Светлана Петрова - Беспамятство

Она сказала. Через неделю сё оформили в отдел Большакова - курьеров всегда не хватало из-за ничтожности оклада. На новом месте мотаться по городу Наде почти нс приходилось, носила бумажки из отдела в отдел, с этажа на этаж, в охотку катаясь на лифте. Когда встречалась с непосредственным начальником, глаза её, и без того большие, делались огромными, а лицо и шея нежно розовели, Виталий Сергеевич частенько звал курьершу в кабинет, она не сопротивлялась, однако сильно дрожала, то ли от страха, то ли от почтительности. Потом вдруг исчезла. Он поинтересовался у секретарши:

Где эта новенькая растяпа?

В больницу попала.

В какую?

В Первую градскую.

С чем?

Секретарша пожала плечами.

Откуда в вас, молодых, это равнодушие? - сердито буркнул В ита л и й С с ргсе ви ч.

Вечером на служебной машине подъехал к больничным воротам. Договоренность была на соответствующем уровне, и машину пропустили внутрь, а его сопроводили до самого места. Надя лежала скрючившись на узкой койке в коридоре, закутанная до подбородка в изношенное байковое одеяло. Увидев начальника, сжалась ещё больше, а из огромных глаз посыпались огромные слёзы.

Не реви, — сказал Большаков и неловко сунул ей под подушку коробку конфет. Это желание откупиться шоколадом от беспомощной девочки, которая только но случайности не умерла, показалось ему самому отвратительным. Жалость подступала к горлу. Сказал с лёгкой укоризной:

Врач доложил - тебя еле спасли. Ты сделала подпольный аборт. Зачем?

Надя молчала, но плакать перестала, раз приказано. Большакову еще острее стало сё жаль.

Дурочка. А я на тебе жениться надумал.

Сказал, хотя минуту назад об этом, казалось, нс помышлял. Но вдруг так захотелось наследников - не от тонконогой манерной фифы с претензиями, а от нормальной деревенской девки. Он ее подчинит настолько, что все дети пойдут в него.

Между тем глаза несчастной снова наполнились слезами. Слабо отозвалась:

- Не надо.

Чего нс надо?

Не надо больше меня... И насмехаться не надо.

Большаков встал, прошелся туда-сюда по протёртому местами

до досок линолеуму своими крепкими ногами в щегольских полуботинках, опять сел, наклонился к заплаканному личику.

Я договорюсь, чтобы тебя перевели в отдельную палату и начали как следует лечить. На работу не возвращайся и к бабке тоже. Сниму квартиру, будешь там жить, пока я тебе московскую прописку оформлю. Потом распишемся. Завтра пришлю фрукты, соки и все остальное.

Решение о женитьбе было, несомненно, спонтанным, если рассматривать его применительно к данной ситуации. Однако принципиальная возможность такого шага давно зрела в сознании Большакова. В удачно продвинутом по служебной лестнице советском служащем, давно оторвавшемся от своих корней, обладание властью ещё не успело до конца нивелировать нравственность и мораль, а город — уничтожить крестьянскую тягу к нормальной семье, к ласковой хлопотливой жене, к домашнему уюту. Он точно знал, что Надю не прельщают его статус или деньги. Это важно. И не его поймали в невидимые женские сети, как обычно происходит, хотя мужчины в том не признаются под пыткой. Выбор сделан им самим и вполне осмысленно. Эта девочка подходила ему по всем статьям, включая влечение, которое он к ней испытывал. Молодое, не отравленное мыслями тело, вызывало у него физическую радость.

Большаков умолчал, что поинтересовался у гинеколога: сможет ли пациентка теперь иметь детей? Он принадлежал к тем людям, которые предусматривают любые мелочи. Странно было бы нс позаботиться о главном.

Сможет, - сказал районный эскулап.

Про себя врач подивился заботе о блудной девке, но понял, какого ответа от него ждут, а также и то, что за негативную информацию хрен получишь мзду. Впрочем, он нс сильно кривил душой, потому что особой патологии не заметил, а за остальное в ответе только природа или Господь Бог - кому как нравится думать.

Через три месяца Виталий Сергеевич Большаков, тридцати двух лет, уроженец села Фимы Юрьсв-Польского района Владимирской области женился на девятнадцатилетней Надежде Федоровне Чеботаревой, из соседней деревни Филькино. Перед этим событием Надю впервые постригли в парикмахерской, сделали маникюр и педикюр, намазали кремом и напудрили. От туши для ресниц она отказалась — и так глаза словно плошки. На выданные деньги купила себе тонкие колготки, нейлоновую комбинацию с кружевами и крошечные трусики, подчёркивающие крутизну ягодиц. Стала в профиль, посмотрела в зеркало и ухмыльнулась: ни-че-во себе! Интересно, что сказала бы Люська?

Свадьба справлялась для узкого круга. В белом коротком, но последней моде, платье, сшитом на заказ в спецателье, невеста выглядела маленькой девочкой, случайно затесавшейся в волшебный пир королей, а огромные глаза, распахнутые в восторженном смятении, это сходство только усиливали. Надя себя так и ощущала: из прислуги - в принцессы.

Где взял? — с чисто мужской завистью спрашивали сослуживцы, не узнавая в молодой суженой неприметную курьершу.

Судьба деревенской беглянки круто переменилась. Она узнала, что существует достаток, о котором не ведала и не мечтала. Что, делая покупки, не надо заботиться, хватит ли денег на завтра. Что мыться можно ежедневно, а мыло и воду не экономить. И каждый день есть мороженое - эту свою неутолимую жажду она ублажала тайно. Стеснялась.

Большаков смотрел на неё с улыбкой. Хорошая девочка. Нарожает ему детей, а больше ничего и не надо, У него и в мыслях нс было толстовского бреда — что-то из юной жены лепить, но адаптировать к незнакомой среде придётся. Он приучал её к хорошим манерам, возил в магазины, в рестораны, в Большой театр, брал на приемы и праздничные застолья. Вскоре внешне Надя, если и выделялась среди других чиновничьих жен, то в лучшую сторону. Она достаточно быстро освоила всё, что касалось бытовой сферы, но проникнуть в интеллектуальную оказалась не в состоянии. Пристроить супругу хотя бы в библиотечный техникум или на курсы бухгалтеров у Большакова не получилось. Писала она с грубыми ошибками, а о точных науках имела смутное представление, даже сдачу в магазине подсчитывала с трудом: не отходя от кассы, долго мусолила деньги в руках и шевелила губами.

В конце концов Виталий Сергеевич отступился, оставив жену на домашнем хозяйстве, с которым та управлялась без особого блеска, вынеся из предыдущей нищенской жизни нулевой кулинарный опыт. Так, стряпала кое-что, не всегда съедобное, и наконец догадалась нанять женщину из Подмосковья, молодую, крепкую и простую, умеющую хорошо готовить — в то время ни один приличный дом не обходился без прислуги. А квартира у Большаковых громадная, на английский манер — в два этажа. Первый занимала кухня, гардеробная, подсобка для стиральной машины, пылесосов, гладильной доски и прочих хозяйственных атрибутов, столовая, гостиная, библиотека, в которой стоял бильярдный стол, две спальни. На втором разместилась малая столовая, детская, хозяйский кабинет и большая супружеская спальня. Но самое поразительное - на каждом этаже имелся туалет и ванная комната, тогда как в Филькино дощатый сортир был один на всех жильцов дома и стоял во дворе, возле внешнего забора, чтобы могла подъезжать машина, выкачивающая говно. Впрочем, сколько Надя себя помнила, машина нс появлялась - процедура стоила денег, хоть и небольших, а их не было. Поэтому время от времени отец переносил лёгкое смрадное строение с места на место, присыпав прежнюю яму землицей, В общем, слово «комфорт» Наде ничего не говорило, и связать его с чем-то зримым нс получалось. Новую жизнь приходилось осваивать заново на всех рубежах. Нс имея опыта или хотя бы примера, Надежда делала это по наитию и не всегда удачно.

Домработницу за глаза для краткости называла домрабой, а в глаза Антониной, относилась строго, задачи ставила конкретные, инициативу не приветствовала. Пищу, приготовленную сверх нормы или, по мнению хозяйки, неудачно, домраба должна была доедать сама, За пределы огромной кухни Тоню выпускали редко, поставив ей там же, за ширмой, раскладушку — нс барыня, условия получше, чем были у слепой бабки в коммуналке (короткий и горбатый сундук Надины бока запомнили надолго).

Большаков заметил:

Помощница по хозяйству должна есть с хозяевами за одним столом. И спать на кухне нет необходимости - можно отдать ей одну из гостевых комнат. Неудобно как-то, мы же при социализме живём, значит все равны.

Он сызмальства говорил, как надо, а думал своё, К тому же ныне всё несколько упрощал, чтобы жене было понятней, но та уверенно возразила:

Как же она может одновременно сидеть за столом и подавать еду? Пусть потом нормально поест на кухне, без спешки. И нечего ей перед сном в гостевую шастать, может на нас наткнуться — ты же сам не всегда спальню предпочитаешь, — многозначительно улыбнулась Надя. - А насчёт равенства: не думаешь же ты всерьёз, что наша Тоня равна тебе? Зачем же так говорить?