Наталья Андреева - Любовь.ru

—  Нет.

—  Это хорошо. Я их, конечно, читал, но рас-печаточку ты мне сделай. Пригодится.

—  Но там ничего нет ни про преферанс, ни про Сосновских. Личное.

—  Тем более.

Люба включила компьютер и сразу же убе­дилась, что сообщение ей действительно есть. Но было оно не от Павла Петровича Стрельцова.

КОМУ: Доктору.

ОТ КОГО: от Ромео — Клауса — Мики

ТЕМА: последнее «прости»

Не знаю, что вы там сегодня подумали, но я дей­ствительно в душе никогда не хотел вам зла. Хотя, признаюсь, какое-то время мечтал и украсть вас, и просто толкнуть под поезд, чтобы раз и навсегда из­бавиться от наваждения. Иногда из глубины души поднимается такая муть, что в глазах становится темно. Тогда я не в состоянии отдавать отчета своим поступкам. Все-таки жаль, что я потерял вас как психолога. Может быть, я и на самом деле болен? Говорят, эти компьютеры не доводят до добра, а, Доктор?

Я пока не претендую на мировое господство. Наверное, еще не дозрел. Но если ваши приятели милиционеры еще тешат себя мыслью, что они ме­ня когда-нибудь поймают... Ха-ха! Ваш покойный муж указал мне путь в жизни. Еще не украв ни гроша, я вынужден был скрываться, а потом уж все как-то пошло само собой. Теперь я вошел во вкус. Выигрывает всегда тот, кто умнее, а ментам до меня еще ой как далеко. Вот когда с ними будут сотрудничать хакеры, тогда их шансы значительно повысятся.

Кстати, о вашем синеглазом менте. Он, конечно, глупый, но, по крайней мере, честный. Сегодня я ви­дел его глаза. А ведь он в самом деле мог меня убить. Из-за вас. Кстати, это нечестно, ведь я никогда не пользуюсь оружием. Мое оружие — мой мозг. Но, по крайней мере, он догадался, кто такой Мики — уже прогресс. И почему вы приняли меня за какого-то Антона?

Я на какое-то время оставлю вас в покое. На ва­шего синеглазого мента. У меня большие проблемы, о которых вы знаете, и надо дождаться, пока все это утихнет. Лягу на дно, затаюсь. Но как только по­явится возможность, я проверю, что с вами стало. Не удивляйтесь, если через несколько месяцев, а может быть и лет, очередное послание будет под­писано именно так:

Ромео — Клаус.— Мики

Или же я снова придумаю что-нибудь забавное и интригующее. P. S.:

Я прекрасно понимаю, что интересен вам как свидетель. Конечно, про бумаги Михаила Стрель­цова и пистолет я все придумал, чтобы вас выма­нить из дома. Нет у меня никакого пистолета. Но я действительно думаю, что Стрельцова-младшего убил Олег Петров. Я следил за ним в тот день и могу поклясться, что никого, кроме этих пятерых, в доме не было.

Что же касается убийства самого Олега Петрова. Долгое время я думал, что сам его убил. Что при­чиной стал удар моей машины в ваши «Жигули». Кстати, я был уверен, что вы останетесь живы. Но мне удалось узнать, что меня буквально на минуту опередили. Это был «Мерседес» черного цвета, не новый, как мне удалось разглядеть в темноте, ка­жется, «Мерседес-240». Видимо, стреляли из него. Других машин в тот момент я на шоссе не заметил.

Это все, что мне известно.

Не прощаюсь.

—  Что ты об этом думаешь? — спросила Люба.

—  Ценные показания. Насчет того, что посто­ронних в доме не было и «Мерседеса». Это маши­на Сэма. Похоже, все сходится на нем.

Они пили в кухне кофе, когда зазвонил теле­фон. На часах была половина восьмого утра. Люба подумала, что это звонит Апельсинчик, и кину­лась в комнату. Мужской голос был ей незнаком, спросили капитана Самохвалова.

—  Он оставил вчера этот телефон, — услы­шала Люба.

Стае с невинным видом стоял в дверях ком­наты.

—  Тебя уже ищут в моей квартире, — сказа­ла Люба, передавая ему трубку. — Коллеги, да? Бессовестный!

Он взял трубку, посмотрел выжидающе, она поняла и ушла на кухню.

Разговор был недолгим, вернувшись к своей чашке кофе, Стае заявил:

—  Между прочим, я знал, что он позвонит. Дожимать парня вчера смысла не было. Тем более при матери. Она наверняка подслуши­вала.

—  Это был Антон Сосновский?

—  Да. Он сейчас приедет. Хочет успеть на вторую пару после того, как нам с тобой испове­дуется.

—  А почему сюда? — возмутилась Люба.

—  Ты хочешь, чтобы его к следователю при­гласили? Или мне затащить нежного юношу в свой рабочий кабинет? Собственно, предъявить-то ему нечего. Где криминал? В случае с Анто­ном Сосновским можно рассчитывать только на его совесть. Я сначала думал, что он в тот вечер с отцом был один. Сам телефон испортил, унес мобильник,   чтобы  лишить  отца  возможности вызвать «скорую», бросил его умирать. Сам до­вел его до сердечного приступа. Но... — Стае за­молчал многозначительно, потом протянул Любе чашку: — Сделай еще кофе.

—  Что «но»? — напряженно спросила она.

—  Не дает мне покоя одно занимательное чтение. Рассказы Павла Петровича Стрельцова о своей суровой жизни. За душу берет, честное слово! А ведь я проверял некоторые факты его трудовой биографии. Серьезный человек, между прочим. Все эти душещипательные рассказы о нежной любви не в его стиле. Взять хотя бы кар­точную игру. Антон сказал вчера, что Стрельцов в преферанс играет очень расчетливо. И траге­дия с Михаилом и молодой женой на него в этом плане никак не повлияла. По-прежнему просчи­тывает ситуацию, как компьютер. А вот насчет злопамятности...

—  Ты думаешь о Василии Георгиевиче?

—  О нем... Ладно, давай Антона подождем... ... Сын Василия Георгиевича внешне оказался очень похожим на сестру свою Сашеньку: тонкие черты лица, большие голубые глаза, вялый рот, мягкие светлые волосы. Выглядел он издерган­ным и усталым. Когда Стае открыл ему дверь, остановился на пороге, прищурился, неуверенно спросил:

—  Можно?

—  В комнату проходи.

Люба, заметив эту неуверенность, поспешно предложила:

—  Чаю? Кофе?

—  Нет. Я закурю, можно?

—  Да, конечно. — Она не решилась запре­тить.

Видно было, что юноша сильно нервничает. Курить-то толком не умеет, все время косится на хозяйку:

—  Дома мама не разрешает.

—  Правильно, — кивнула Люба. — Зачем?

—  Понимаете, я запутался.

Антон раздавил в железной крышке, заменя­ющей пепельницу, сигарету.

—  Давай распутывать будем, — присел в кресло напротив него Стае. — Это Любовь Алек­сандровна Петрова, психолог.

—  Психолог?

—  Так получилось, — невпопад сказала она.

—  Что, ночь не  спал? — спросил. Антона Стае.

— Не спал. Не по себе что-то.

—  А что так? Ты же вчера сказал, что ни в чем не виноват.

— Вы, конечно, думаете, что я нарочно. А у меня так получилось, что стал играть в карты и залез в долги. Сначала мне не хотелось выгля­деть по-дурацки перед Полиной. Маменькиным сынком.