Яков Шехтер - Каббала и бесы

Книга, которую вы держите в руках, есть не что иное, как эзотерическое путешествие в тайный мир иудаизма и каббалы. Мы открываем двери в этот мир с неожиданной стороны. Секреты еврейской эзотерики переданы Яковом Шехтером средствами художественной прозы, и к тому же – впервые в истории литературы – на русском языке.

Соединение в любви двух душ, мужской и женской – это сердцевина мистики и самая большая тайна Вселенной. Совокупление мужа и жены, предназначенных друг другу – не «грех», не уступка дьяволу, но осуществление замысла Творения. Поэтому бесы стараются поставить подножку именно здесь…

В «Ноам алихот»,[1] самой старой синагоге Реховота, завелась нечистая сила. Демон поселился в «биме», возвышении, на котором читают свиток Торы. Чтец едва успевал произнести несколько слов, как из глубины «бимы» раздавался злобный хохот.

Второй дух забрался в старую печку и завывал во время молитвы, мешая благочестивым прихожанам сосредоточить мысли на возвышенном. Да и о каком возвышенном могла идти речь, когда демоны откровенно глумились над Святым Писанием и его почитателями!

Случись такая неприятность лет сто назад, раввины бы знали, как утихомирить нечистую силу, но в наши дни знания эти рассеялись, да и нынешние раввины не чета прежним. Во всяком деле существует инфляция, сами понимаете…

Проблема усугублялась еще тем, что раввина в синагоге не было. Рав Штарк, умерший два года назад, занимал свой пост почти пятьдесят лет, и увидеть кого-то другого восседающим в его кресле не представлялось возможным. Теперь делами общины управлял совет: двое переизбираемых членов и неизменный староста – реб Вульф. Реб Вульф исправно прислуживал раввину почти три десятилетия и вот достиг наконец, вершины власти и великолепия.

Покойный раввин приехал в Реховот в начале прошлого века прямо из Каунаса и наверняка хорошо помнил историю с изгнанием тамошними мудрецами диббука[2] из тела несчастной женщины. О, будь он жив, нечистая сила быстро бы покинула пределы синагоги, если б вообще рискнула проникнуть за ее священные стены! Но, но и но! Не мы решаем судьбы, не нам расписывать времена и расставлять знаки.

Молиться в синагоге стало невозможно. Прихожане перешли в маленький зал, в котором обычно устраивали небольшое угощение после субботней молитвы. Но даже из-за плотно прикрытых дверей доносились вой и непотребный хохот. Бесы старались вовсю, не было никакого сомнения в том, что их цель – полный захват синагоги.

В общем-то, цель была почти достигнута: если в будние дни миньян[3] с грехом пополам удавалось собрать, то в субботу, в «шабес койдеш»,[4] на вечернюю молитву явились только члены правления. Впервые за многие-многие годы в «Ноам алихот» не отпраздновали встречу субботы.

Синагога располагалась в самом центре города, рядом с рынком. Она была одним из первых зданий, построенных в обновленном Реховоте, и первоначально служила для отражения атак арабских банд. Строили ее как форпост: толстые стены с окнами, похожими на бойницы, смотровая башенка на крыше, массивные двери. Внутреннее убранство соответствовало выбранному стилю: тяжелые дубовые скамьи с ящиками для молитвенников, резной, темного дерева арон-акодеш,[5] высокий потолок, украшенный гербами колен Израилевых.

Внушительных размеров печь, построенная архитектором, выходцем из Восточной Европы, оказалась бесполезной – температура воздуха в Реховоте не опускалась ниже плюс десяти даже в самые суровые зимы. Но сносить печь не решились, и реб Вульф приспособил ее внутреннюю полость для хранения разных принадлежностей синагогального быта.

Вдоль стен стояли покрытые потрескавшимся шоколадным лаком книжные шкафы, набитые старыми книгами. Шкафы покрывали искусно вырезанные из дерева гранаты, львиные морды, скипетры и короны.[6] Дверцы шкафов украшали граненые стекла старинной работы. Узкие полосы света, проникающие сквозь окна-бойницы, переливались в гранях, создавая удивительную атмосферу уюта и причастности.

Молились в синагоге простые люди: подсобные рабочие, владельцы маленьких лавочек, ремесленники, торговцы с расположенного по соседству рынка. Религиозные районы Реховота размещались на другом конце разросшегося города, и раввины, ученики ешив и прочий профессионально изучающий Тору люд в нее не попадали.

Покойный рав Штарк ежедневно нахаживал многие километры от своего дома до синагоги, а когда ослаб и уже не мог проделывать такие расстояния пешком, кто-нибудь из прихожан привозил его на автомобиле.

Соседство с рынком, поначалу отдаленное, но постепенно превратившееся в тесное объятие, мешало и прихожанам, и горластым продавцам. Торговые ряды начинались сразу у задней стены синагоги, базарный шум, ломящийся сквозь щели рассохшихся от старости окон, сбивал мысли прихожан с приподнятого лада.

Здание синагоги, ее двор, усаженный мохнатыми от возраста тополями, подсобки и отдельно стоящий домик туалета планировались в те далекие времена, когда о генеральном плане застройки Реховота не существовало даже зеленого понятия. А посему места – голой красноватой земли с проплешинами камней – не жалели. Но сегодня, когда цена квадратного метра площади рынка подскочила до десятков тысяч долларов, синагога с ее громадным двором стала привлекать нервное внимание деловых людей и людишек. Раву Штарку неоднократно предлагали выстроить за счет рынка другое здание, куда роскошнее существующего, но где-нибудь на окраине. Затем к обещанному зданию прибавились новая мебель, кондиционеры, квартира для раввина, машина для его заместителя и всякие мелочи для прихожан вроде бесплатного набора овощей для субботнего обеда. Рав Штарк не соглашался.

– Наш город начался с этой синагоги, – говаривал он. – И пока она стоит на своем месте, есть гарантия его дальнейшего существования.

Деловых людей от таких заявлений разбирал смех. Но право на территорию было зафиксировано в одном из первых постановлений поселкового совета Реховота, и деловым людям оставалось только приходить в ясные летние ночи под стены «Ноам алихот» и выть на луну.

Рав Штарк был ортодоксальным евреем, и ортодоксальность, превратившись в свойство характера, наложила отпечаток на происходящее вокруг. Его мир пронизывала единая логика: всё – от мельчайших, незначительных событий до происшествий чрезвычайной важности – располагалось на одном стержне, соединяющем Землю с Небом. На любые вопросы существовал ответ, нужно было лишь не полениться и хорошо поискать в книгах.