Чарльз Вильямс - Бетонный фламинго

Эти же глаза блестели от слез, когда в номере она покачала головой: «Нет, Джерри! Слишком поздно! Наш прекрасный розовый фламинго сделан из бетона, и у меня больше нет сил, чтобы нести его. Но ты дал мне его, и я найду место, где его поставить».

Передо мной была площадь в центре города.

Повернув за угол, я пошел по южной стороне. Напротив находился вход в большое здание, на карнизах которого суетились воробьи. Сколько тысяч раз она проходила по этому тротуару, в понедельник утром, субботними вечерами и в яркие августовские полдни!

Входная дверь находилась между ювелирной лавкой Бартона и магазином мужской одежды.

Я поднялся по лестнице, где по ступенькам когда-то постукивали ее тонкие каблучки, на самый верх и повернул по коридору направо. На стекле входной двери позолоченной гравировкой блестела надпись: «Чэпмен энтерпрайзес».

Я толкнул дверь и вошел.

Темноволосая женщина, сидевшая в приемной, приветливо взглянула на меня и спросила:

— Чем могу быть полезна, сэр?

Дверь во внутреннее помещение была закрыта. Я подошел и распахнул ее. Миссис Инглиш следила за мной, озадаченно хмурясь.

— Простите, — наконец сказала она. — Вы кого-нибудь ищите?

Вот они, эти три стола, и сейф, и стальные шкафы для документов, а справа — два окна, выходящие на площадь. За третьим столом, ближе к двери в его кабинет, сидела кареглазая девушка с веснушками на носу и печатала на машинке. Она вопросительно взглянула на меня.

Это — ее стол. Большой стол в центре комнаты. Я подошел к нему и коснулся руками.

Барбара Куллан перестала печатать и уставилась на меня. Я слышал, как Инглиш поднялась и встала в дверях.

— Чем могу служить? — спросила Барбара Куллан.

Словно заливаемый волной ужаса, я как будто раздвоился и наблюдал со стороны за своими действиями, не в силах остановить или изменить их ход. Я все еще мог спастись — стоило только выбежать отсюда, не говоря ни слова, но я ничего не мог с собой поделать. И стоял, касаясь ладонями ее стола. Потом прошел по комнате и вошел в кабинет Чэпмена. Открыв средний ящик его стола, я вынул оттуда шкатулку с карандашами и, перевернув ее, уставился на маленькую карточку, прикрепленную ко дну липкой лентой.

«Вправо тридцать два, влево два поворота, девятнадцать…»

Обе женщины стояли в дверях у меня за спиной. Они вскрикнули, когда я обернулся, и испуганно попятились.

— Кто вы? — нервно спросила Барбара Куллан. — Что вам здесь нужно?

Я вернулся к большому столу в центре комнаты и встал за ним, устремив взгляд через окно на площадь. Миссис Инглиш отступила в приемную.

Барбара держалась как можно дальше от меня, не спуская с меня глаз. Молчание плотной завесой наполнило комнату.

Я крепко стиснул край стола. Господи, но должно же что-то где-то от нее остаться!

Она сидела здесь шесть лет. Вот здесь, в левом ящике стола, лежала ее сумка. Она дотрагивалась до вещей на столе, бросала бумагу в корзину, брала телефонную трубку… Она сидела на том же месте, где стою сейчас я, и, поднимая глаза, смотрела через окно на весеннее солнце и медленно движущиеся машины под осенним дождем, на группы студентов во время футбольных матчей, на похоронные процессии и на сияющее октябрьское небо.

Я глянул на побелевшие суставы своих рук.

— Барбара, — сказал я. — Она не виновата. Вы должны этому поверить. Я должен заставить их понять…

Барбара вскрикнула. И тогда я взглянул на нее и увидел, что глаза ее расширились от страха.

— Откуда вам известно мое имя? — выдавила она.

Но еще сильнее ее испугало не это, а мой голос. Она сразу его узнала.

— Сядьте, Барбара, — сказал я. — Я ничего плохого вам не сделаю. Но я должен кому-то это сказать. Не могу больше молчать. Не могу, чтобы она лежала там, в могиле, взяв вину на себя, когда на самом деле виноват был только я. Я мог бы ее спасти… Но одна она не могла справиться с этим.

Я слышал, как в приемной миссис Инглиш набирает номер телефона, но продолжал говорить все быстрее и быстрее… Теперь слова изливались из меня, словно потоки.

Время, которое я провел в Мексике, ничего не дало мне. Такое нельзя ни подавить, ни изгнать из души. Вы можете это чувство лишь загнать внутрь, куда-то в глубь своего подсознания, но оно и там будет зреть без вашего ведома.

Когда полицейские поднялись по лестнице и, войдя в комнату, встали у меня за спиной, я все еще говорил, говорил, говорил… А Барбара слушала. Страх в ее глазах постепенно сменялся каким-то другим чувством. Не знаю каким. Возможно, это была жалость.

Ки-Уэст — один из островов у южной оконечности полуострова Флориды. (Здесь и далее примеч. перев.)

Лимбо — вест-индский танец с элементами акробатики.

Профессор Хиггинс — персонаж пьесы Б. Шоу «Пигмалион».