Татьяна Туринская - ...Не повод для знакомства

— Сука! — Саша-Аметист с силой швырнул на стол пачку фотографий. — Тварь! Паскуда!!! Убью!

Он давно подозревал. Да что там подозревал, он попросту был уверен, что Люська ему изменяет, а теперь появились и доказательства. Шалава! Ну теперь держись, гадина…

Давно следовало нанять детектива и проверить, чем она занимается в его отсутствие. Ну ничего, лучше поздно, чем никогда…Теперь она быстро соскочит с его фамилии…

Они женаты уже почти два года. И все два года Аметист недоумевал, зачем он на ней женился. Повелся на общее увлечение. Мода такая была в то время среди братвы жениться на длинноногих грудастых блондинках. Чем меньше извилин в голове у невесты, тем выше класс. Хорошо хоть не поленился брачный контракт составить! Теперь, с такими-то доказательствами, она после развода останется ни с чем. Так ей, дуре, и надо! Не хрен ноги раздвигать перед каждым встречным-поперечным!

И ведь ладно бы любовь вдруг приключилась, ну с кем не бывает? Так ведь нет, у нее такая "любовь" каждый день случается, а то и не по одному разу. Такая "любовь" нимфоманией называется. Ей без разницы, под кого ложиться — хоть под банкира, хоть под грузчика, лишь бы мужик был. Шалава она и есть… Ирония судьбы — ведь с предыдущей женой, Юлькой, он развелся как раз по противоположной причине — той было наплевать на секс. До женитьбы она делала вид, что ей это дело очень даже по вкусу, а после свадьбы оказалось совсем наоборот. Поначалу прикрывалась то усталостью, то головной болью, то еще чем нибудь. А потом откровенно заявила законному супругу: иди, мол, к ближайшей гостинице, да сними себе телку на ночь, а меня оставь в покое. Или, еще лучше, купи себе бабу надувную да забавляйся с ней целыми днями, и в плане безопасности отличное средство — уж от резиновой-то ты никакой болячки не подхватишь! Ох и больно было услышать такое… Самое обидное, что с Юлькой ему было хорошо. Нет, не в постели, там-то как раз бывало и лучше, а в плане духовности. Конечно, особо душевным Саньку не назовешь, но и он, как говорится, не постелью единой… Да и внешне Юлька была хоть куда, Люська-шалава перед ней моль бледная. Да-а, не везет ему в личной жизни…

Вообще-то, Юлька у него тоже не первый опыт семейной жизни. С Юлькой он и прожил-то всего несколько месяцев, чуть больше полугода. А до этого была Оля. С ней семейная симфония тянулась несколько лет, то затухая, то вновь разгораясь на некоторое время.

На Ольге он женился в неполных 20 лет по глупости, по дурости, по молодости лет… Ей и вовсе в ту пору только-только 18 стукнуло. Любовь была первая, любовь была дикая… Пока жили каждый у своих родителей — все было замечательно, надышаться друг другом не могли. Стоило поселиться в одном доме, как начинали отчего-то друг дружку тихо ненавидеть. Что им мешало быть вместе — ни он, ни она сказать не могли. Но какая-то незримая стена стояла между ними неодолимой преградой, превращая любящих людей в лютых ненавистников. Только разбегались по папам-мамам, как тут же любовь вспыхивала с новой силой, но увы, опять ненадолго… Тянулась вся эта катавасия лет шесть, и еще неизвестно, чем бы закончился этот брак, не случись у Саньки в то время коротенький, ни к чему не обязывающий романчик на стороне. Да сколько их было, таких романов, и Ольга, если и не знала наверняка, то уж точно догадывалась об их существовании. Такие мимолетные Санькины закидоны ее мало беспокоили, потому как уверена она была в его любви к себе на двести пятьдесят процентов с гаком. Но однажды…

Саша родился и большую часть жизни прожил в славном городе Красноярске. Семья парню досталась более чем приличная: мама Анна Федоровна — заслуженный учитель России, педагог с огромным стажем. Чуть не четверть жителей Красноярска можно было назвать ее учениками. Или хотя бы родственниками ее учеников. В общем, была Анна Федоровна Брюллова фигурой в городе заметной. В конце-концов ее, такую положительную коммунистку, выбрали народным депутатом сначала городского разлива, а потом и до краевого доросла. Папа тоже не подкачал. Филипп Игнатьевич был главным механиком большого и архисекретного военного завода, так называемого почтового ящика. Родители — уважаемые в городе люди, дом — полная чаша, а сын… Сынуля вырос балованным и хитрожопым парнем. Все всегда сходило ему с рук. Поначалу — мальчишеские проказы, позже — более серьезные делишки. Его друзья за подобные "шалости" уже сроки отмотали, а Саньке — все ничего, как с гуся вода. Куда б ни вляпался, мама с папой из любой грязи вытащат…

Потихоньку, понемножку Саша стал хорошо известен в городских криминальных кругах. Занимался разными делами, но не зарывался — воровство и кровь были не для него, он предпочитал отнимать деньги у людей более чистыми методами. Кидануть в картишки, например, или завернуть сложную аферу, да так, чтобы концы в воду… Временами он все же попадал в поле зрения правоохранительных органов, но мама-депутат была тут как тут, вслед за мамой следовал звонок из первого отдела самого секретного в крае объекта. Вот так, общими усилиями, родители и вытягивали сыночка из всех передряг.

А однажды так и вовсе подфартило — одна из многочисленных избирателей, главврач местного дурдома, за помощь с жилыми квадратными метрами отблагодарила Анну Федоровну справочкой из психдиспансера для депутатского сыночка: мол, имярек в силу такой-то болезни не совсем отвечает за свои действия, а потому гонениям за совершенные деяния не подлежит… И началась с тех пор у Сашеньки жизнь беззаботная. Правда, по маменькиной просьбе он не наглел, по-прежнему предпочитая полузаконные способы экспроприации денежных знаков у законопослушных граждан.

Криминальный мир принял депутатского сынка с распростертыми объятиями — мало того, что самому все с рук сходит, так при случае маменька и за "друга детства" похлопочет, или за "соседа по парте". От знаменитой фамилии Брюллов стали Сашу кликать Брюликом, потом пошло в разнобой — кто Алмазом обзовет, кто Изумрудом. Потом все чаще стали величать Аметистом, да так и прилепилась кликуха — Саша-Аметист.

Братва Аметиста уважала за ручки золотые. В картишки с ним садиться — себе дороже выйдет. И ведь поймать его на мухляже было невозможно, Саша в своем деле был артистом, за что иногда его называли Акопяном. Был у него еще один непревзойденный талант, в наше время буквально золотоносный — мог Саня нарисовать любую подпись, какой бы закрученной-навороченной она ни была. Да так рисовал, что хозяин подписи не мог понять, что это подделка, и долго ломал голову, как же он мог подписать такую бумагу…