Валерия Вербинина - Смерть ей не к лицу

— Ира…. Ира, не надо, прошу тебя! Ира, ну пожалуйста…

Она не отвечала, и ее глаза смотрели куда-то, мимо него, в непонятную даль.

— Ира! — закричал он, теряя самообладание. — Ира! Ира, прекрати, это не смешно! Ира!

Он затряс ее, не понимая, что делает, что ему теперь делать… но кровь хлынула уже волной… испачкала его рубашку, костюм, шею…

— Ира!

Он хватал ее за руки, пытаясь прощупать пульс, но тоненькая венка на узком запястье не билась. Ужас, паника и одиночество навалились на него, как надгробная плита.

— Ира… Ирочка… Ира…

Он вспомнил об охранниках, бросился к двери, споткнулся о розовый чемодан, растянулся на полу…

— Ира! Я сейчас… Сейчас!

Весь в крови, он выбежал из номера, кинулся к лифтам — в этом корпусе их было два, — но они прочно застряли на других этажах, словно глумясь над его несчастьем… Не раздумывая, он поспешил к лестнице и помчался вниз так быстро, словно был не 54-летним мужиком не самого спортивного сложения, а по меньшей мере профессиональным бегуном.

Вошедшая в образ блондинки Анжелика томно ворковала на ресепшн с бугаем, которого она, судя по всему, успела окончательно прибрать к рукам. Бугай номер два тосковал у груды чемоданов, мучительно завидуя своему товарищу.

— Видите ли, сначала нужно заполнить заявление на возврат денег… Это может сделать только постоялец, то есть в нашем случае — госпожа Алмазова. Затем…

Затем зазвонил телефон, и в холле показалась группа московских журналистов, прилетевшая спецрейсом из Москвы.

— Девушка! — начал один из журналистов привычно командным тоном.

Далее в двух фразах он хотел дать понять этой провинциалочке, что Дубки — глухомань, гостиница «Мечта» — ужас на отшибе, и вообще цивилизация здесь и не ночевала, но тут по лестнице скатился гражданин устрашающего вида. Его рубашка и руки были в крови, а на лице застыло совершенно безумное выражение.

— Девушка! — отчаянно закричал он. — Там… в семьсот девятом… несчастье… Она упала… Врача, прошу вас! Она не дышит…

Но девушка прикипела к месту, и в глазах ее метался и трепетал нечеловеческий ужас.

— Нужен врач! — кричал обезумевший гражданин. — «Скорая»… Она ударилась! Она… она… я только ее толкнул…

Кто-то из журналистов насмешливо присвистнул.

— Да у вас тут, по ходу, еще одно убийство! — язвительно заметил оператор.

Не скрываясь, он включил камеру и навел ее на гражданина. А что тут такого? Лишний сюжет никому не помешает…

— Э, э, — попытался вмешаться бугай у стойки, — ты это, того! Выключи камеру!

Но оператор, который прошел Афган, Чечню и вообще кучу таких мест, куда человеку, не наделенному крепкими нервами, вообще ступать не рекомендуется, и ухом не повел.

— Заткнись, шестерка, — сказал он скучающим тоном. — Толян, в рыло ему, если он попытается тронуть камеру…

Бугай оглянулся на Толяна, который сопровождал съемочную группу, и, увидев, что тот в полтора раза шире его в плечах и к тому же при оружии, благоразумно увял.

— Надежда Владимировна! — отчаянно закричала Анжелика. — Надежда Владимировна!

К стойке уже спешила администраторша в сопровождении племянника. Завидев окровавленного, оба переглянулись и разом побледнели.

— Он говорит, женщине в семьсот девятом плохо… Требует врача…

— Что же это такое… — пролепетала администраторша. — И у нас… — она не договорила «убийство», но непроизнесенное слово все равно витало в воздухе.

— Что вы сделали? — мрачно спросил Никита у банкира. — Почему у вас кровь на одежде?

— Я ничего не сделал, — потерянно ответил Аркадий. — Ничего… Я только немножко толкнул ее…

Его охранники многозначительно переглянулись.

— Так, — негромко сказал тот, что несколько минут назад беседовал с Анжеликой. — Валим отсюда.

— Ты чего? — забеспокоился второй. — Как мы можем…

— Можем. Он ее убил, типа того. Он и так под следствием… Ему хана, а нам крышка, если мы вовремя не свинтим. Так что валим, в темпе!

Совершенно растерянная, Надежда Владимировна все же догадалась вызвать врача — своего мужа, который в ресторане делился сведениями об убийстве Тепловой с очередным местным журналистом. Если читатель не забыл, именно этот врач днем успокаивал горничную, обнаружившую во втором корпусе труп. В штате гостиницы муж Натальи Владимировны значился давно и получал неплохие, по местным меркам, деньги, однако как-то так сложилось, что его врачебные познания на практике почти не применялись, зато он с аппетитом ел и пил за счет заведения, а еще развлекал служащих многочисленными анекдотами, у которых выросла борода еще тогда, когда сам он лежал в пеленках.

Явившись на отчаянный призыв супруги, врач мельком взглянул на банкира и в сопровождении Никиты и администраторши, которая уже в лифте стала хвататься за сердце, поднялся на седьмой этаж.

Там их атаковали раздраженные жильцы из семьсот восьмого номера, до которых донесся шум перепалки банкира с Ириной Алмазовой.

— Послушайте, что за манера у этих людей ссориться на ночь глядя? Нам завтра рано уезжать на экскурсию, а они орут, кричат… Потом бах — и новые вопли! Рыдания и прочее…

— Значит, бах, да? — глубокомысленно изрек врач и пожевал губами.

Едва увидев неподвижно лежащую на кровати Иру, он посерьезнел. Профессиональным взглядом окинув номер, врач сразу же заметил кровавый сгусток на остром выступе шкафа.

— Надя… — Он высунулся в коридор, где осталась стоять его жена, заявившая, что ни за что не станет заходить внутрь. — Срочно вызывай «Скорую». И милицию.

— Полицию, — машинально поправил Никита, хотя ему было не по себе.

— Зачем? — растерялась Надежда Владимировна.

— Он ее убил. Они ссорились, он ее ударил… Она упала и ударилась об угол шкафа. Такой здоровяк, ничего удивительного, что ей хватило одного удара…

Никита поежился.

— Господи, что за день, что за день… — простонала администраторша, пятясь к лифтам.

Спустившись вниз, она едва отбилась от вопросов насевших на нее журналистов, которые учуяли новую сенсацию, и дрожащими руками стала набирать нужные номера. В суматохе никто, кажется, не заметил, что охранники банкира, приехавшие с ним сегодня, исчезли. Более того, когда хватились самого банкира, выяснилось, что он тоже исчез.

Когда Паша Малышко вернулся домой, дети уже спали, а жена Лида сидела на кухне под лампой и вышивала какой-то сложный узор.

В школе Лида совершенно точно знала, что она вырастет, станет манекенщицей, выйдет замуж за банкира и ни за что на свете не будет заниматься домашним хозяйством или, допустим, вышивать крестиком. Однако жизнь распорядилась по-своему: манекенщицей она не стала, зато вышла замуж за Пашу, который учился в параллельном классе, родила двоих детей, девочку и мальчика, и ощутила в себе вкус к шитью. Она делала из обрезков ткани замечательные наряды для кукол, расшивала полотенца и скатерти, придумывала чудесные мягкие игрушки и, в общем, была совершенно довольна своей жизнью. Если бы сейчас на пороге ее квартиры нарисовался банкир, она бы даже не стала тратить время на то, чтобы отворить ему дверь.