Флейта (СИ) - "Melara-sama"

Журналисты расселись по голубым в полоску диванам и креслам и уставились на меня.

А я смотрел на детей. Их сейчас было всего с десяток, но зато именно отвоеванных у системы. Они смотрели настороженно и держались ближе к Бетховену и Рею. Я улыбнулся самой маленькой девочке, ее звали Роза, ее я просто вырвал из рук ополоумевшей воспитательницы. Девочка робко слезла с дивана и меленькими шажками подошла ко мне, я присел на корточки, и она обняла меня за шею.

Вспышки, вспышки, вспышки…

Я сел в свободное кресло и устроил Розу на руках, она лишь прижалась ко мне.

- Итак, господа, отвечая на вопросы, я намерен получить от Вас помощь. Она будет заключаться в подробной и качественной рекламе. Мы - не приют и не детдом, мы - дом для детей-сирот. Именно Дом, с большой буквы. Не благотворительная организация, занимающаяся вроде бы проблемами детей-сирот, а именно помогающая им вступить во взрослую жизнь с багажом знаний и с профессией, мы будем учить, развивать, заниматься дикцией и даже этикетом.

При этих словах Итон не смог сдержать смешок, я тоже улыбнулся шире.

– В программу обучения также будет входить музыкальное образование, хореография, сольфеджио, и тех детей, кто проявит рвение в этой, и не только, области, мы будем направлять в специальные учебные заведения, с которыми подписали контракты.

- Мистер Максвелл, это все очень хорошо, и перспектива молодых дарований, описанная Вами, прекрасна. Но нам всем хотелось бы узнать нечто другое… - начала молодая рыженькая, но уже с акульей хваткой, журналистка, как только я замолчал.

- Я понимаю Ваше рвение, но я еще раз повторюсь: мы собрались здесь по другому поводу.

- Узнаю Миража! – хохотнул мужчина на диванчике слева, я тоже ухмыльнулся. – Но, я так понимаю, хоть мы давно знакомы, Вы, мсье Максвелл, совершенно другой человек… а это интересно всем нам. Вы занялись благородным и прекрасным делом, но утолите наше любопытство, расскажите о себе хоть немного.

В этот миг дверь гостиной открылась, и в нее вошел Шел с подносом.

- Простите, задержался на кухне. – Немного смущенно, но смотря только на меня и Розу. – О, у меня уже конкуренты, а только на минутку отвлекся.

Мои ребята не выдержали и засмеялись. Журналистская братия тоже, но каждый из них не забывал щелкать, как Ноэль подошел к столику рядом с ними, поставил поднос с канапе, и устроился рядом с нами с малышкой, прямо на полу, на пушистом ковре цвета лазури. Маленькая Роза погладила его по голове, и я немного позавидовал ее детской непосредственности, но тоже украдкой запустил руку в его шелковистые волосы. Он запрокинул голову и улыбнулся нам.

За неделю мы тут все познакомились. Конечно, было трудно, и первые несколько дней ребята были очень насторожены и на контакт шли неохотно. Первый, как ни странно, пробился Кот.

Роза не отходила от меня почти сутки, она не разговаривает, но у нее потрясающие карие глаза, почти с такими же золотистыми искорками, как у Шела. Итон даже пошутил вчера, что мы похожи на семью, а я воспринял это как-то до боли тепло.

Они все моя семья, но есть люди, которым отведено самое укромное место в моем сердце.

Журналисты задавали вопросы наперебой, я старался держать их в рамках, и моя профессиональная выдержка спасала в период самых нелепых вопросов, на которые даже Кот не мог ответить.

Когда мы проводили экскурсию по территории ранчо, на их лицах было написано только одно «Ничего себе, сколько же вбухано», но я невозмутимо игнорировал финансовый вопрос. А вот идущие рядом будущие спонсоры весьма интересовались им, на что я лишь загадочно улыбался. Наши финансы были в полном порядке, и даже вложения моего отца здесь были не причем. Я просто продал то, что было мне не нужно, самолет, например, и еще один журнал, осталась только Ханна, но и там, в основном, управляла она, это меня устраивало. И доходы были, так что волнение спонсоров я не разделял, мы сможем содержать все в первозданном виде. Да собственно, мы это сделаем и все.

Они уезжали довольные, с очередной сенсацией, с багажом интриг и наконец-то заполучившими интервью в приватной обстановке. Я рассказал им о Ноэле, рассказал им о потере голоса, я рассказал почти все, утаивая те моменты, которые считал личными.

Я был действительно откровенен, и они приняли меня таким, с немного несвойственным мне поведением, новым, но все таким же целеустремленным и значимым.

Я не потерял ничего, только приобрел счастье - и в душе теперь все ее кусочки и нет надрыва, и только песня флейты, мелодия завершения и нового начала.

Я поднялся в комнату Розы, девочка сидела на мягком большом подоконнике и смотрела, как ребята в вечерней заре играют в футбол.

- Спать не пора, Роза? – тихо спросил я.

Она не ответила, а я невольно вспомнил себя больше семи месяцев назад. Девочка покачала головой.

- Тони? – послышалось от двери, и в комнату вошел мой любимый мальчик.

Ноэль тоже изменился, хотя не так сильно, как я. Его детскость давно ушла, и ее место заменила юношеская грация, глаза стали другие, и в них больше нет той тоски и испуга. Я рад этим переменам. Искренне рад.

Он подошел ближе, и я обнял его, с другого боку ко мне прижалась Роза, я погладил ее по белокурым волосам.

Было спокойно и не хватало только одного.

- Шел, сыграй нам. – Тихо попросил я.

- Твой подарок? – также тихо спросил он, я кивнул. – Хорошо.

Флейта в футляре лежала тут же на подоконнике, мы вчера тут занимались с Розой и несколькими желающими.

Он взял ее в свои изящные ручки и поднес к чувственным губам, и она запела песню.

Как в первый раз, только сейчас ее мелодия была завершенной, полной, моей.

Он играл ее только для меня, всем своим существом выражая свои чувства.

Я прикрыл глаза и уткнулся в его волосы, пахнущие лимоном.

Мой мальчик. Все теперь будет по-другому - лучше, качественней, реальней, и только твоя флейта для меня навсегда - оплот надежды и мечтаний.

Эпилог.

- Энтони, ты что, опять не понимаешь? – спросил меня голос матери.

- Нет, мама, я не приеду на очередной банкет по случаю… - серьезно ответил я, помешивая в миске тесто. – У меня полно других, более важных, дел.

- Я понимаю, но этот вопрос не терпит твоего отсутствия! – взвизгнула она, я даже остановил венчик. Моя мать никогда так не разговаривала.

- Мама, что случилось на сей раз? Мы не виделись и не слышались полтора года, мама! – я отставил миску и повернулся к столу, взял другую, с клубникой.