Наталья Медведская - Горькая брусника

– У тебя есть брусника? – поинтересовалась Алёна. – Давно не ела её.

Я усмехнулась:

– Нету. Отворотило меня от брусники надолго.

– Жаль. А я соскучилась по брусничному чаю. – Сестра обхватила кружку ладонями, словно пыталась их согреть.

Моя злость и обида на неё прошла. Сейчас передо мной сидел несчастный, сломленный человек. Из-за неё мне пришлось врать, покрывать убийцу, поступиться своими принципами. Раньше я мечтала всё высказать ей в лицо, а теперь не знала с чего начать. Алёна подняла голову и посмотрела мне в глаза.

– Ты уже догадалась, что я беременна.

Я кивнула.

– Я так любила его – не могла без него жить. Находила оправдание всем его поступкам. Как же, Вадим хочет для нас красивой обеспеченной жизни. Он знает, что делает. Украсть у бандитов наркотики – украдём. Настя, тогда в Вереево я сказала неправду. Я не знала, что Вадим убил медсестру. И про убийство бомжа не знала. Он сказал, что в машину подложит труп из морга. Вадим должен был инсценировать свою аварию, а я своё убийство. Мы думали пересидеть в селе, но тут появилась ты и стала совать свой нос, куда не следует. А ещё этот маньяк… Квартиру у астронома я сняла заранее. После своего убийства почти сутки ждала Вадима. Теперь догадываюсь, почему он появился на квартире только на другой день к вечеру. Ему понадобилось время, чтобы привезти Марину в Чёртов лог. Я не понимала, зачем он взял мои вещи? Потом Вадим рассказал мне про Марину. Объяснил, что только так мы собьём со следа бандитов и больше никогда не преступим закон. Он уверял: уедем и заживем счастливо. Я хотела ему верить и соврала тебе, говоря, что знала его план заранее. А потом… потом поняла, что беременна. Боялась сказать ему, но он догадался. И ты не поверишь, Вадим обрадовался. Если бы ты не явилась в Вереево… Хотя, нет, ничего уже нельзя было изменить… – пробормотала Алёна и закрыла лицо руками.

Я не понимала, о чем она говорит. Последние её слова напоминали горячечный бред.

– Нам удалось уехать из села незамеченными. Но в Краснодаре забрать героин не смогли, возле дома мы заметили хорошо знакомого нам Дженибека. За домом следили, нам пришлось убраться оттуда. Вадим отвел меня на какую-то квартиру, похожую на ночлежку бомжей. Мы прожили на этой квартире почти месяц. Мне было плохо, я старалась лежать и не двигаться. Даже не подозревала, что токсикоз бывает таким выматывающим. Ты не поверишь, но он по-своему был нежен со мной. Готовил еду, убирал в комнатах, даже купал меня, как ребенка. Каждый день Вадим куда-то уходил и запирал меня на замок. Ты видела его?

– Издалека и не узнала. Догадалась, что это он только по моему приметному пакету, – усмехнулась я.

– Мне кажется, потеряв свою респектабельную внешность, Вадим проявил внутреннюю, довольно-таки неприглядную сторону характера. Он побрился наголо, отрастил усы, вместо элегантного костюма носил теперь спортивный и стал смахивать на уголовника. Я вдруг обнаружила, что боюсь его и не хочу больше видеть. Однажды он вышел и забыл запереть дверь. Я попыталась уйти. Мне было уже всё равно: тюрьма так тюрьма. Лишь бы уйти от него. Вот тогда я и узнала, какой Вадичек в гневе.

Алёна подняла футболку, и я с ужасом увидела желтые синяки на её исхудавшем теле.

– Он заявил, что не позволит мне уйти. То, что принадлежит ему, останется с ним, пока он сам не решит отпустить. – Сестра замолчала и жестом попросила налить чаю.

Я подогрела чайник, налила в кружку кипяток, опустила в неё пакетик чая. Алёна задумчиво смотрела на поднимающиеся из кружки завитки пара. Вздохнула и продолжила:

– В хутор Зелёный мы приехали глубокой ночью. Вадим убеждал: как только заберем героин, мы уедем и заживём по-новому. Только я больше не хотела с ним жить. – Алёна заплакала. – Я всё прощала ему… Где мои глаза были?

Я встала и неловко обняла её.

– Он все-таки любил тебя. Хоть в последний момент, но показал себя мужчиной. Вадим не выдал тебя, да и меня тоже.

– Прости меня, сестренка, за то, что втянула тебя. Мне надо прилечь. Я так устала. – Алёна поднялась с высокого стула и пробормотала: Не стул, а пыточный инструмент. Какая неуютная кухня, будто находишься в выставочном павильоне.

– Сегодня уже поздно, но завтра нужно позвонить родителям, – спохватилась я. – Они наконец вздохнут свободно.

– Завтра я вернусь на свою квартиру, – заявила Алёна. – Мне здесь не нравится.

– Насчет квартиры мы ещё поговорим, но думаю, её нужно вернуть владельцам, – осторожно сказала я.

– Ты с ума сошла? А я где буду жить и растить своего ребенка?

Я попыталась её успокоить:

– Завтра поговорим.

Утром сестра собралась к себе на квартиру. Она не слушала мои доводы и очень злилась. Я позвонила родителям, сообщила, что опасность миновала и Алёна вернулась в город. Мама требовала дать ей трубку, хотела услышать голос дочери, но сестра мотала головой. Мне пришлось сказать родителям: «Приедете и поговорите с ней сами».

– Мне нужно в институт. Я и так пропустила день. – Я тоже на неё злилась, не понимая, как она может вернуться в квартиру, которую они с Вадимом обманом отняли у стариков.

Мы расстались на остановке маршрутного такси недовольные друг другом.

После занятий я с подругами пила кофе, болтала, не торопясь на встречу с родителями. Как могла оттягивала тягостный момент. Отец позвонил и сообщил, что они приехали, ждут меня на квартире Алёны. Я попрощалась с однокурсницами и через парк направилась на улицу Берёзовую.

– Ну и кто был прав? – услышала я знакомый голос.

Меня догонял Сергей.

«Быстро же они узнали об аресте Вадима» – подумала я.

– Ты был прав, но не во всём. Веденин единолично решил не отдавать героин и спрятал его. Мою сестру он шантажировал, а последний месяц и вовсе держал её взаперти.

– Наслышан, – скривил он губы. – Все-таки выкрутилась твоя сестричка. Не верю я ей. Хотя Вадим на допросе уверяет, что грозил её убить. А что же ты позвонила ментам, а не мне? – с угрозой в голосе произнёс мужчина.

– Думала об этом, – соврала я. – Но вряд ли вы смогли бы быстро вычислить, где находится Алёна. Побоялась рисковать сестрой. И кто знает, стали бы вы спасать её?

– Понятно. Родная кровь – не водица.

– Вот именно. – Я с вызовом посмотрела на него, хотя душа тряслась от страха. – Ко мне есть претензии?

– Нет. Но постарайся в дальнейшем не вляпываться в такие истории. Я тебе, как друг советую. Танцуй, у тебя здорово получается. – Сергей сделал вид, что козыряет мне и пошёл прочь.

Я облегченно выдохнула и отправилась на встречу с родителями.

Эпилог

Папа поддержал меня, Алёна вернула квартиру прежним хозяевам. Старушка Ерёмина продала домик в деревне и вернулась в город. Деньги, вырученные за дом, отдала отцу со словами: «Мне чужого не надо».

Сестра живет с родителями. Я не знаю, какую версию произошедшего рассказала Алёна, но мама её простила и во всем винит Веденина. Вадим получил пятнадцать лет, сестра выступала на суде свидетелем. Недавно я с ужасом услышала, что она оправдывает его. Якобы он всё делал ради любви и будущей их совместной безбедной жизни. Осуждает только его способы достижения обеспеченного рая. Алёна пишет в тюрьму письма и посылает передачи. А я не верю в раскаяние Веденина. Уверена, когда его взяли с наркотиками, он всё просчитал. Понял, что одному дадут меньший срок. И кто-то же должен, кроме его родителей, ждать его из тюрьмы и носить передачки. Эту роль он сразу отвел Алёне. Нет. Не верю я ему.

На могиле детдомовской девочки сменили табличку, Марина обрела свое имя и фамилию. Труднее всего мне пришлось с Матвеем. Я рассказала ему всю правду. После моей исповеди он неделю не разговаривал со мной и не приезжал в город. Я выплакала все слезы и попрощалась с ним. Но он вернулся, похудевший, с тёмными кругами под глазами. Мы поговорили.

– Понимаешь, что меня обидело до глубины души? – Ангел смотрел на меня, не отрываясь.

Я на всякий случай кивнула.

– Ты не доверилась мне в трудную для тебя минуту. Словно я для тебя никто. – Матвей запустил пальцы в отросшие волосы.

– Боялась, что ты будешь презирать меня, – пробормотала я, пряча глаза. – Не хотела тебя потерять.

– А как же и радость, и горе будем делить пополам. Или для тебя это пустые слова? – возмущался он.

Рот у меня начал растягиваться до ушей. Я поняла: Ангел меня простил.

– И перестань улыбаться! Я ещё не отругал тебя как следует, – пробурчал Матвей, но ответная улыбка уже тронула его губы. – Пойми, ты нужна мне. Кто, в конце концов, будет учить наших детей танцевать?

– Твоя покорная слуга. – Я виновато опустила голову и не стала с ним спорить. А зачем? Своих детей и, правда, никому не доверю.

Ангел обнял меня и крепко прижал к себе. Я терпела его медвежьи объятия, сколько могла. Потом дождалась и поцелуя. Всё! Он вернулся ко мне. Я чувствовала это всей душой.