Арбат. Хотите?

— Да.

Мы вернулись в помещение сторожа. К счастью, оно не будило во мне никаких воспоминаний. Пахло колбасой и водкой. Уже изрядно захмелевший Александр Петрович шумно обрадовался нашему появлению.

— Ну, наконец-то. А то я уже было подумал, что вас там этот призрак съел.

— Ну что ты болтаешь, дядя Саша. Сколько раз я тебе говорил, что никаких призраков здесь нет.

Я вспомнила про упавшую к моим ногам фотографию.

— А вы, мадам, не заметили ничего особенного? — как бы случайно спросил сторож.

— Мне показалось, что я уже здесь была.

— Вы были когда-нибудь в Москве?

— В том-то и дело, что никогда.

Александр Петрович удовлетворенно крякнул.

— Вот видишь, Андрей. Я тебе говорю, в этом доме что-то нечисто.

— Это у тебя от водки, дядя Саша. Напиваешься каждое дежурство.

— Ну, не каждое. Просто мне здесь не по себе. Если бы эта работенка не была так близко к дому, я бы отсюда уволился.

— Ну перестаньте же. Вы Лизу напугали. Давайте лучше выпьем. — Андрей налил всем водки. Мне показалось, что ему не понравилось, что дядя Саша заговорил на эту тему.

— За вас, Лиза. Чтобы ваш приезд в Москву стал незабываемым. Это лучший город во всем мире.

Его тост отвлек меня. Лучший во всем мире? Слышал бы его мой отец.

Я проглотила водку залпом и задумчиво жевала бутерброд, думая о словах Андрея.

— А почему вы считаете, что этот город лучший? — наконец, решилась спросить я.

— Потому что Андрей у нас блаженный, — ответил за него Александр Петрович. — А на самом деле Москва после перестройки стала настоящей клоакой. Кто только сюда не приехал за бабками.

Андрей посмотрел на меня.

— Не верьте ему. Я покажу вам ту Москву, которую люблю. В центре с каждым домом связана какая-нибудь история.

— Уничтожают твои дома, — бурчал Андрей Петрович. — Строят новые. Хотят денег заработать. Строить на чистом месте выгоднее, чем реконструировать. А то, что детям ничего не останется, никого не волнует. Я вот слышал: в Италии дома не красят современными красками, потому что не хотят разрушать облик вечного города. А у нас все, что угодно. Везде строительство, как будто после военной разрухи поднимаемся. Все только и думают о деньгах. Только Андрей у нас такой чудной, ничего не замечает.

— Пусть я чудной, но я счастлив в этом городе и никогда не променяю его ни на какой другой. Я здесь родился и здесь умру. — он дотронулся до моей руки. — Идемте, Лиза. Нас ждет чудесная прогулка. Вы полюбите Москву, я вам это обещаю.

Звонок телефона оборвал мои воспоминания. Отец сказал, что пора идти на завтрак. Спорить не стала, пусть зайдет, здесь и поговорим. Конечно, ни о какой еде и подумать невозможно. Я умылась холодной водой и причесалась. Из зеркала на меня смотрело чужое постаревшее лицо с притаившейся в глазах болью. Приводить себя в порядок было некогда. Открыла дверь отцу, посторонилась.

— Что с тобой? — на суровом неприветливом лице отца не было ни тени сочувствия.

— Мне надо тебе кое-что рассказать.

Молча прошли в комнату. Я опустилась в кресло. В горле ком, во рту привкус крови не могу ни слова сказать.

— Да что с тобой, наконец?

Прочистила горло.

— Произошло несчастье, кто-то убил Андрея.

— Откуда узнала?

— Не важно, — я почувствовала, что по щекам все-таки потекли слезы. Неужели в своей ненависти отец зашел так далеко, что ему не жаль единственного внука?

— Ну что ж, — Роман Федорович сцепил пальцы, — не могу сказать, что я огорчен так же, как и ты. Видимо, этот мерзавец еще кому-то перешел дорогу, что меня не удивляет. Надо констатировать факт, что его смерть значительно все упрощает. Я думаю, что самое лучшее для нас сейчас уехать. В Париже им будет трудно нас достать.