Мамедназар Хидыров - Дорога издалека (книга первая)

— Да… Но рискованное же у тебя было положение. Во время боя перебежать к нам, кто знает, как удалось бы.

— Нобат, поверь мне: если не убежать, то, случись горячее дело, я б его все равно прикончил, пусть даже потом и меня самого…

— Ну, я верю тебе.

— А ты даже не рассказал, где побывал за минувшие годы, что повидал.

— Ты же понял, я не хотел, чтобы все в ауле меня признали. Расскажу, брат, погоди, выпадет время поспокойнее… Я ведь не говорил тебе: Бекджика я встречал.

— Да ну? — он даже остановился. — Жив, значит, мой брат…

— Еще бы! — мне и самому хотелось верить, что с Бекджиком ничего дурного не приключилось после того, как мы расстались. — Вместе с ним воевали против эмира. Ты знаешь, он вступил в партию большевиков Бухары, теперь, наверное, крупный командир. Еще и встретитесь, может быть, скоро… Ну, давай поторопимся, там, видимо, уже хватились.

— Да. Но я думаю, побоятся они идти к Беширу. Нобат, скажи, а мне ничего не сделают? Джигитом был у Курбана…

— Что ты! Ведь ты батрак, трудящийся! И теперь сам перешел на нашу сторону, спас меня. Знай: мы, красные, — защитники трудового народа. Как раз таким, как ты, место среди нас, в наших рядах бойцов за новую жизнь. Погоди, еще многие из обманутых дайхан уйдут от этих головорезов…

Реджеп ничего не сказал, задумался. Дорога нам предстояла длинная. Шли весь день, с короткими остановками для отдыха. Погони за нами как будто не было.

На пути к Беширу нам предстояло пересечь старое, наполовину заброшенное кладбище. Мы подошли к нему только вечером. Места глухие, унылые — солончак, валы вдоль пересохших арыков, ни куста, ни деревца. Могилы полуобвалившиеся.

Обстановка гнетущая. Мне вспомнилась давняя история, когда один из жителей аула, бедняк-сирота по имени Аннадурды убил в этих местах двух своих родственников — братьев двоюродных, отомстил им за издевательства и притеснения, которые претерпел, когда малолетком жил в семьях у их отцов, на положении батрака. Родня погибших позже решила отомстить, наняла убийц, и они прикончили самого Аннадурды. Где-то здесь могилы всех троих…

Пробираемся мы с Реджепом через кладбище, вдруг чудится мне, будто человеческая голова показалась из-за одной могилы.

— Реджеп! — тихонько окликаю товарища, а у самого дрожь по телу пробегает. — Погляди-ка вон туда… Ничего не видишь?

— Что тут можно видеть? — отзывается он. — Покойники тлеют себе в земле.

— Да нет! Живой, по-моему, кто-то. Ну-ка, давай проверим! Заходи слева. Если один, постараемся взять живьем.

Реджеп смотрел на меня с изумлением, но я говорил тоном приказа, и он молча повиновался. Мы, пригнувшись, с двух сторон начали подходить к той могиле, из-за которой — или мне померещилось? — минуту назад высунулась чья-то голова. Странное у меня было ощущение. Мне ли, солдату, бояться опасности? А тут — колени дрожали, и в голову лезла всякая чертовщина, детские страхи, россказни о мертвецах, что возвращаются с того света…

Реджеп первым подкрался к могиле — и сразу кинулся к «ожившему покойнику», руки ему прижал к земле. Тот, видно, надеялся отсидеться, но любопытство пересилило — высунулся, выдал себя. В одно мгновенье я пришел на помощь товарищу. Пойманный не сопротивлялся, сразу понял: бесполезно. Это был человек средних лет, довольно тощий, слабосильный, Одет бедно, неряшливо. Я в темноте разглядел его лицо: как будто не из беширцев. Реджеп тем временем связал ему кушаком руки. Оружия при незнакомце не оказалось.

— А ну, вставай! — я дернул его за плечо, поставил на ноги. — Ты кто? Почему прячешься здесь?

Худое лицо человека, обрамленное редкой бороденкой, мучительно исказилось, потом он замычал, затряс головой.

— Похоже, глухонемой он, — шепнул мне Реджеп. Вдруг он пристально уставился в лицо незнакомца, напрягая глаза, потом обрадованно воскликнул: — Стой, да ведь я его видал! Имени только не знаю. А ну, не притворяйся, падаль, все равно заставим говорить!.. Слушай, он же из сторонников Курбана, я встречал его в банде. Что, будешь запираться? — прикрикнул он на нашего пленника, тот испуганно втянул голову в плечи. — Знаешь, чем он занимался много лет? Покойников на кладбище раздевал, могилы грабил, а потом на базаре продавал краденое… В зиндан угодил с год назад, Курбан его освободил и к себе приблизил.

Так вот почему этот тип очутился на кладбище в поздний час: привела знакомая тропка. Но, может, здесь еще что-нибудь кроется?

— Реджеп, — тихо сказал я товарищу. — Погляди-ка у него за пазухой, под мышками.

Тот обшарил незнакомца, который так и не проронил ни слова, только больше уж не мычал и не притворялся глухонемым.

— Ага! — вдруг воскликнул Реджеп и вытянул у него из-за пазухи плоский узелок из грязной тряпицы. Внутри оказался засаленный конверт, плотно заклеенный, на нем что-то было написано арабской вязью. Не прочитать, темно.

— Кому письмо? От кого? — подступил я к пленнику. Он молчал, часто испуганно моргая глазами в опухших веках. Раздумывать было некогда. — Пошли, Реджеп!

Дозорные пропустили нас на опушку тугаев, после чего окликнули сразу с двух сторон — заранее взяли в клещи, на всякий случай. Молодцы! Реджеп все-таки немного волновался, когда мы подходили к хорошо замаскированному слабому костру у входа в землянку, где нас поджидал комиссар с группой бойцов.

— Черт собачий, где пропадаешь? — накинулся на меня Серафим. — И нужно было пускаться одному, на ночь глядя…

— Виноват, товарищ комиссар! — я пожал ему обе руки, понимая волнение друга. — Больше не повторится. А пока все прекрасно: вместо браунинга, видишь, имеем два карабина, плюс новый боец, товарищ Реджеп, знакомьтесь. Это — не считая пленного.

— Ну, ну, — Иванихин стиснул мне плечи, он был рад, что все обошлось. — Обмен в нашу пользу, ты прав.

Реджеп с двумя нашими бойцами увел пленного. Ишбая мы направили найти человека, хорошо читающего написанное арабскими буквами. Наш грамотей, Юсуф Саиди, был ранен и в рейде не участвовал. Ишбай привел двоих, учившихся в мектсбе. Притом один, по имени Мустафакул, оказался потомком арабов, издавна живших вблизи Карши. Мустафакул с детства знал арабский язык, неплохо понимал также по-персидски. Все вместе мы долго разглядывали конверт. Надпись на нем гласила: «Хаджи-ишану, наивысшему среди всех». Услышав это, Серафим протянул руку:

— Дай разорву! Сейчас узнаем, что доносят бандитскому святоше.

Но у меня тотчас явилась другая мысль. Я остановил руку комиссара:

— Погоди. Может, удастся доставить Хаджи-ишану это послание невредимым… Хорошо бы прочесть, но и конверт оставить целым.

— А, понимаю! — Серафим приоткрыл дверь землянки, окликнул Ишбая: — Приготовь кипятку покруче, принеси. Сейчас вскроем, лучше не нужно. Есть такой способ, использовали в свое время…

Когда Ишбай принес полный кумган еще клокочущего кипятку, Серафим откинул крышку, поднес конверт и, минут пять держал над горячим паром. После этого конверт расклеился сам собой.

Вот что было написано на листе бумаги:

«Во имя аллаха милостивого, милосердного. Вам, Хаджи-ишану, пиру нашему, охранителю, устоев истинной веры, оплоту всех больших и малых, тяготеющих к. Керкинскому бекству, а также Гер-сердару, стоящему у правой руки Вашей, военачальнику, разящему мечом веры.

Велением господа к нам в руки попал человек из войска урусов. Зовут Нобат, родом из Бешира. Он много лет отсутствовал, оказывается, поступил на службу к богопротивным большевикам. И теперь явился, чтобы вредить нам, мутить неразумных и порочных. Слава всевышнему, он в наших руках, и мы отправим его в преисподнюю, о чем считаем долгом Вас уведомить. Но, на основе имеющихся у нас сведений, следует предполагать, что подобных людей еще немало в двигающихся против нас войсках урусов. Будьте настороже, такие люди чрезвычайно опасны, ибо знают здешние места, и урусы пользуются их услугами. Послание направляет Курбан-бай, один из Ваших воинов. Писал секретарь Аллаберен-молла».

— Видал? — подмигнул мне Серафим, он понял почти все, без перевода.

— Вот я и доставлю почтенному ишану послание верного воина, — сказал я комиссару, когда мы остались одни.

— Опять? — Иванихин даже привстал на кошме. — Ну, хоть не один отправишься на сей раз?

— Ишбая возьму, если не возражаешь.

— Что с тобой делать…

Мы обсудили детали операции. Письмо давало возможность проникнуть в логово врага, в один из его руководящих центров. Узнать меня в лицо там не могут — не видели с детских лет, если даже окажутся беширцы. Важно было хотя бы приблизительно определить численность вражеских сил, увидеть окружений ишана, месторасположение его «штаба». Гер-сердар? Это что за фигура? В первый раз слышим, и следует о нем все разузнать…

Так, значит, Курбан успел и посланца своего направить к «начальству». Наутро мы допросили пленного — в прошлом кладбищенского вора. Поняв, что запираться бесполезно, он все рассказал.