Дженис Хадсон - Неподвластные времени

Ее голова лежала на груди Харпера. Она была счастлива — и обессилена настолько, что не могла даже пошевелиться, только лежать, закрыв глаза, чувствуя, как рука Харпера скользит по ее спине.

Анни медленно обретала ясность мыслей — и это ей вовсе не нравилось. Ей не хотелось думать ни о чем — ни о прошлом, ни о будущем. Она могла только чувствовать, только вдыхать его запах, замереть в его объятиях. Но мысль о том, что, по всей вероятности, это последняя ночь, которую они проводят вместе, возвращалась к ней. Завтра Харпер отправится в рейд, и если все пройдет так, как они думают, если они узнают правду о смерти Майка, больше у него не будет причин оставаться на ферме.

Ее глаза наполнились слезами, но она сумела сдержать их. Он говорил, что ждет от нее честности, — но Анни не могла, не хотела показывать ему свою печаль. Тем более теперь, когда он и без того вскоре должен был покинуть ее. У нее не было никакого способа, чтобы удержать его. Оставалось только надеяться и молиться, что он успел привязаться к ней и скоро захочет вернуться.

— Детка?..

Почему-то слова эти всегда вызывали у нее чувство боли и какой-то непонятной жалости к самой себе. Нет, она не будет плакать, не будет печалиться. Она сумеет улыбаться ему и смеяться вместе с ним. Улыбнувшись, она уткнулась ему в плечо и вздохнула:

— Хм-м?..

Харпер усмехнулся:

— Ты мурлычешь, совсем как большая ласковая кошка.

— М-м… именно так я себя сейчас и чувствую. — Она провела пальцами по его волосам.

Харпер вздохнул с облегчением. Мгновение назад он чувствовал, что Анни вот-вот заплачет — и боялся, что все снова повторится как в прошлый раз. Он был рад, так рад, что она не заплакала… Нет, сегодня ночью такого не будет. Какие же у нее нежные, ласковые руки… Он тихонько застонал от наслаждения:

— Ты просто чудо…

— А теперь кто из нас мурлычет?

— Мужчины не мурлычут, — наставительно заметил он. — Это было удовлетворенное рычание.

«Вот так. Смейся — ради меня, смейся, Анни. Позволь мне слышать твой смех. Позволь хоть раз увидеть тебя счастливой».

— Удовлетворенное, значит? — Она подняла голову и улыбнулась ему.

Какие у нее ласковые глаза — они так и лучатся светом…

— Черт побери, детка, если бы я был удовлетворен больше, чем сейчас, я был бы уже в раю. Только скажи мне ради всего святого: Джейсон крепко спит по ночам?

Улыбка Анни стала шире:

— Как сурок.

— В таком случае…

Харпер напрягся и поднялся, все еще прижимая к себе Анни; поцеловал ее — раз, другой…

— Давай-ка пойдем наверх и отыщем там хорошую мягкую постель.

Анни снова уткнулась головой ему в плечо:

— Хорошая мысль, но, надеюсь, ты понесешь меня на руках. Не думаю, что я смогу идти.

— Детка, если я возьму тебя на руки, дальше дивана мы не доберемся.

— Я всегда любила этот диван…

До дивана им таки удалось добраться; Харпер растянулся во весь рост, перевернулся на бок и с удовлетворенным вздохом снова прижал Анни к груди.

— Сказал бы я, что это похоже на старые, добрые времена, когда мы прятались здесь от папы и…

— Но тогда мы были одеты.

Харпер прижался лбом к ее прохладному лбу.

— Мы что, играем в старые, добрые времена, Анни?

Она немного отодвинулась, заглянула ему в глаза:

— Тебе это не нравится? Тебя что-то тревожит?

— Да. Тревожит.

— Я тогда сказала тебе правду. Ну… до этого, вечером. Я люблю тебя.

— Анни…

— Не-ет. — Она прижала тонкий пальчик к его губам. — Нет. Ты хотел от меня честности, и я буду честной. Я люблю тебя. Я вовсе не хочу заставлять тебя говорить что-то, чего ты, может, совсем и не чувствуешь. Я просто хочу, чтобы ты знал, что чувствую я. И отчасти это действительно из-за того, что было между нами десять лет назад. Я ничего не могу с этим поделать, Харпер, потому что никогда, ни на день, ни на час я не переставала любить тебя.

Потрясенный, Харпер закрыл глаза:

— О Господи, Анни…

— Все в порядке. Я знаю, ты не можешь сказать мне того же, и не виню тебя за это. — Она говорила очень нервно. — Я знаю, что не могу заставить тебя любить меня.

— Но раньше тебе это удавалось, — проговорил он. — Ты так меня обхаживала, что я и не заметил, как по уши влюбился в тебя.

Харпер открыл глаза и заметил в ее взгляде искреннее изумление.

— Что? — Ты обвинял меня в том, что я скрываю от тебя свои чувства.

— Анни…

— Нет, ты был совершенно прав. Я знала, что так оно и есть, но причину поняла только сейчас. Может быть, я вовсе не так уж и изменилась за эти годы. Думаю, я боялась, что если позволю тебе увидеть мои чувства, то отпугну тебя этим: тебе будет казаться, что я тебя принуждаю к чему-то. А этого я не хотела. И сейчас не хочу.

— Но почему твои чувства должны меня к чему-то принуждать?

— Потому что я хочу, чтобы ты остался. Потому что я хочу, чтобы у нас — у тебя, у Джейсона, у меня — был еще один шанс. Ты с ним так добр… и ему с тобой хорошо. А когда ты смотришь на те поля, которые продал Майк, у тебя тоска в глазах, я это замечала. Я же чувствую, как тяжело тебе терять такую часть своего прошлого — того, что могло стать твоим будущим. Харпер, послушай. Ты должен жить здесь, на ферме, вместе с твоим сыном и со мной. Я тоже этого хочу. И — я просто не могла тебе этого всего рассказать, потому что боялась, что ты просто сбежишь.

Волна чувств захлестнула Харпера так стремительно, что он даже не успел разобраться в них.

— Если ты хочешь, чтобы я остался, но боялась мне об этом сказать, почему же тогда ты говоришь мне об этом сейчас?

— Потому что ты просил, чтобы я была с тобой откровенна. — Она прикрыла глаза. — И потому что ты скоро уезжаешь.

— Анни, я…

Она снова закрыла ему рот рукой.

— Давай больше не будем об этом говорить, — попросила она. Губы у нее дрожали. — Просто люби меня, Харпер, — люби, насколько можешь. Сегодня. Хотя бы сегодня. Что бы ты ни дал мне, этого будет довольно. Ты обещал мне эту ночь. А ночь еще не кончилась.

Харпер крепко обнял Анни, испытывая душевную боль, вызванную этими словами Анни, и страстно поцеловал ее в губы. Он не хотел ничего требовать, ни к чему принуждать ее. Он не хотел торопиться. Только — дать ей все, что он может. А потом — пусть спит в его объятиях, не думая ни о чем и не изводя себя раздумьями о том, что он может и что не может дать женщине, которая столь многого хотела от него.

Его рука снова скользнула по ее шелковистой коже.

Харпер проснулся. Медленно открыл глаза, ощущая тепло ее тела в своих объятиях. Каминные часы показывали четверть шестого. Нужно отнести Анни наверх и уложить в постель, пока не проснулся Джейсон.

Но Харпер не пошевелился, не двинулся с места — просто не мог, осознавая, что завтра, в лучшем случае — через несколько дней, ему суждено покинуть ее. Сейчас ему казалось, что разлука с Анни равносильна для него смерти.