Алан Силлитоу - Ключ от двери

Один из скребачей вытянул из хлама обрывок солдатского ремня.

— Смотри-ка, Эгер, вот остатки твоего обмундирования, это когда ты во Франции воевал. — И швырнул полоску кожи к его ногам, словно змею.

Эгер поддел ремень концом скребка — того, что похуже.

— Нет, друг, это не мой. Я свой швырнул в Ламанш, когда мы двигались восвояси. — Он наступил на ремень ногой и продолжал скрести.

В двенадцать часов они побрели к костру греться. Все уверяли, что вот-вот польет дождь, некоторые уже принялись набивать мешки, собираясь уходить, но большинство осталось до конца дня. Брайн вытащил из кармана хлеб, а Эгер передал ему бутылку с холодным чаем, запить. Джек Бэрд разлегся у костра с листком газеты.

— Слушай, Эгер, тут есть кое-что для тебя, не прозевай случай, — сказал он, закуривая после завтрака сигарету «Жимолость». — Что, если тебе завербоваться, поехать воевать в Абиссинию?

Эгер привалился спиной к куче стружек.

— Вот если снимут с пособия и прогонят с этой чертовой помойки — ну тогда уж больше ничего не останется, как подставить шею.

— С пособия не снимут, — сказал Джек Бэрд. — Уж этого-то они не посмеют.

— А мне, приятель, наплевать, снимут или не снимут, — сказал Эгер. — Свалка все равно останется, как останется на веки вечные Англия. Уж в этом можешь не сомневаться.

От свалки до машиностроительного завода тянулась дорога, сейчас пустая. Грузовики раньше двух не вернутся. Брайн вытянул шею, чтобы лучше видеть здание на противоположном конце свалки, где телеги городской санитарной части выгружали содержимое помоек прямо в печи. Высокая труба посылала в небо густой дым, он тянулся вверх, как ствол старого дерева, лесного гиганта, листва которого приплюснулась к низко висящей туче и в ней растаяла. Красно-кирпичное здание стояло довольно далеко, издали казалось немного жутким. Впечатление это усугублялось его названием — «Санитарная часть», или «Санпасть», как прозвали его скребачи. От Санпасти к свалке были проложены рельсы, рабочие в толстых рукавицах работали там весь день, толкали вагонетки с еще горячей золой и сбрасывали ее в болото по обе стороны насыпи. Так вырастал еще один клин, ему предстояло впоследствии соединиться с тем клином, который образовался из мусора, наваленного грузовиками.

— И когда-нибудь здесь сделают аэродром, — фантазировал Брайн. — Чтобы бомбить старые дома, вот как наш бомбили, на Элбион-ярд.

— Чтобы немцев бомбить, ты хочешь сказать, — вставил один из скребачей.

— Фабрику построят, — возразил Эгер. — Или тюрьму. Не знаю, что им тогда больше потребуется.

На высоком бугре возле Санпасти Брайн увидел Берта. Он или не он? Да, он, еще далеко. Шагает, засунув руки в карманы, время от времени поддает ногой полусгоревшие жестянки, метя в легкую цель — лужу под откосом.

Чтобы встретиться с Бертом, надо было перейти через трясину, перепрыгивая с одного травянистого островка на другой, скользя по круглым жестянкам, скатившимся с откоса, — трава уходила из-под ног, сжимаясь будто губка. Широкими прыжками Брайн двигался к противоположному, покрытому золой краю трясины. Смотрел и дивился, как это в одном месте скопилось столько пестрой рухляди: тюфяки и кровати, почти затянутые болотом, велосипеды с колесами без шин и без спиц, торчавшие из черной маслянистой воды, точно восходящие солнца, старые полусгнившие ящики, проломленная птичья клетка, качавшаяся впереди, словно буек в море.

Разгоряченный ходьбой по трясине, он петлял, чтобы не попасть в особенно глубокие лужи и ямы. Эта «ничейная» земля была невелика, потому что до него все еще доносились резкие голоса скребачей позади на свалке, и в то же время он видел впереди, на сером откосе, почти у себя над головой, голодранца Берта, который кричал ему:

— Не поднимайся, я спущусь! У меня шоколад есть, гляди. — Похлопал себя по заднему карману штанов и продолжал шагать, выбирая место, где можно спуститься, не наступив на горячую золу.

— Кто тебе шоколад дал?

Не подымая глаз, Берт ответил:

— Никто. Сам в лавке взял. — Он потревожил ногами груду золы и жестянок. — Ты слыхал, чтобы мне когда что давали, а? — Вся масса лавиной покатилась в воду, обдав Брайна брызгами.

— А где деньги достал?

— Стащил, только и всего. — Он подошел к Брайну и уселся на жестяной бидон из-под керосина. — Я и это стащил, вытянул у Доддо из кармана, — добавил он хвастливо, вынимая из кармана целую сигарету. — Он подумает, что это Дэйв у него спер, и задаст ему трепку. И поделом Дэйву: он вчера мне уши надрал — просто так, ни за что ни про что.

Берт, щуплый, с волосами песочного цвета, был одним из многочисленных отпрысков Доддо; по его лихорадочным глазам и землистому лицу сразу видно было, что он перед жизнью выстоит. На нем были длинные мешковатые штаны, перешитые из штанов Дэйва. Как и Брайн, он начал жизнь в дни колючих мартовских снегов, сосал материнскую грудь под белым потолком кухни, битком набитой людьми, и затем получил полную свободу, так как своей очереди ждал уже другой малыш, требовавший воздуха и молока. Берт сильно чиркнул спичкой о бидон и дал огоньку разгореться, сложив пригоршнями руки с въевшейся в кожу грязью — руки взрослого.

— Здорово это — затянуться. Силу дает. У меня раз, знаешь, целая пачка сигарет была, и я просидел в лесу, пока всю не выкурил.

— Я попробовал, да чуть не сблевал.

— Ну, я не сблюю. Мне ведь уже почти десять, понятно? — Он вытащил из кармана большую плитку шоколаду. — На, отломи себе кусок. И мне тоже.

Брайн содрал голубую обертку.

— Как ты это стащил?

— Пара пустяков. Дверь в лавке была открыта. Я постоял, посмотрел, вижу — никого нет. Я — раз! — и перепрыгнул у порога через дощечку со звонком, схватил шоколад с прилавка — и дёру.

Брайн передал ему два шоколадных квадратика.

— А тебя не заметили?

— Нет, я без шума. На мне были тапки. Вот, смотри! — И он задрал кверху ногу, показывая опорки, бывшие когда-то парусиновыми тапочками на резине ценой один шиллинг и четыре пенса. — Тихо, как мышка. Только ты никому ни слова, слышишь? Да это я так, я знаю, ты языком трепать не станешь, — оборвал он себя поспешно. — Ведь ты мне брат двоюродный и первый друг на свете, не подведешь.

— Ты еще что-нибудь стащил? — спросил Брайн. «От этого Берта ты подальше, — говорил ему отец, когда семейство Доддо переехало в другой район. — Он ворюга. А если тебя сцапают как ворюгу, то пошлют на корабль, в кочегарку. Так что смотри, малый, не водись с ним».

— Ты что, думаешь, я только и делаю, что таскаю? — сказал Берт обиженно, будто и он видел ту картину, что промелькнула в сознании Брайна. — Я не ворюга. — Он швырнул вниз шиферный обломок, который пролетел над водой, то касаясь ее, то взлетая, и унес с собой обиду Берта. — Хочешь затянуться? Нет? Ну и ладно, мне больше достанется. Я просто увидел на прилавке шоколад, пошел и взял, понимаешь? Это не воровство, и ты заткнись, вот что. Отломи-ка мне еще кусок. — Берт швырнул окурок в лужу и рассмеялся, когда тот зашипел в воде. — Давай прикончим шоколад и пошли на свалку, может, чего найдем.

Берт шел впереди, учил:

— Смотри не ступи сюда, так и ухнешь в болото. Один мальчишка, приятель мой, заражение крови получил — порезал ногу о старую жестянку. Шесть недель его в больнице держали. Вот кабы мне туда. Жратву там давали — во! А ты бывал когда в Санпасти?

— Нет, ни разу, — признался Брайн и глянул на здание. Оно стояло вдали, массивное, наверху и внизу ряды окон. Дым из трубы шел уже не такой густой.

— Давай попозже сходим туда, часов в пять, когда все смоются.

Берт вытянул из воды велосипедное колесо и покатил его перед собой, подталкивая палкой.

— А ночной сторож? — спросил Брайн.

Он не мог представить себе Санпасть без сторожа. Ему вспомнились горящие печи котельной, дверцы, как ряд чудовищных пастей, в которых вместо зубов пламя, и они могут втянуть тебя и сожрать, если будешь стоять слишком долго. «Вот это и есть клиника», — сказала девочка, водившая его гулять вскоре после того, как он научился ходить.

— Никого там нет. К пяти часам печи уже почти холодные. Я на прошлой неделе ходил туда с нашим Дэйвом, в окно влезали. Я тебе покажу. — Колесо свернуло в сторону и скатилось под откос, исчезнув среди водяных пузырей. Берт швырнул ему вдогонку за компанию палку.

Палка медленно закачалась на воде. Они уже подходили к концу дороги. — Сейчас что-нибудь путное найдем, вот увидишь.

— Неплохо б, — сказал Брайн. — Только ничего там сегодня нет. Я с девяти часов скреб, а раздобыл мешок щепок, только и всего.

Берт подобрал не очень дырявый мешок и запихал в него все то, что могло оказаться полезным дома: старый котелок с прохудившимся дном (Дэйв починит, сделает прокладку), чашку без ручки, муляжные шоколадки (ребятишкам играть), слипшуюся массу тянучек (промыть под краном и съесть) и несколько пахнущих свежим деревом толстых брусков (дрова на случай стирки).