На чаше весов (СИ) - Кочетова Наталья

…— Главное, что мы должны сейчас сделать — это объединиться. Нужно научиться таким навыкам и качествам… чтобы переживаемая нами эпидемия не разрушила нас. Мы должны заботиться друг о друге, и тогда ситуаций, подобной вчерашней, — этой страшной аварии, унесшей жизни четырнадцати человек, — не будет. Следите не только за своим здоровьем, но и за здоровьем и поведением своих близких, не позволяйте им…

Шарю рукой по постели, и наощупь нахожу пульт, выключаю телевизор и лицо круглолицего политика, проникновенно вещающего с экрана, исчезает.

Так себе начало утра. Пора купить будильник, и отключить таймер на телевизоре. Все равно веселую передачу, будившую меня по утрам, больше не транслируют. Ее место заняли новости. А в настоящее время они в большинстве своем безрадостные и тревожащие, начинать с подобного утро — испортить себе весь день.

Часы на стене показывают шесть утра. Со вздохом встаю с тёплой постели, разминаю затекшую от неправильного положения во сне шею. Сегодня четверг, а значит, так же, как и завтра, я работаю в офисе. В остальное время — дистанционно, на дому. Мне нравится моя работа и возможность зарабатывать, не выходя из дома. С издержками вроде офисной работы дважды в неделю, приходится мириться.

Быстро умываюсь, чищу зубы. Съедаю свой здоровый завтрак и запиваю ровно тремя глотками воды. У меня все рассчитано, каждая капля на счету. Сначала я отмеряла каждое утро по сто грамм в мерном стакане, но после приспособились мерить глотками. С ностальгией вспоминаю, как ещё месяц назад каждое утро выпивала целую чашку кофе. Пусть и без кофеина, но все же… Теперь мне, как и большинству других людей, даже это недоступно.

Сейчас я пью кофе только по пятницам. Пятьдесят грамм отменного бразильского кофе на чистейшей родниковой воде из Германии, в честь окончания рабочей недели — просто волшебной щедрости бонус от руководства всем сотрудникам компании.

У меня прекрасная работа.

Бережно наливаю в двухсотграммовую бутылку воды и кладу её в спортивную сумку, где уже приготовлены со вчерашнего вечера спортивный костюм и кроссовки. Сегодня я выхожу из дома пораньше, чтобы позаниматься с часок в спортзале, расположенном в подвальном помещении нашего бизнес центра, перед началом рабочего дня. Моей силы воли только на это и хватает. Один раз в неделю, один час. Мой кардиолог был бы не доволен, если бы узнал, как злостно я нарушаю его рекомендации об обязательных кардионагрузках.

Перед тем, как открыть дверь и выйти из квартиры, делаю почти ритуальный обряд: три глубоких вдоха, медленных выдоха, и абсолютная концентрация на своих внутренних ощущениях. И только в этом полумедитанивном состоянии я наконец выхожу на улицу. Солнце только встает, ещё очень рано и по пути я не встречаю случайных прохожих, во дворе вижу лишь дворника, подметающего осеннюю листву, да пару облезлых собак, прелаивающихся между собой.

Офис, где я работаю, находится в двадцати минутах ходьбы. Иногда я разрешаю себе подольше поспать, и подъезжаю на автобусе, но стараюсь этим не злоупотреблять: слишком много людей ездит в общественном транспорте в час пик. Слишком много людей — ад для меня.

Ещё только сентябрь, но на улице холодно. Пронизывающий ветер так и норовит забраться за пазуху, поэтому я поднимаю воротник тонкой кожаной куртки и прибавляю шаг. Выхожу со дворов на проспект. Здесь уже более оживленно. Куда-то спешат редкие прохожие, снуют по дороге автомобили. Я подхожу к пешеходному переходу почти одновременно с тем, как загорается зелёный сигнал светофора. Я почти делаю шаг на дорогу, но вдруг останавливаюсь.

Не сразу понимаю, что происходит. Сначала я чувствую панику. Нет, не панику, а… ПАНИКУ. Кричащую, парализующую. Я останавливаюсь как вкопанная у края тротуара. Умом понимаю, что это не мой страх — ничего не могло бы вдруг так сильно меня напугать — но тело ведет себя так, будто я в опасности, будто это мои собственные чувства. Я замираю, не в силах пошевелиться, скованная тисками животного ужаса. Только потом, через несколько секунд, я слышу визг шин, а еще через секунду боковым зрением — движение. По дороге прямо на красный сигнал светофора несется чёрный седан. Виляет, дергается, но продолжает ехать. Он проносится прямо передо мной, и мое сердце едва не вылетает из груди. Автомобиль пролетает ещё несколько метров, и, не в состоянии войти в поворот, врезается в опору рекламного баннера. Через несколько секунд из машины выбирается водитель, хватается за голову, ругается матом. Вместе с ним я чувствую, как страх потихоньку отступает, тело ненадолго расслабляется, испытывая облегчение от того, что все закончилось, но уже через несколько секунд место страха занимает злость. Снова не моя.

Не знаю, что случилось с этим мужчиной. То ли его автомобиль неисправен, то ли у водителя проблемы со зрением. Ничему уже не удивляюсь в нынешней ситуации.

Последний месяц ДТП участились, умножились в несколько раз. Число инфицированных растет, а вместе с ним и число происшествий на почве полной или частичной потери зрения. В новостях говорят о том, что количество аварий в сутки исчисляется теперь уже в тысячах. Власти призывают быть бдительными и при малейших признаках инфицирования, будь то потеря зрения или просто сложности с ориентацией в пространстве, оставаться дома. Вызывать врача и ни при каких обстоятельствах не выходить на улицу. Но люди не внемлют призывам. Им нужно на что-то жить, нужно работать. Сейчас, чтобы купить минимальный набор продуктов на неделю, требуется месячная зарплата. И это я не говорю о воде. Если вам повезет вы получите свою норму утром в воскресенье, если нет — не останется ничего другого, как влезать в кредит.

Я перевожу дыхание, стараясь отстраниться, снова максимально погрузиться в себя, но меня продолжает потряхивать из-за произошедшего.

Если бы я не почувствовала неладное, не запнулась на тротуаре, этот автомобиль размазал бы меня по асфальту. Это первый и единственный раз, когда мое проклятие сослужило мне хорошую службу. Буквально спасло мне жизнь. Всего лишь какой-то шаг на пешеходный переход, и я была бы мертва. Это был бы мой последний шаг. Роковой шаг.

Я делаю глубокий вдох и спешу убраться подальше от исходящего злостью мужчины и пешеходного перехода, едва не отобравшего мою жизнь. Тогда я еще не знаю, что через несколько часов пожалею о том, что не сделала тот роковой шаг.

Вхожу в спортзал, но понимаю, что не смогу заниматься — чувствую тошноту и головокружение — обычная постреакция на чью-то сильную эмоцию. Делаю крошечный глоток воды и заставляю себя влезть на беговую дорожку. Пробегаю всего лишь три километра, и останавливаюсь. Пот льет с меня ручьем, пить хочется невыносимо и я осушаю почти всю бутылку разом. Зажимаю рот рукой, давя в себе рвотный позыв. Черт. Давно со мной такого не было.

Я постаралась устроить свою жизнь так, чтобы сталкиваться с как можно меньшим количеством людей: я не завожу отношений, у меня нет друзей или приятелей, я не общаюсь с соседями, коллегами, и не хожу на тим-билдинг-тусовки. Я сознательно отказалась от общения, чтобы оставаться в себе, и чувствовать только то, что моё. Но совсем избежать ситуаций, подобной сегодняшней, не удается. В автобусе, в магазине, на улице, на работе рано или поздно случаются разные происшествия, вызывающие у людей яркие эмоции. И будь то страх, горе, радость или восторг, неважно, как бы не ощущалась эта эмоция во время ее проживания, после — я чувствую себя просто отвратительно. Вот, как сейчас.

Жалею, что вообще спустилась в зал, лучше бы прогулялась на свежем воздухе, знала же, что буду не в состоянии, так теперь еще и до вечера у меня совсем не осталось питьевой воды.

Ругаю себя и с тяжелым вздохом иду в раздевалку. Принимаю контрастный душ, чтобы хоть немного привести себя в норму. Одеваюсь и отправляюсь на шестой этаж, где расположена фирма, на которой я работаю. Перед тем как открыть дверь, снова закрываю глаза и концентрируюсь на внутренних ощущениях. Мысленно проговариваю, что это сознание только мое, я не пущу в него чужие чувства. Делаю глубокий вдох и вхожу в офис. Здороваюсь с коллегами и быстро шагаю к своему кабинету.