Анна Дубчак - Рыжая легкого поведения

– Родионов? – Кусочек торта свалился с ложечки и упал прямо в чай Наталии. – Угадала?

– Да, угадали. Как угадали бы все более или менее грамотные люди, мало-мальски разбирающиеся в политике или хотя бы читающие газеты. Он только что вернулся из Рима… Я, наверное, неправильно выразился… Это ближе к утру у него стали грустные глаза, а с самого начала, едва он только зашел, он светился как солнышко. И все присутствующие поняли, что в Рим он слетал не зря. Но потом в клуб приехал человек, некий Гуров, отвел его в сторону, и они очень долго беседовали… Вот после этого разговора настроение-то у Родионова и испортилось…

– А Гуров? Он уехал?

– Конечно. Он на службе у президента, а значит, и у Родионова… Вам ясен вообще политический расклад, касающийся таких крупных фигур, как Родионов и Морозов?

– Ясен. Родионов – ставленник президента. Но в прессе пишут, что он якобы, заняв президентский пост, будет представлять интересы ряда европейских государств, кроме того, он как будто бы каким-то образом связан с американской разведкой…

– Правильно. Но это все «говорят» да «пишут» – не считается. Селиванов был в Риме и сумел записать его беседу с Полом Ричардсоном и Андерсеном, кроме того, заснял Родионова в обществе порнозвезды леди Вальмон, а это серьезный материал, способный снять Родионова с дистанции… Так что люди, которые, как вы говорите, заявились после бегства Бурковица на квартиру к Селиванову, могли иметь непосредственное отношение к родионовскому компромату… То есть в один роковой день две истории – Роже Лотар и Родионов – перекрестились. Вот вам и ваш, как вы выразились, «логический тромб». Это Гуров пришел к Селиванову за компроматом на своего шефа. Вполне возможно, что он привозил деньги, чтобы выкупить пленки, но… Всякое может быть. Возможно и такое, что Селиванов был еще жив, когда они вошли к нему в квартиру, и он сказал им, где находятся пленки, в надежде, что они вызовут ему «скорую» и он останется жить. Но, похоже, услышав что-то о пленках, Гуров и его люди…

– Постойте… А не могло ли случиться так, что Селиванов откупился от разъяренного Бурковица, который угрожал ему пистолетом, пленками? И когда пришел Гуров, Селиванов, действительно находясь при смерти, сказал ему, что капсула у Бурковица… Возможно, что, сказав это, Селиванов тут же скончался от раны, но, что тоже нельзя исключать, Гуров попросту не оказал ему помощи и не вызвал «скорую»… В любом случае Гуров, человек приезжий, не знал, кто такой Бурковиц, поэтому ему понадобилось какое-то время, чтобы все о нем узнать. Вот почему они появились в больнице только под вечер, ведь им надо было еще и разработать какой-нибудь план… Возможно, что им потребовалось время, чтобы изучить все входы и выходы из больницы, расположение грузовых лифтов и раскрытых окон, чтобы в случае опасности убежать. И Гуров убежал… Бурковиц сказал ему перед смертью о том, что капсула с пленками находится в одной из его пациенток, а в какой именно – не успел, потому что не выдержал нервного напряжения и умер от сердечного приступа.

– Разве Бурковиц умер? – удивился искренне Фальк.

– Да. Как раз тридцатого числа, на следующий день после вашей с ним встречи… Мало того что его обманули с картинами, так еще и втянули в чужую историю, оказавшуюся для него смертельной. Но не только для него. Дело в том, что он, как вы говорили, жадный до денег, понимал, какую ценность представляет в плане информации капсула. Кстати, в этой капсуле вряд ли была сама информация, скорее всего, там было указано место, где она спрятана. Так вот, понимая всю ценность этой капсулы, он на всякий случай избавился от нее, зашив в слепую кишку одной из своих пациенток. И Гуров… да, именно Гуров и убивал всех этих женщин, пока… пока не встретил Полину… Очевидно, она оставалась последней потенциальной жертвой, и именно у нее в животе и была эта капсула. Но Гуров, влюбившись в нее или увлекшись, решил иным способом добыть из нее капсулу, а именно: он предложил ей лечь в больницу, чтобы ей подлечили шов… Или сказал что-нибудь об аппендиците… Но если у Полины шов хорошо заживал, тогда как бы он нашел причину, чтобы положить ее на операционный стол. Вы вот не знаете, а я знаю… У нее был больной шов. И не потому, что его плохо зашил Бурковиц. А совсем по другому. Но чтобы убедиться в моих догадках, мне необходимо вернуться домой и кое с кем поговорить. Мне кажется, я знаю, за что Полина убила Гурова.

– Наташа, да вы, по-моему, заговариваетесь… Гуров и ваша Полина?

– Вы можете мне не поверить, что именно Гуров и был женихом моей погибшей подруги. А погибла она страшно – сорвалась с крыши. И все-таки где же подлинные картины этого Лотара?

– В Париже, я же рассказывал вам о репортаже по телевизору, в котором говорилось о каком-то третьеразрядном аукционе…

– И вас это не насторожило?

– Что именно?

– Что это «третьеразрядный» аукцион? Коллекция Лотара должна выставляться на более престижных аукционах.

– Да, вы правы… Когда вернусь в Париж, непременно все узнаю и, конечно, лишусь своих комиссионных…

– Вы не расстраивайтесь раньше времени. Что, если Планас, который поручил вам эту покупку, сам и купил картины?

– Может быть… Я могу позвонить и все узнать. Ну что ж, Наташа-Виктория, приятно было познакомиться. Но, признаюсь вам, странная вы девушка, весьма и весьма… Если бы вы не были так обворожительны, я бы не оставил все это. Фальк умеет за себя постоять. Но я понимаю ваши чувства по отношению к погибшей подруге и потому прощаю вас.

– Вы очень великодушны. – Наталия отвесила ему шутливый поклон. – Извините меня еще раз. Но я почему-то думала, что вы имеете отношение ко всем этим убийствам.

Фальк между тем достал записную книжку, записал что-то в ней и вырвал листок:

– Вот, держите… Это мой парижский телефон и адрес. Приезжайте, я буду очень рад. У меня дома много картин ваших соотечественников, да и вообще… весело проведем время…

– Спасибо. – Она поцеловала его в щеку и покраснела от стыда за все то, что причинила этому в общем-то славному человеку.

Когда она рассказала Валентину о том, что произошло в квартире за время его отсутствия, он хохотал до слез.

– Представляю себе его глаза, когда ты назвала его старой скотиной!

Они поужинали и легли спать. Но Наталия все же не выдержала, оставила спящего Валентина одного в постели, а сама с телефоном заперлась на кухне. Позвонила домой Сапрыкину:

– Сережа, это я. Послушай, это очень важно… В той больнице, где работал Бурковиц, есть сестра Маша, она неплохая и сообразительная девушка. Свяжись с ней, пожалуйста, и спроси, не сможет ли она по всем журналам – причем не обязательно их клиники – узнать фамилию врача, который повторно оперировал Полину?