Письма в пустоту (СИ) - Ино Саша

Ну, не буду об этом. Видишь ли, я себя ненавижу, и, пожалуй, больше себя я ненавижу только Рауля и Акведук. Я знаю, все знаю. Твой наставник ни в чем не виноват, он честно пытался меня отвоевать у Игнасио, но его жалость и его недосягаемость меня бесят. Всегда бесили… Ну, а Акведук я просто ненавижу, как главного виновника моей судьбы. Я уничтожу их!

Хмуришься?! Черные чувства не пристали душе брата ордена? Ты ведь так подумал?

Да, плевать я хотел на орден. Он меня не заботит, как и эти багровые кресты с розами у вас на шеях. Я раб Игнасио, а не распятия.

Разве ты не заметил?

Я не дал до себя дотронуться, точнее, обнажить свое тело. Ты не имел права, оно даровано другому человеку. Ты сам знаешь кому.

Мои письма всегда сбивчивы, прости.

Но я не могу иначе, я мыслю ощущениями.

До сих пор не могу выкинуть из головы, наше недавнее соприкосновение. Твои руки… они не изменились, ну ни капли. Они дарят спокойствие и защищенность. Странно, да? Ты не задумывался, может, это твой божественный дар? Святая искра? Ты мог бы врачевать и увещевать безумие. С твоими руками гаснет боль… Просто уникальный дар! Скажешь, пустяки? Вовсе нет. Мои руки отличаются. Раньше я собирал ими сиреневые цветы, что растут на склонах острова, где расположен наш уютный монастырь. Цветы потом долго стояли и не увядали. Таков был мой дар… Но теперь все изменилось… Свет потух. Смерть в моих ладонях. Я дарую лишь страдание, забирая чужие жизни.

Хорошо, что ты уехал…

Так легче.

Твой жалостливый взгляд невыносим.

Почему ты не можешь поворачивать время вспять? Ты бы сделал это для меня? Ты бы поменялся со мной местами? Диего… Я бы никогда не позволил тебе этого сделать. И время, и наши роли, — кесарю кесарево. Так?

А да, я сам не заметил, как уже оказался в маршрутке. Кажется, эти пропахшие насквозь бензином колымаги именно так называются…

Ну, да, ладно… Еще одно пустое задание и расправа над Акведуком. Мне не сложно. Ведь в моих ладонях смерть. Я прикоснусь к трепещущей жизнью душе, и она, обратившись в серый призрак, тут же завянет. Мое имя Альентес. Должно быть, я и сам стал тем завывающим ветром, что пугал меня много лет назад.

— Итак, ты виделся с Альентесом. Что ты почувствовал? — тихим ровным голосом спросил монах в черной сутане, сидящий на деревянной скамейке возле клумбы красных маков. Ему едва перевалило за тридцать, а морщины только начинали собираться сеткой в уголках синих глаз. Лицо у мужчины было спокойным, а положение тела расслабленным и даже несколько вальяжным. Дополняла впечатление небрежно заплетенная коса светлых почти белесых волос, свисающая до самой земли. Непослушные кудри, слишком короткие, чтобы оказаться в косе, покрывали лоб монаха и обрамляли овальное лицо завитками.

— Не знаю, Рауль, — произнес Диего. Он был печален и понуро опустил голову.

— Тебе вроде не очень весело…

— Да, учитель.

— Узнаю чахлую энергетику Игнасио, она заставляет всех страдать, — задумчиво произнес Рауль и подергал кончиком носа, — Наверняка, она передалась тебе от Альентеса.

— Он похож на всех учеников брата Игнасио…

— Ты имеешь в виду схожесть со Слепым Скитальцем?

— Да, наверное, — Диего пожал плечами.

— Так, что ты почувствовал?

— Когда я уезжал из России мои чувства перемешались, я был в смятении. Сейчас, здесь, в стенах Alma Mater под сенью вековых деревьев, я чувствую… боль от нашей с Альентесом встречи.

Рауль покачал головой, прикрывая глаза, ослепленные лучами заходящего солнца.

— Боль, — повторил он, — Странно…

— Альентес изменился…

— Не удивительно, он уже не мальчик, которого ты знал.

— Да, он вырос, стал другим. Совсем, совсем другим!

— Он первый боевой монах ордена, ты ожидал детского лепета и восторга?

— Нет…

— Тогда что?

— Не знаю…

— Ты ведь скучал по нему? Испытывал желание увидеть?

— Да, я так обрадовался, что наконец-то увижусь с Алем… Черт!

— Тс!

— Прости… — Диего потупил голову, — Я переживаю, как он там один.

— Справится!

— Не знаю… После яда?

— Яда?

— Да… Его немного зацепило иглой… Тогда, на задании, Акведук появились так внезапно. Мы и не ожидали, что они будут нас выслеживать. Впрочем, ты читал мой отчет. Рауль?

— Читал-читал, но про яд там ни слова, — Рауль сердито нахмурился, но по всему было видно, что он не серьезно.

— Я не хотел создавать проблем Альентесу.

— Понял. И как же вы вышли из положения?

— Я высосал яд, как и учили на занятиях в медицинском классе.

— Ощутил вкус его тела?

— Ч…что? — Диего запнулся и неожиданно для себя покраснел.

— Нет, ничего. Просто, ответь, что ты почувствовал, когда твои губы коснулись его кожи?

— Рауль! Ему было плохо! Что я мог чувствовать? Да, я даже не помню своих мыслей, ведь тогда все, что я хотел это лишь помочь Альентесу. Я должен был постараться облегчить его страдание. Как ты мог…

— Расслабься, — добродушно засмеялся Рауль, — Я просто интересуюсь.

— Ладно…

— Но ты так о нем печешься… как прежде, будто ты и не расставался с ним, будто не прошло десяти лет с вашей последней встречи, будто вы все те же веселые мальчишки без забот и тревог.

— Я бы хотел вернуть время назад!

— Невозможно. Как он выглядит? Я видел его лишь мельком, Игнасио никогда не любил публичности, поэтому охраняет от нее всех своих воспитанников. Так как он?

— Красивый, немного уставший, вымотанный, но все равно…

— Интересное описание!

— Чего?

— Когда мужчина говорит о мужчине «красивый» — это странно звучит.

— Ничего подобного! Я говорю так, как есть. Мирские шаблоны не применимы к нам, розенкрейцерам.

— Наверное…

— Рауль! Учитель! — Диего встрепенулся.

— Подумай на досуге об этом.

— Но!

— Мне пора.

Рауль кивнул своему ученику и, встав со скамьи, направился неторопливой походкой к главным воротам монастыря.

— Да погоди ты!

Диего резко сорвался с места и подбежал к своему наставнику. Однако как только они поравнялись, он замер в нерешительности.

— Ну, чего же? — Рауль с интересом смотрел на понурого парня, — Диего, ты всегда таким был. Ты готов бездумно ринуться на баррикады, рушить горы ради одной цели, а потом, на рубеже стушеваться и отступить…

— Я хочу к нему! — твердым голосом произнес Диего и вскинул голову, обжигая своего собеседника яростным взглядом.

— Вот так бы и сразу, — хмыкнул Рауль, тут же став серьезным, — Боишься за него?

— Да. Он там, в этой холодной России, совсем один. Альентес… Он держится, он бьется, но ведь он все равно, как и в детстве, такой слабый и беззащитный…

— Какие глупости! Диего, он уже взрослый мужчина и может за себя постоять. Да, какого черта! Тьфу! Святые ангелы! — Рауль сбился и раздраженно помотал головой, — Альентеса превратили в бесстрастную машину убийства. Не его надо стремиться защищать, а от него… Твоего друга, улыбчивого мальчика из детства больше не существует. Понимаешь?

— Броня.

— Что? Какая еще броня?

— Это… Броня. Для меня Аль навсегда останется мальчишкой, самозабвенно поющим грустные песенки, не понимая, как прекрасен его голос и нежен облик.

— Диего… — взгляд Рауля стал мягче.

— Учитель! Я хочу к нему. Здесь, оставаясь в неведенье, я сойду с ума.

Диего сжал кулаки и уставился в землю, ловя на себе непонимающий взгляд наставника. Но замешательство длилось лишь мгновение.

Рауль выдохнул и неожиданно рассмеялся.

— И что с тобой делать? — иронично спросил мужчина, скрещивая руки на груди, — Тебя ведь не остановишь, ты как трактор.

Диего промолчал.

— Парень, — с какой-то тоской в голосе протянул Рауль, — Ты хоть понимаешь, что Альентес обречен?

— А? — Диего вздрогнул.

— Воспитанники Игнасио долго не живут, это факт. Они становятся лучшим оружием ордена, но на очень недолгий срок. Их мощь угасает, и они обречены на смерть. Ты должен был свыкнуться с мыслью, что потеряешь Альентеса. Черт… Тьфу! Святые ангелы! Мне стоило оспорить твое участие в этом задании… Но кто знал, что твое сердце так отзовется?!