Людмила Бояджиева - Признание Альбины Кристаль

Волосы предпочитаю носить в свежевымытом, естественном (после окраски в «золотой блондин») состоянии. И еще. Признаюсь в пороке — не одобряю занудный минимализм! Ну с чьего издевательского распоряжения сережки, бусы, брошки, колечки, бабушкины браслеты, нежные кораллы, переливчатый перламутр, таинственный малахит, лакомая, как щербет, бирюза объявлены персонами нон грата на празднике моды и обречены храниться в шкатулке, а мы все вынуждены изображать из себя замордованных бытом «натуральных унисекс-вумен» и смотреть ежедневно на совершенно опресненных отсутствием женственности теледам? Глазу не на чем отдохнуть. Колония строгого режима с повинностью безграничной болтливости. Сейчас не время, я бы раскрыла вам тайну о тех, кто диктует моду. Не вникая в теорию намекну: первое — они не любят себя. Разве человек, хорошо относящийся к себе, даже за очень большие бабки станет добиваться репутации совершенно сдвинутого идиота или мутного извращенца? Во-вторых: их тошнит от того, что они делают. А как не затошнит? Вы видели репортаж с последнего сезона моды? При этом следили за своей мимикой? Приблизительно то же выражение, что при знакомстве с садовым сортиром. Третье — они ненавидят людей. Вся неутомимая деятельность самых одиозных кутюрье вдохновлена завистью к коллегам и ненавистью к людям — человеческому телу, душе, мыслям. Да они над нами издеваются, заставляя делать вид, что мы обожаем идиотов и готовы платить бешенные деньги за отрыжку скудной, истерически нищей фантазии! Глядя на слоняющихся на подиуме вампиресс в полуобнаженке, моя бабуля непроизвольно перекрестилась: «хай бы вы усе сгинули, лахудры бисовы!»

Повседневная мода не многим гуманней. Без набора пыточных услуг, но и без симпатии к тебе, единственной. «Снять широкое, синее, шерстяное, надеть зеленое, узкое, дырчатое… встать, лечь, отползать и складываться в штабеля таких же безмолвных жертв». Или вот крик: «На пике моды минимализм! Все лишнее снять и забыть».. И ведь слушаемся. Который сезон томятся в шкатулках чудные вещицы, хранящие память праздников и добрых дарений. Я люблю свои безделушки. У каждой своя судьба и свой дар, который она передает мне. Брошь из сердолика в кружеве перламутровых лепестков способна привлекать удачу. Такие же сережки, перстень. Их сделали чуткие к ворожбе руки. Первоапрельский банкет эти вещицы посетят вместе со мной. Тем более гладкое платье из медового атласа — в меру облегающее и в меру обнажающее, не претендуя на звание «навороченного туалета», требовало дополнений. Как обрадовались вещицы! Как безупречно прильнула к выемке на под ключицей брошь, как вписались в изгиб пряди сережки — верные друзья и соучастники! С ним я была готова принять вызов судьбы.

…Рабочий день первого апреля подходил к концу. Лил дождь — о, как божественно он лил, смывая грехи прошлогоднего снега! Как чувствовала моя стройная нога в колготках «Леванте» искус высокого разреза узкой ласкающей юбки! Как нежно обнимала стан золотистая ткань, а все тело нежилось в ожидании, опоенное грезами. Еще днем я видела зал ресторана в цокольном этаже, убранный для вечера — по долгу службы проверяла исправность выведенной на мой пульт сигнализации. И хотя меня сопровождали оба близнеца Поворотти — Терминаторы, стало страшновато. Боже! Сколько же стоит вся эта красотища и как неспокойно спиться людям, вскарабкавшимся на такой уровень благ! На гору посередь всполошенного, бедствующего, потерянного, испуганного, алчущего и грешащего человеческого моря. Именно тогда, в ждущем пиршества зале, я ощутила, что опасения Блинова далеко не напрасны.

Если бы мне пришлось декорировать собственный не бедный дом, в нем было бы изобилие цветного стекла (лучше всего, в виде пронизанных светом витражей) темное резное дерево, живой огонь сечей, каминов и — море золота!. Много солнечного, надежного металла. Ну и зеркала. Что за иллюзии без зеркал!

Здесь все было иным — сверкало серебро на мраморной белизне, никакие цветные стекла не нарушали бело-синюю гамму, а камин успешно заменял гордый фонтан из змеистых гнутых трубок и грубо обтесанного мрамора в центре. Но как шикарно! На вечер был приглашен оркестр дополнительная труппа поваров и официантов из «Метрополя». Неужели здесь, на инкрустированных плитах, я буду танцевать с Блиновым, когда вечер перейдет в фазу расслабленного блаженства и зал утонет в полумраке? Сохраню ли я загадочное молчание или расскажу, что все эти дни он был моим героем, центром моей Вселенной? И в доказательство перечислить его костюмы, рубашки, ботинки… Каким-то чудом мне удавалось проследить все его выходы и входы, запоминать не внешний вид, но и почувствовать настроение… В прошлую среду, у меня внезапно заныло колено. Надо спросить его про среду. Не получил ли супер-разведчик травму в схватке с бандитами?

Я вернулась на рабочее место, так и этак расписывая в мечтах сценарий предстоящего вечера и поглядывая на часы. Блинов зайдет за мной сам или кого-то пришлет? С опозданием или чуть раньше? Ведь он обещал представить меня жильцам. Мне удалось удачно обеспечить замену. Зинаида Павлиновна Робиншутц (та самая киноведша, что экзаменовала Домоправительницу по Тарантино) сама проявила инициативу подежурить, ссылаясь на гипсовый воротник до ушей. Несчастная стала жертвой мануальщика, слишком рьяно вцепившегося в ее жилистую шею. Зинаида Павлиновна подойдет к 20 часам, а Блинова, скорее всего, надо ждать в начале девятого.

Я замечу его, выходящим из лифта в вечернем костюме, непременно с «бабочкой» и аккуратно прилизанными волосами, смущенного эти совершенно не украшавшим его антуражем. Но меня уже трудно разочаровать. Ведь его подбородок с ямочкой не способна испортить самая масштабная и нелепая из «бабочек»…

Стеклянную дверь распахнули мощным рывком. Нет, не Виктор Робертович. Тощая брюнетка в растянутой комбинашке, с торчащими вороньим пером залаченными прядями испугала бы неискушенного зрителя. Искушенный же в курсе, что именно в таких лоскутах на бретельках принято посещать голливудские вечеринки ВИП-персонам. Зыркнув по сторонам совиными глазами пани Зоси из старого «Кабачка», дама прищурилась и обратилась ко мне:

— Альбина… — она протянула лапку к моей карточке и постучала черным загнутым коготком по пластику. — …Григорьевна, муж просил вас сегодня вечером быть особенно внимательной к приходящим. Все жильцы будут на банкете, это событие широко рекламировалось. Криминал не дремлет.

Говорила она слегка на распев. Полагаю, эффект, полученный логопедом в процессе ликвидации некоего провинциального говорка.

— Но я тоже приглашена. Здесь остается охрана. Кроме того, у пульта будет дежурить любезно согласившаяся заменить меня Зинаида Павлиновна… — пролепетала я, соображая, что не распознала первоапрельский розыгрыш. Эта крошка элегантно шутит или… Или меня разыграл Блинов?