Ронда Поллеро - Блондинка вне закона

С этими словами он вышел.

— Набирайся сам, если тебе это нужно, — проворчала я себе под нос и, налив большую чашку кофе, подошла к компьютеру.

Начнем с хорошего. На интернет-аукционе я выиграла платье от Бетси Джонсон и еще одну детальку для «Ролекса». А теперь плохое. У меня лишь двадцать четыре часа, чтобы оплатить покупки. Так что, опустошив кофейник и съев упаковку пастилок, я направилась выполнять первое из двух крайне неприятных — в этом я была почти на все сто уверена — заданий.

Мне потребовалось минут двадцать, не больше, чтобы добраться до дома Дейва Райса. Он жил в небольшом поселке у шоссе № 1 южнее Джупитера. Было страшно даже подумать о предстоящей встрече. Превозмогая себя, я медленно направилась к входной двери, надеясь, что в тот момент, когда несчастный вдовец откроет мне дверь, мои колени и руки перестанут трястись.

Ничего подобного.

Дейв Райс открыл дверь. Лицо его ничего не выражало, глаза красные, опухшие, под глазами темные круги.

— Слушаю вас.

— Мистер Райс, мне, право, неудобно беспокоить вас в такой день. Меня зовут Фи…

— Я знаю, кто вы такая.

Он тяжело вздохнул и отступил в сторону, пропуская меня в дом. Внутри пахло дезинфекцией, а комната, когда-то бывшая гостиной, теперь была приспособлена под больничную палату. Здесь стояла настоящая больничная кровать, стойки для капельниц и прочее медицинское оборудование.

На стойке, отделявшей больничное помещение от кухни, я насчитала как минимум пятнадцать баночек с таблетками. Мы с хозяином дома прошли в солнечный уголок, который показался мне райским местом, особенно если учесть застывшее в глазах Райса горе.

На столе лежала папка, самая обыкновенная папка. Дейв Райс положил на нее ладонь и подвинул по гладкой поверхности ко мне.

— Думаю, вы ищете вот это.

Я открыла папку. В ней оказался один-единственный документ. Счет из аптеки. Но не на имя Брэда Уитли, а на имя его донора, Айви Новак, той самой женщины, что подарила ему свое сердце. Как я ни ломала голову, до меня с трудом доходило, чем мне это может помочь.

— Я знаю, что поступил неправильно, — произнес мой собеседник, глядя куда-то в пространство. — Причем я знал еще тогда. Наверно, мне следовало об этом сказать.

— О чем? — уточнила я.

— Я служил санитаром во время первой войны в Персидском заливе. В мои обязанности входило в основном следить, чтобы раненые были перебинтованы и получали обезболивающее, а потом их переправляли в госпиталь в Германии. Айви Новак получила несовместимые с жизнью травмы. Она в любом случае умерла бы. Доктор Холл должен был позвонить и уточнить. Ведь с новым сердцем Брэд Уитли мог еще прилично пожить. Тогда я был искренне уверен, что врач сознательно пошел на преступление во имя благих целей. Я и сейчас так думаю. Именно поэтому я проголосовал против вынесения обвинительного приговора.

— Какое еще преступление?

— Моя жена заболела. Мы потеряли все наши сбережения, а представитель страховой компании заявил, что, поскольку рецидивов не было в течение пяти лет, они не обязаны оплачивать наши медицинские счета.

Райс встал и взял одну из баночек с пилюлями.

— Вот эта, — он протянул ее мне, — три тысячи баксов на тридцать дней. А вот эта — полторы на месяц. И как мне заработать на все это, если в доме престарелых мне платят какие-то жалкие двенадцать баксов в час? Дженни была уверена, что я подрабатываю. У меня язык не поворачивался сказать ей, что я сделал. Какую махину привел в движение.

— И что такого вы сделали?

От страха у меня душа ушла в пятки. Что, если я опять лопухнулась и убийца — Дейв Райс?

Он словно почувствовал, что я запаниковала. К глазам его подступили слезы.

— Я даже не подозревал, что их убивают, до того как мне позвонила миссис Эванс.

Я немного расслабилась.

— Я не хотел, чтобы им причиняли зло. Я лишь пытался спасти жену.

С этими словами он разрыдался прямо у меня на глазах. Я слегка похлопала его по плечу, предложила ему воды, но, кажется, он не нуждался в моих утешениях.

— Возьмите ее и идите, — сказал он и протянул мне папку.

— Может, мне кому-нибудь позвонить?

В полицию? Нет, это слишком жестоко: видно, что человек сейчас проходит через адовы муки. Так что звонок может подождать.

Я взяла папку и вышла, оставив его наедине со своим горем. У меня оставалось десять минут, чтобы добраться до дома Холлов на Сингер-Айленде. Я схватила телефон и набрала нью-йоркский номер Лизы.

Мой звонок приняла оператор.

— Могу я поговорить с доктором Таннер?

— Доктор Таннер на операции. Она может вам перезвонить?

Черт, зачем иметь сестру-хирурга, если она, когда ей ни позвонишь, вечно на операции?

— Да-да, передайте ей, чтобы она, как только освободится, позвонила сестре. Это очень важно.

Следующим в списке звонков был Лайам.

— Я у ворот дома Холлов, — произнесла я и переключила телефон в режим микрофона.

Заодно я скороговоркой пересказала результаты рандеву с Дейвом Райсом.

— Вы можете факсом прислать мне этот документ?

— Какие проблемы. На всякий случай я всегда держу в бардачке факсовый аппарат, — съязвила я.

— Извините, я как-то не подумал. Ладно, это потерпит. Факс можно найти где-нибудь в городе. Как только выйдете от Холла, не сочтите за труд, отправьте мне эту бумагу. Готов поклясться, семейный врач Эвансов сумеет объяснить, что в этом документе не так и почему им можно воспользоваться для шантажа.

— Я могла бы показать счет Холлу.

— А вот здесь вы неправы. Никогда не открывайте своих карт подозреваемому.

— Кажется, я вижу их дочь, — прошептала я, сама толком не зная почему. Я все еще сидела в машине, и девушка вполне могла решить, что я разговариваю сама с собой. — Она смотрит в мою сторону.

— А теперь вперед! — спокойно ответил Лайам. — Только как можно быстрей, не вдавайтесь в ненужные подробности. Постарайтесь вытянуть из них как можно больше.

Дом Холлов оказался примерно таким, каким я представляла его себе. Отделан со вкусом, каждая мелочь продумана, чувствуется рука хорошего дизайнера. Почти на каждом столике вазы со свежими цветами. Дочь по имени Зоя — с типичным для подростков недовольным выражением лица — заставила меня ждать в фойе, вызвавшись пойти за родителями.

Я тем временем разглядывала комнату. Картины на стенах, по всей видимости оригиналы. Ковры — из антикварного магазина. Подозреваю, что хрустальная люстра над моей головой потянула как минимум тысяч на тридцать.

Однако ничто так не заинтересовало меня, как письмо на журнальном столике. Оно было из департамента по делам успеваемости учащихся. Как бывшая ученица частной школы, я знала, когда приходят такие письма. Скорее всего, Зоя Холл провалила один или несколько предметов и ей светит исключение из школы.