Рэдклифф - Честь превыше всего

В первое мгновение Блэр застыла на месте, она не сразу поняла что происходит, но ей точно не хотелось сопротивляться. Почувствовав на себе губы Кэмерон, она ответила на поцелуй, и их языки переплелись. Она крепко обняла Кэм за талию, а ее ноги сжали упругое бедро.

Кэм задыхалась, разум был готов покинуть ее. Она так отчаянно хотела Блэр, что ее тело вырвалось из-под контроля. Кэм застонала и наклонилась, чтобы поцеловать Блэр в шею. Подавшись ей навстречу, Блэр откинула голову назад, предлагая свою шею словно в жертвоприношение.

–Кэмерон, пожалуйста, дотронься до меня, – взмолилась Блэр.

Голос Блэр проник в затуманенное сознание Кэм, и ее просто парализовало, когда вдруг осознание происходящего со всей мощью обрушилось на нее.

Господи, что я творю!

Кэм остановила свои лихорадочные ласки, но не выпустила девушку из своих объятий. Вместо этого, она обняла ее еще крепче и прижалась губами к ее уху.

– Прости, прости, прости меня! – горячо шептала Кэм. Ее тело дрожало от возбуждения.

– Нет! – вскрикнула Блэр. – Не останавливайся. Только не останавливайся!

– Я должна, – с болью в голосе пробормотала Кэмерон. – Я должна. – Она не могла позволить повториться тому, что уже было. Нельзя чувствовать так много, нельзя хотеть так много, нельзя быть настолько уязвимой. Она не прикасалась к другой женщине с подлинной страстью с того самого утра, когда они с Джанет занимались любовью в последний раз. А спустя несколько часов она держала свою возлюбленную, пока та умирала у нее на руках. Кэм поклялась себе, что больше никогда не будет так любить, чтобы потом не сходить с ума от невыносимой потери.

Блэр неуверенно отстранилась от нее. Дрожащими руками она поправила волосы. В ее глазах были страсть и боль от того, что Кэм ее отвергла.

– Конечно, ты не можешь. Это же не входит в твои должностные обязанности, да, коммандер? Ты не можешь питать ко мне никаких чувств, потому что это против твоего долга. Так ведь?

Кэм постаралась говорить спокойно.

– На встрече в Вашингтоне я попрошу об отставке. Что бы ты ни думала обо мне, я не подвергну тебя опасности. Я не могу больше исполнять свои обязанности потому, что не в силах думать о тебе как об очередном задании.

Кэм повернулась, чтобы уйти.

– Постой!

Какая-то беспомощность, сквозившая в голосе Блэр, заставила Кэм остановиться.

– Сегодня в три часа я должна присутствовать на открытии нового детского отделения в городской больнице. Можно все это ненадолго отложить? Это отделение создавалось несколько месяцев, и там есть дети… которые могут не дожить до «потом».

Кэм медленно кивнула:

– После этого я сразу вылетаю в Вашингтон.

В полтретьего Кэм зашла за Блэр. Она сменила рубашку и надела белый пиджак.

Блэр открыла дверь, встретившись взглядом с Кэмерон.

– Ты пойдешь туда со мной? – спросила Блэр, непривычно демонстрируя свою беззащитность.

– Я все время буду рядом, – тихо пообещала Кэм.

Блэр была в черном облегающем платье, ее шею украшала нитка серого жемчужного ожерелья. Благодаря туфлям на низком каблуке она почти сравнялась с Кэм. Вместе они смотрелись потрясающе. Когда Блэр подошла к Кэм, та нежно коснулась ее руки и сказала:

– Все будет в порядке.

На выходе из лифта, к ним присоединились еще трое агентов, и все вместе они прошли по вестибюлю к выходу из здания. Мак распорядился, чтобы к этому времени подали лимузин к дверям, и открыли заднюю дверь машины. Яркое солнце за большими стеклянными дверями светило прямо им в глаза. Старк и Джонсон вышли первыми, за ними последовала Блэр, которую сзади прикрывали Кэм и третий агент. Кэм машинально подняла глаза и, щурясь от солнца, быстро оглядела здания напротив парка. Она скорее почувствовала, чем увидела какое-то движение на крыше одного из домов.

Инстинкты никогда не подводили Кэмерон Робертс. Это была единственная вещь в ее жизни, которой она всегда доверяла. Без колебаний она заслонила собой Блэр, быстро оттолкнув ее обратно под козырек над входом в здание. Блэр выглядела скорее растерянной, чем напуганной.

Наверное, я споткнулась, подумала Кэм, потому что она вдруг упала на колени на тротуар, и ей почему-то стало трудно дышать. Какофония звуков оглушила ее, потому что все агенты неожиданно закричали в свои передатчики.

Красный код, красный код… Черт-черт-черт!

– Уведите ее внутрь, – хотела приказать Кэм, но вместо этого послышался едва слышный шепот, сопровождаемый струйкой крови. В правой руке она уже держала пистолет, но поднять руку не было сил. Она с трудом повернула голову, но перед глазами у нее почему-то все плыло.

Кэм успела разглядеть, как Блэр окружили агенты и почти насильно затащили обратно в здание. Казалось, Блэр сопротивлялась и что-то кричала, ее рука тянулась к Кэм.

Она в безопасности.

Сознание Кэм прояснилось, и она расслабилась, поддавшись странной усталости, окутавшей все ее тело. Она медленно перевернулась на спину, и разжала руку, выпустив пистолет, который с негромким стуком выпал на асфальт. Кэм смотрела в невероятно голубое небо. Такого красивого неба она еще в жизни не видела. Потом ее глаза умиротворенно закрылись, и сердце перестало биться.

Кто-то вдалеке кричал ее имя, это был агонизирующий, почти животный вопль, наполненный болью. А потом – лишь пустота.

– Нужна еще одна капельница… Вот черт! Не могу измерить давление… Опять колите прямо в сердце… Придется ломать грудную клетку… Есть синусовый ритм! Черт, пульса так и нет… Держите зажим… Опять ничего… Влейте еще крови… Давай, давай!.. Нормальный синусовый ритм… Да скажи ты им, пусть уже едут быстрее!..

Кэм не помнила, как ее везли в больницу на «скорой», как отчаянно откачивали в реанимации целых сорок минут, прежде чем отвезти в операционную. После операции первые несколько дней она находилась под наркозом в палате интенсивной терапии. Кислород поступал через специальную трубку, вставленную в трахею, а через другие трубки, торчавшие из ее груди, выводилась лишняя кровь и тканевая жидкость. Она была подключена к аппарату искусственного дыхания, и не могла ни двигаться, ни разговаривать. Иногда она что-то все же чувствовала, какие-то звуки, яркий свет и чьи-то прикосновения. До нее постоянно доносился нежный голос, ласковые слова, в которых не было особого смысла, но которые почему-то успокаивали. Боль не отпускала Кэм ни на мгновение.