Милая Лиза (СИ) - Осадчая Виктория

Ночь. За окном она густая и непроглядная, подсвеченная светом уставших фонарей. В длинном больничном коридоре, недалеко от операционной ждут вестей несколько человек. Одна из люминесцентных ламп, что прижилась под потолком, неисправна. Она то и дело мигает и издает неприятные звуки, делая и без того трехчасовое ожидание еще напряженнее.

Один из ожидающих — мужчина, которому, если верить часам, вчера исполнилось пятьдесят лет. На его крупной медвежьей фигуре сидит идеально серый костюм, размах плеч богатырский, черты лица рубленные, спрятанные под густой бородой. Да и имя у него созвучное с его внешностью — Михаил. Михаил Андреевич Богатырев.

Справа от него, оперевшись на родное плечо, которое всегда поддержит, сидит его супруга — Татьяна Юрьевна. Хрупкая женщина, с волшебными руками, которые сейчас сжаты в плотный замок. Ее зеленые глаза закрыты, но женщина не спит. На ней все еще вечернее платье. Волосы собраны на затылке в тугой пучок. Эти часы превратили ее из шикарной женщины, которая совсем не соответствует своему возрасту, в усталую старушку. Хотя она всего на три года младше своего супруга.

На подлокотнике дивана, обняв мать одной рукой сидит их старшая дочь — Софья. Она одета в больничную сорочку. На ее высоком лбу красуется пластырь, за которым спрятано четыре шва. Под правый глаз расползается отек, руки все в ссадинах и царапинах. Но несмотря на это, она очень красива, с аристократичными чертами лица, такими же зелеными глазами, как у мамы.

На подоконнике сидит вторая дочь — Евгения. Она созерцает огоньки, что теплятся там вдалеке. Девушка худенькая, хрупкая. На ее коже все еще лежит свежий загар, оставшийся после последней командировки. В огромных глазах блестят слезы. Не привыкла она к таким выкрутасам судьбы. Ужасно хочется курить, но она понимает, что пока не время.

На руках ее сестры-двойняшки спит крепким сном ее маленькая трехлетняя дочурка. Только ее не волнует происходящее вокруг. Саша, которая старше Жени всего на сорок минут, облачена в спортивный костюм. Она полная противоположность сестры, как во внешности, так и по характеру. Говорят, она похожа больше на папу. Осветленные локоны до сих пор аккуратно уложены в высокую вечернюю прическу, хотя макияж давно смыт в больничном туалете слезами.

Младшая из всех сестер — Василиса. Устроилась около Саши на диванчике. Как и любая шестнадцатилетняя девушка, сейчас она больше волнуется по поводу того, как ужасно выглядит в этой больнице. Рядом лежит телефон, к которому она не притронулась в последние часы. В ее идеальном вечернем образе не хватает только двух вещей — настроения и уверенности. Ну, да! Она немного комплексует по тому поводу, что фигурой пошла в отца, и сейчас выглядит крупнее своих сестер. А вот настроение… Тут уже зависит от Лизы.

Лиза Богатырева — предпоследняя дочь в этой большой семье. Сейчас она находится в операционной и ее жизнь висит на волоске. А самое страшное, что даже если она выживет, то вернуть ту упертую, безбашенную девочку будет очень тяжело, если вообще возможно. Но на то они и семья, чтобы поддерживать друг друга в самый трудный момент. И Лиза… Она обязательно выкарабкается, а они будут рядом. Всегда!..

Утро в нашем «общежитии», как я называла родительскую квартиру, началось, как всегда шумно. Мой организм всё ещё отходил от мастер-класса, который в нашем городе проводил модный московский хореограф. Поэтому подниматься, несмотря на общее обилие аппетитных запахов в воздухе, доносящихся из кухни, где орудовал папа, и голоса моих сестёр, пытающихся первыми занять два имеющихся в доме санузла, не могли меня заставить открыть глаза. Ещё такая рань.

— Вставай, спящая лентяйка, — послышался где-то в комнате зловещий голос Васьки. Ну, началось! Теперь каждый посчитает своим долгом залезть в мое личное пространство и поднять с постели.

— Иди нафиг! — отмахнулась я, накрываясь одеялом с головой.

— Ну, Лизок, — начала она клянчить, — мне в школу скоро. Кто меня заплетет?

— Боже, Васек, — зарычала я, поднимая корпус до положения «полусидя — полулежа».

Моя младшая сестра медленно превращалась в Рапунцель. Особенность ее волос была в том, что они быстро росли. А эта дурында вычитала где то, что наши предки-славяне предавали своим косами мифическую силу, мол, в них сохраняются знания и вообще способности человека. Вот эта ненормальная создала себе суеверие, что таким образом у неё получится без проблем сдать ЕГЭ. А противная директриса докопалась до неё на счёт причёски. Вот и приходилось каждое утро что-нибудь выдумывать.

— Косу. Сегодня только косу. У меня руки болят.

— Бедная ты моя женщина. А у шефа не пробовала своего выбить абонемент в тренажерку?

— Наверное, придётся, — вздохнула тяжело.

Потяну ли я ещё её? Они-то не знают, что я взяла себе ещё две группы. Так. О чём это я? О танцах.

Всё о них. Из них была сложена вся моя жизнь. Ими я дышала, ими я жила. Даже из дома сбежала когда-то. Но…

Теперь у меня было чужое тело. Чужое во всех смыслах, так как после аварии оно перестало меня слушаться. И всё, что было достигнуто до двадцати одного года, кануло в лету.

Два месяца назад я устроилась в фитнес-клуб. Хотя мой лечащий врач и был настроен категорично, но сидеть восемь месяцев в инвалидном кресле, потом учиться ходить, словно маленький ребёнок, и упускать возможность танцевать? О, Нет! Это было не про меня.

Как говорил мой шеф: «Хореографов много, а ненормальная всего одна». Ну, и совал ко мне на занятия всех, кого не попадя. Уже даже будущим молодоженам танцы ставила. Конечно, кое-какие вещи приходилось объяснять на пальцах, так как возможности показать у меня не было. Выкладывалась по полной, посещала всевозможные мастер-классы, потом закидывалась обезболивающими, чтобы уснуть. Ладно, пусть поживут в неведении.

Пока на голове Василисы получалась коса, я успела узнать много нового по всемирной истории, по которой у неё сегодня была контрольная. Вот мне бы такие мозги.

— Лиса, Лиса, она меня мучает — в комнату влетело ещё одно косматое чудо, снося на своём пути всех и вся. Прыгнула на кровать, спряталась за моей широкой спиной.

— Варя, я опоздаю, — завопила Женька, выдирая из-за меня дочь. Но та уворачивалась и хохотала.

— Ты больно делаешь. Лисочка, заплети меня, — упорно произносила она «с» вместо «з».

— Да вам что тут, бесплатная парикмахерская? — закатила я глаза.

— Вот, не хочет она. А я тебе волосы обрежу, обещаю, — пригрозила Женька, тыча в воздух расчёской.

— Иди уже собирайся, мамаша, — вздохнула я. Ну что ж, поспать всё равно больше не удастся.

— Спасибо! — чмокнула меня в щеку старшая из двойняшек, удаляясь на кухню вместе с Василисой. Дурдом какой-то.

— Ну и что, принцесса, что будем сооружать тебе?

— Тут косичка, тут тоже, — она потыкала пальчиком в макушку, где должны были быть те самые косы. А затем переместилась на затылок. — А здесь хвостик.

Ну, раз ребятенок просит.

Через минут сорок квартира затихла. Мои разбежались по своим делам, оставив меня в гордом одиночестве. А это означало, что, наконец, можно принять спокойно душ, и никто тебя не будет торопить. А ещё можно позавтракать в тишине, наслаждаясь блинчиками с кленовым сиропом и какао. А ещё горячие бутерброды с овощами и бужениной. Папуля нас балует. И это при том, что в доме шестеро взрослых тёток. По-моему, от Варьки в ее пятилетнем возрасте и то пользы больше.

Джинсы призывно смотрели на меня из шкафа, говоря: «Одень. Тебе нужно спрятать себя от всех». Ноооо… За окном цвёл и пах май, который через пару неделек перерастет в настоящее лето, а я уже два года не носила платьев. И что это с нашим настроением сегодня?

В закромах шкафа, которые пылились бог весть с какого века отыскалось приличное платьице с цветочным принтом, достающие до колен с расклешенным подолом. Кеды, джинсовка. Ну, по-моему, очень даже не плохо для калеки. Да-да, нужно было ещё подружиться с собой. Ну, а теперь можно и на работу. Люблю, когда она начинается ближе к обеду.