Кости сердца - Колин Гувер

По пути в ванную я целую свои пальцы и прижимаю их к портрету.

Сьерра копается в косметичке. Я пообещала себе, что не стану сразу вешать на нее ярлык «королевы раздевалки» – как чуть не поступила при первом знакомстве с Сарой. Какой бы Сьерра ни была в школьные годы и какой бы ни была я, людей определяет не только то, что они делали в прошлом. Даже если поступали они не очень хорошо.

Я больше не хочу быть человеком, который осуждает других заранее, не разобравшись. Ведь именно это так раздражало меня в людях.

Сьерра смотрит на мое отражение в зеркале и радостно улыбается. Ей, совсем как Саре, не терпится меня прихорошить.

Я улыбаюсь в ответ и делаю вид, что тоже с нетерпением этого жду.

Если мне придется притворяться весь год, так тому и быть. Я буду улыбаться до тех пор, пока притворная улыбка не превратится в настоящую.

День с самого утра обещает стать идеальным. На дворе октябрь, солнце светит вовсю, но жары больше нет: я просидела на капоте своей машины два часа и даже не вспотела.

Несмотря на многообещающее начало, впереди меня может ждать разочарование. Понятия не имею, что случится дальше.

Как отреагирует Самсон, когда выйдет на улицу и увидит меня?

Каким человеком он стал?

На ум приходят слова Майи Энджелоу, они прямо про нас: «Когда кто-то показывает вам себя, верьте ему с первого раза».

Я так часто твердила про себя эти слова, что, кажется, они теперь высечены на моих костях. Я всегда вспоминаю их в минуты сомнений, потому что хочу верить: тем летом Самсон показал мне свое истинное лицо. Хочу верить: все эти годы он надеялся, что я его жду, так же истово, как я надеялась, что он ждет меня.

Но даже если это не так, думаю, время успело исцелить мою рану. Кость в сердце срослась. Хотя в ней по-прежнему есть трещина, и временами она ноет – обычно по ночам, когда я не могу заснуть.

Минуло больше четырех лет с нашей последней встречи, и с каждым днем промежутки между мыслями о Самсоне удлиняются – я куда больше думаю о том, что не имеет к Самсону никакого отношения. Не знаю точно почему: может, я невольно пытаюсь уберечь себя от того, что произойдет сегодня. А может, у нас с Самсоном был просто курортный роман, просто красивое лето – одно из множества в жизни, полной других событий и других времен года.

Это будет хуже всего: если все мгновения наших встреч, что оставили в моей душе такой глубокий след, ровным счетом ничего для него не значили.

Я даже думала избавить себя от потенциального позора. Вдруг он увидит меня за воротами тюрьмы и с трудом узнает? Или – что еще хуже – пожалеет глупую девчонку, которая столько времени напрасно его ждала?

Впрочем, рискнуть все равно стоило. Невыносимо представить, что он выйдет за ворота и не увидит вообще никого. Лучше я дождусь его – и как-нибудь переживу возможный позор, – чем подведу, если он надеется на встречу.

На прошлой неделе мне позвонил Кевин. Сообщил, что Самсона освобождают досрочно. Я сразу догадалась, в чем дело, потому что Кевин никогда не звонит сам. Обычно ему названиваю я. Наверное, мои звонки ему уже осточертели: телефонные спамеры – и те реже беспокоят.

Я сижу по-турецки на капоте машины и ем яблоко, которое только что достала из рюкзака. Прошло уже четыре часа.

В машине рядом сидит такой же встречающий. Он выходит размять ноги, прислоняется спиной к своему авто и спрашивает:

– Кого ждете?

В замешательстве пожимаю плечами.

– Давнего друга, который, возможно, и видеть-то меня не захочет.

– А я брата. – Он пинает камень. – Он уже третий срок отмотал. Надеюсь, последний.

– И я надеюсь.

Только это маловероятно. За время учебы я немало узнала о нашей пенитенциарной системе и больше не верю, что в тюрьмах действительно исправляют преступников.

Поэтому я и учусь на юриста. Думаю, Самсон не оказался бы в таком положении, если бы после первого срока кто-то ему помог. Даже если мы не будем вместе, благодаря нашей встрече у меня появилась новая страсть.

– Когда обычно открывают ворота?

Мужчина смотрит на часы.

– Вообще, до обеда. Сегодня что-то запаздывают.

Шарю рукой в рюкзаке, лежащем рядом со мной на капоте.

– Проголодались? У меня есть чипсы.

Мужчина протягивает руки, и я бросаю ему пакетик.

– Спасибо! – Он вскрывает пакет и отправляет в рот одну чипсину. – Удачи вам с другом.

– А вам с братом, – улыбаюсь я.

Куснув яблоко, укладываюсь спиной на лобовое стекло машины и поглаживаю татуировку на запястье.

Когда Самсона арестовали, я возненавидела эту вертушку всей душой. Она должна была принести мне удачу, а вместо этого моя жизнь стала еще хуже, чем до приезда в Техас. Лишь через год я сумела оценить татуировку по достоинству.

Если не считать ареста Самсона, все остальное в моей жизни сложилось как нельзя лучше. Я сблизилась с отцом и своей новой семьей. Сара мне теперь не просто сестра – лучшая подруга.

А еще я учусь на юриста. Ни за что бы не поверила, если бы в детстве, когда я только взяла в руки волейбольный мяч, кто-то сказал мне, что благодаря ему я в итоге стану юристом. Я?! Никому не нужная оборванка, которой приходилось творить невесть что ради куска хлеба, будет адвокатом?

Словом, спасибо татуировке: удача действительно ко мне повернулась, пусть и неожиданной стороной. Теперь, оглядываясь на то лето, я понимаю, сколько хорошего оно мне подарило. В том числе Самсона. На этом жизненном этапе я сознаю, что исход наших отношений, каким бы он ни был, не определит мое будущее.

Хочу ли я, чтобы Самсон был именно тем, за кого я всегда его принимала? Безусловно.

Станет ли для меня концом света, если он все же другой? Точно нет.

Я по-прежнему сделана из стали. Давай, мир, налетай. Мне ничего не будет – я непробиваемая.

– Открывают, – говорит мужчина из соседней машины.

Я тут же выпрямляюсь и бросаю недоеденное яблоко в рюкзак.

Прижимаю ладонь к груди и медленно выдыхаю, когда кто-то выходит на улицу. Это не Самсон.

Я бы слезла с капота, но, боюсь, ноги подведут. Хотя от входа меня отделяет футов двадцать, не больше, Самсон может меня и не увидеть за машиной, если не ждет, что его будут встречать.