Александра Авророва - Отстрел непуганых мужчин

Пишу после ужина. Все мои попытки вернуть утраченный контакт словно разбиваются о стену. Раньше в моих руках была мягкая глина, способная принимать любую желаемую мне форму, а теперь… теперь — упругая резина, не оказывающая сопротивления, однако моментально возвращающаяся в исходное положение, стоит ее отпустить. А ведь с подругой она по-прежнему податлива и покорна — до противности, я бы сказал. Отвратительно, когда один человек позволяет себе так нагло командовать другим человеком, да еще человеком, который в сто раз выше тебя и неизмеримо тоньше чувствует. Аня распоряжается, словно своею собственностью, а меня при виде этого трясет от злости. Какое она имеет право, эта примитивная, хитрая, нахальная девица? Она упорно приставала ко мне с дурацкими вопросами, но я умею ставить подобных особ на место, и пыл ее быстро поугас. Кстати, вопросы касались моих отношений с Лешей. Неужто она догадалась, что мы знакомы? Похоже, она вообще не верит в официальную версию убийства. Интересно, есть ли основания?

Ночь. Только что видел Олю. Она стояла на крыльце, освещенная луной, в халатике, из-под которого нелепо торчала ночная рубашка. Черт нашептал мне, что под рубашкой ничего нет, и меня охватило такое желание, какого я не испытывал уже давно. Казалось бы, ночь с Настей должна была утихомирить страсти — фиг вам! Я никогда не мог понять насильников, был уверен, словить от этого кайф может лишь психически больной, без ответного желания женщины на кой она мужику нужна? А тут впервые понял. Голова кружилась, язык присох к гортани, и сам не знаю, как я сдержался. Наверное, удержала мысль, что после этого я потеряю девочку навсегда. Навечно. А она стояла, ничего не ведая, спокойная и вежливая. Она сочиняла стихи, я ей мешал, но она стеснялась прогнать меня прочь. Я ушел сам. А теперь в мозгу почему-то всплыли Лермонтовские строки о русалке, заученные когда-то в школе и с той поры невостребованные.

«В море царевич купает коня;

Слышит: «Царевич! Взгляни на меня!»

Слышит царевич: «Я царская дочь!

Хочешь провесть ты с царевною ночь?»

Мыслит царевич: «Добро же! Постой!»

За косу ловко схватил он рукой.

Держит, рука боевая сильна;

Плачит и молит и бьется она».

А дальше, вырванная из родной стихии, русалочка погибла — по-моему, так?

«Бледные руки хватают песок;

Шепчут уста непонятный упрек…

Едет царевич задумчиво прочь.

Будет он помнить про царскую дочь!»

Записываю эти стихи не потому, что они имеют какое-то отношение к ней или ко мне, а в надежде от них отвязаться. Лежу, а они бьются в мозгу и мешают заснуть. Бред какой-то, честное слово!

18.07. Разговоры за завтраком навели меня на мысль о Леше и о его смерти. Оказывается, я не думал об этом всерьез. То есть о самой смерти, разумеется, не мог не думать, а вот причиной ее интересовался мало, увлеченный собственными заботами. А теперь вот этот разговор не дает мне покоя — возможно, потому, что в нем участвовала Оля. Ее слова натолкнули меня на странное противоречие. Надо позвонить в Питер и все выяснить.

Позвонил, но разговор оказался не телефонным. Выясним все при личной встрече. Впрочем, я же пишу не об этом. Хотелось бы знать, откуда у меня такой страх перед браком? Чего в нем такого уж отвратительного? Предположим, женился бы я на Оле. Что я потеряю? Свободу? Ерунда. Она не способна командовать, она будет подчиняться, да еще с восторгом — я же вижу их отношения с Аней. Предположим, рано или поздно она мне надоест. Так я убежден, стоит мне намекнуть, что не люблю ее, и она моментально уйдет, не требуя ни квартиры, ни машины, ни денег. Уйдет и не станет мне докучать никогда, это точно. То есть ничего необратимого в браке нет. Пока нужна, будет рядом, надоест — исчезнет. Она ненавязчива и не склонна к проявлению инициативы. Я бы сказал, она отвечает на мои желания, отставая на полшага, а не пытаясь опережать их. То есть отвечала до разлада. А что я приобрету? Она будет жить в моем доме и делать то, что я хочу. Даже не верится, что существо русалочьей природы будет жить в моем доме и станет полной моею собственностью, и тем не менее это так. Если уж Оля согласится, то полумер не будет, я знаю. Разумеется, поначалу она не слишком-то сумеет вести хозяйство, однако быстро выучится и освободит меня от этой тягомотины. Она девочка ответственная и добросовестная, она постарается. Это тоже плюс.

Какие минусы? Вероятно, от брака меня отвращала скука. Женщина по природе своей существо примитивное, разгадать ее не стоит труда, поведение ее определяется инстинктами, поэтому предсказуемо и однообразно. Терпеть изо дня в день подобное рядом с собою — никакие нервы не выдержат. Недаром все женатые либо ходят на сторону, либо не в себе. Но тут мне повезло. В конце концов, из любого правила есть исключения. Да, в Оле есть некая предсказуемость, которую я бы скорее назвал надежностью, но это то, что на поверхности. А течение, которое в глубине, вряд ли когда-нибудь будет мне до конца доступно и нескоро наскучит. Минус состоит только в том, что придется делать вид, будто люблю ее. Мне кажется, это не составит большого труда, а будет даже приятно. Надо обдумать это.»

И — отдельно последняя фраза, написанная наискось и небрежно. «Это действительно не составит большого труда. Похоже, я люблю ее. Во кретин, да?».

Я подняла голову. Солнце пекло вовсю, разгорался день. Еще немного, и на самолет я бы опоздала. Я побежала на базу, блокнот лежал в сумке и жег мне сердце. Что пережила я, читая, пусть останется тайной. Одно могу сказать точно — я не стала любить Митю меньше. Я любила его с прежней силой, с прежним жаром всей моей души. Он был мертв, но его голос только что говорил со мною. Несмотря ни на что, нас объединяло родство душ, и в те минуты, когда я сидела за столом напротив него, восхищалась его красотой и терзалась его равнодушием, он, сидя напротив меня, испытывал те же самые чувства. Это было больно и прекрасно.

Родители встретили нас, потрясенные, и лишь пеняли, что мы не вернулись домой после первого же убийства. Состояние Бэби расстроило их, однако не слишком удивило. Я объяснила, что убитые успели стать ее хорошими друзьями. Бэби всегда легко и быстро сходилась с людьми.

На следующий день я отправилась в Лешин офис, адрес которого предусмотрительно узнала у Толика. У входа стоял охранник. Я спросила Руслана Касимова, и меня провели в кабинет.

— Оля? — удивился Руслан. — Никак не ожидал тебя здесь увидеть. Ты чего не на юге?

— Митя погиб, — тихо сказала я.

— Как? Не может быть! Представляю, каково тебе, бедненькой! Как же это произошло? Я так тебе сочувствую!