Анна и Сергей Литвиновы - Мадонна без младенца

Сердце радостно трепыхнулось.

Третий гудок, шестой, десятый… неужели включится автоответчик? Но нет. Щелчок. Установилось соединение.

Музыка. Шум. Пьяные голоса. Женский визг. Где он, черт возьми?

– Вася! – выкрикнула Аля.

Чей-то вздох. Веселый дамский голосок:

– Зайка! Хочу шампусика.

И – короткие гудки.

Она тут же набрала номер снова, но уже знала, что сейчас услышит: «Абонент временно недоступен».

Да что ж такое! У Василия телефон украли?

Но только женский голос – тот, что просил шампанского… он… он очень похож на Гретин. Грета Германовна – молодящаяся, самоуверенная красотка. Преподаватель немецкого из их гимназии. Васька сегодня на линейке как раз с ней оживленно болтал!

«Аля, прекрати, – осадила себя она. – Что за бред?! С какой стати вдруг Василий будет проводить время с Гретой? Он просто кокетничал с ней утром, распушал перья!»

Но только уже какой-то невроз начался. Алле казалось, будто она помнит – теперь! – как многозначительно поглядывала Грета на Васю. «Немка» все время старалась встать к нему поближе, вроде как случайно задеть его руку своей. И слухи, что ходили про учительницу, вспомнились: будто у той и с физруком отношения, и с отцом кого-то из учеников. В два часа ночи, когда муж неизвестно где, нервы у любой будут на взводе.

И Алла сорвалась. Спасибо, хоть хватило ума не звонить Грете с домашнего или с сотового. Но не поленилась ведь спуститься на улицу, пробежать пару кварталов до единственного на весь район сохранившегося телефона-автомата. И набрала Гретин номер.

Та отозвалась – совершенно заспанным, злющим голосом – на одиннадцатом гудке. Аля, конечно, швырнула трубку. Помчалась домой. И стыдно было за то, что разбудила человека, за собственную глупую ревность. И радостно, что если Вася ей изменяет, то хотя бы не с противнейшей Гретой Германовной.

Но неужели Василий действительно банально загулял? С «одноразовой» женщиной в дочкин праздник?! Аля никак не могла в это поверить.

А вот то, что муж мог сорваться — она, к сожалению, допускала.

Вася ни в коем случае не был алкоголиком. Но иногда находило на него: пропустит свою норму, и понеслось. Только бы бед не натворил, как однажды на отдыхе в Турции, в отеле. Когда хитро улыбнулся да и выбил из рук у официанта блюдо с красиво сервированным омаром. Тот атаки не ожидал, оступился, грохнулся в бассейн… В общем, безобразная получилась сцена. И улаживать ситуацию, чтоб турки в полицию благоверного не сдали, тогда пришлось ей.

«Но сейчас, если он что-нибудь такое учудил, пусть и не надеется!» – сердито думала Аля.

Она вернулась домой. Отыскала в дальнем уголке аптечки снотворное. И – неслыханное дело! – даже не убрав со стола, рухнула в постель.

…Проснулась, казалось, минут через пять от теплого дыхания на своей щеке. Вася?

Но нет – то была Настенька. Бледненькая, несчастная:

– Мам! Папа не пришел?

Семь утра. От Василия ни слуху ни духу. Да что ж такое происходит!

– Может, папа решил нас бросить? – озвучила дочка ее тайные страхи.

– Он никогда так с нами не поступит, – твердо отозвалась мать.

И опять набрала Васин номер. Недоступен.

– Мам, – робко спросила Настя, – а тебе похитители не звонили?

– Кто?!

– Ну, папа же с деньгами работает. Я подумала, что его могли похитить, а с нас потребовать выкуп!

Как бы объяснить девочке, что иногда мужчины не ночуют дома совсем по другим причинам?

– С нас с тобой все равно нечего взять, – вздохнула Аля. И предложила: – Давай мы с тобой сейчас пойдем в школу. А если папа не появится… к четвертому уроку, тогда обратимся в полицию.

Алин телефон зазвонил в середине второго урока.

Вася!

Руки дрожали, аппарат едва не упал.

– П-простите! – пробормотала Алла ученикам.

Выскочила из класса, нажала на «прием».

– Аленька?

Голос мужа доносился еле слышно – сквозь ветер, гул, свист.

– Вася, ты где?! – истошно выкрикнула она.

– Аля, это неваж… ж…но.

Вой. Металлический скрежет. Отдаленное завывание сирен.

– Я звоню проститься с тобой.

Голос совершенно тусклый, безнадежный.

– Вася, что случилось? – как могла твердо, произнесла она.

– Алла, слушай меня внимательно. Я оформил страховку. Отправил заказным письмом на наш домашний адрес. Там не вся сумма, которую я должен, но хотя бы что-то. Чтобы поддержать вас на первых порах.

Она не поняла в его деловитом монологе ни слова. Только ощущение возникло, что Васька, любимый Васька, в беде. И сейчас, немедленно, готов совершить непоправимую глупость.

Алла не стала его ни о чем расспрашивать. Она просто тихо поправила:

– Вася. Скажи мне: где ты. И я приеду.

Алла прежде никогда в жизни не оказывалась на крыше. Даже в детстве не лазила. Она вообще не любила высоты. Не то чтоб боялась, но испытывала неприятный трепет перед бездной. Будто та – одушевленная, может схватить в невидимые объятия, утащить в безнадежность, вниз.

Алла и сейчас решительно отвернулась от крошечного – с высоты двадцать второго этажа! – любимого города. Видела она только Василия, разом постаревшего. С пустым взглядом.

Впрочем, когда она шагнула на крышу, в его глазах блеснула искорка надежды. И тут же потухла.

– Аля, – торопливо произнес муж, – только, пожалуйста! Не начинай меня отговаривать!

Пока мчалась сюда, – бросив свой класс, на огромной скорости, она думала: «Полная покорность. Со всем соглашаться».

Но сейчас вдруг выпалила:

– Даже не подумаю, Вася. Валяй. Прыгай вниз.

Муж растерянно уставился на нее.

А она еще больше повысила голос:

– Ну, давай, прыгай, что же ты?! Давай!

Кажется, совершенно неправильно с точки зрения психологии, но Аля вдруг почувствовала, как ее переполняет холодная ярость:

– Давай! Мужчина, защитник, отец! Отличное, ничего не скажешь, решение! Ни мужества, ни терпения, ни мудрости не надо: сиганул с крыши – и больше никаких проблем. У тебя – никаких проблем. А на других, на жену, на дочь тебе наплевать!

Он отступил на шаг, ближе к краю крыши. Но Алю уже просто переполняла уверенность: хотел бы прыгнуть, давно прыгнул бы. Звонить, ждать, пока она подъедет, не стал бы.

И резко сменила тон:

– Васенька, пожалуйста. Отойди от края и расскажи мне, что случилось.

Василий редко связывался с акциями второго и уж тем более третьего эшелона, предпочитал «голубые фишки». Пусть прибыль крошечная, но зато и убытки из седла не выбьют. Опытные брокеры не лезут в аферы, что сулят десять процентов прибыли в день. Разве что играют на небольшой резерв, на деньги, каких не жалко. Тут уж можно покуражиться, когда рост пошел, не выходить из бумаги, держать ее до последнего.