Энн Вулф - Ожившие фантазии

Мальчик, привыкший слушаться своего отца, поблагодарил меня за отлично проведенный день, а Ди — за вкусный ужин. Коул старался делать вид, что спокоен, но на самом деле в его глазах читались гнев и обида. Ди это тоже заметила, поэтому, когда Коул и Мэтти вышли, она с подозрением покосилась в мою сторону.

— Неужто он устроил тебе сцену из-за Ричи?

— С чего ты взяла?

— Можно подумать, я слепая, — хмыкнула Ди и принялась убирать со стола посуду. — Этот Ломбард в тебя влюблен, видно невооруженным взглядом.

— Лонберг, мама. Его зовут Коул Лонберг.

— Ты тоже влюблена в него, — не глядя на меня, пробормотала мать.

— Это вопрос или утверждение? — полюбопытствовала я, присев на краешек стола.

— Утверждение. Слезь со стола, Ют. Что это еще за замашки?

— Это мой стол, — напомнила я. — И, кстати, я не просила тебя убирать с него посуду.

Ди уставилась на меня немигающим взглядом.

— Хочешь сказать, что я загостилась?

— Нет, — покачала я головой. — Хочу сказать, что меня бесит, что ты постоянно лезешь в мою личную жизнь. Сначала пытаешься свести меня с Ричи, потом и вовсе просишь его за мной следить. А теперь тебя, видите ли, волнует, почему мы поссорились с Коулом… Хотя ты очень хотела, чтобы мы с ним поссорились, — не так ли, мама?

— Знаешь, Ют… — Ди отставила в сторону стопку чайных блюдец, которую собиралась водрузить на поднос. — А меня бесит, что я должна «лезть» в твою жизнь, как какой-нибудь вор в окошко. Я твоя мать. И считаю, что вправе рассчитывать на откровенность. Но нет — моя дочь обсуждает свои дела с кем угодно, только не со мной. Если у нее проблемы, об этом узнает кто угодно, только не я. Мне это надоело, Ют. Я устала. Если ты не хочешь, чтобы я присутствовала в твоей жизни, значит я уйду. Это унизительно, что я должна умолять тебя о доверии, как о милости…

— Доверии?! — вспыхнула я. — О каком доверии ты говоришь, когда за моей спиной договариваешься о чем-то с моим бывшим мужем? Это, по-твоему, доверие?

— Ты сама меня до этого довела, — сухо ответила Ди. — Да, я неправа. Но и ты тоже, признайся, Ют.

Неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы мне не позвонил Генри Слемингтон. На этот раз он вполне конкретно спросил, как поживает моя новая книга. Увы, мне нечего было сказать ему — я не продвинулась ни на страницу.

— Ют, я все понимаю, — почти что умоляющим тоном произнес Слем, — у тебя серьезные неприятности. Но и ты меня пойми: договоры, сроки — все это не ждет.

— Слем, я знаю, что подвожу тебя, — кивнула я. — Обещаю, завтра же поеду на Птичий и возьмусь за книгу.

— Вот и умничка, Ют. — В голосе Генри я услышала облегчение. — Если тебе что-то понадобится — звони, не стесняйся. Ты знаешь, я всегда рад тебе помочь.

Да, все были рады мне помочь, но почему-то никому не приходило в голову, что для этого достаточно лишь оставить меня в покое хотя бы на несколько дней… Вздохнув, я объявила матери, что завтра мне придется уехать.

— Слем торопит меня с книгой, — виновато посмотрела я на огорченную Ди. — А лучшего места для работы, чем Птичий, мне не найти Я бы не поехала, но ты же понимаешь…

— Понимаю, — недовольно перебила меня мать. — Что ж, тогда и мне здесь делать нечего. Завтра же соберу вещи и вернусь к себе.

— Мам, ты можешь остаться. Я ведь не безвылазно засяду на острове.

— Зачем? — язвительно хмыкнула она. — Ты будешь приезжать на пару дней и снова делать вид, что я пустое место. Точно так же когда-то делал твой отец, и я терпела. Но больше терпеть не стану.

Ди развернулась и ушла к себе. Я хотела было ее окликнуть, но поняла, что это бессмысленно. Теперь она будет обижаться на меня не неделю и не две, а целую жизнь. Господи, мама, неужели ты не понимаешь, что у меня огромное количество проблем?!

Я покосилась на поднос с посудой, немым укором стоящий на столе, и, решив, что уберу все завтра, тоже направилась к себе. Нужно было собрать кое-какие вещи и подумать о том, что делать дальше.

Мысли путались, я не могла думать ни о чем конкретно. Перед глазами стояло гневное лицо Коула Лонберга. Неужели мы с ним не будем вместе? Неужели он тоже из тех мужчин, которые готовы солгать, лишь бы им было проще добиться своей цели? Тот Лонберг, которого я успела узнать, казался мне твердым, честным и решительным человеком. Но зачем тогда он плел все это насчет Ричи? Зачем снова пытался заставить меня подозревать бывшего мужа? Неужели действительно он настолько ревнив, что сходит с ума при мысли, что я могу вернуться к Ричи? Может быть, причина его расставания с женой крылась именно в этом — в его болезненной ревности?

Я окончательно запуталась и только сейчас почувствовала себя по-настоящему одинокой. Мне не с кем было разделить свою боль, свой страх. Еще вчера мне было так легко и спокойно с Коулом, а теперь… теперь остались лишь воспоминания о единственной ночи, проведенной с ним. О поцелуе, самом лучшем поцелуе в жизни тридцатитрехлетней женщины, впереди у которой была только одинокая и безрадостная старость, если… если, конечно, эта женщина успеет дожить до нее.

— По-моему, вы уезжали с этого острова куда веселее, чем возвращаетесь, — констатировал мистер Бриссет. — Тогда на вашей мордашке не было такого скорбного выражения.

— Все в порядке, — вяло солгала я, подставив лицо прохладному озерному ветерку. — Вот только книга никак не пишется.

— Ох, было бы из-за чего печалиться, — хмыкнул Дождевик, выудив сигарету из портсигара. — Как поется в одной хорошей песне, мисс Олдридж: «И нет причины грустить, кроме любви». Может, хватит вам сочинять всякие страшилки? Пишите, в конце концов, о жизни. Говорят, о том, что знаешь, писать гораздо легче.

— Думаете, я знаю жизнь? — угрюмо поинтересовалась я у Дождевика. — По-моему, я ничегошеньки о ней не знаю.

— И это правильно, Ют, — улыбнулся мне Дождевик. — Так и должно быть. Я вот тоже ничего не знаю, а мне уже столько лет. Жизнь — она, как Вселенная. Ее тоже невозможно постичь. Не вы первая, не вы последняя из-за этого сокрушаетесь.

— Ну еще бы… «Я знаю только то, что ничего не знаю».

— Вот именно, — глубокомысленно кивнул мистер Бриссет. — А вы, я смотрю, изменились. Где тот мальчуган в штанишках на подтяжках?

— Уехал и помахал мне рукой, — насмешливо ответила я.

— И что же, больше не вернется?

— Не знаю, — пожала я плечами. — Может, иногда будет заглядывать в гости.

— По-моему, вы начали взрослеть, Ют.

— Пора бы. Удивительно, что это произошло со мной в тридцать три года, — усмехнулась я, разглядывая размытые туманом очертания Птичьего острова.