Там, за зорями - Оксана Хващевская

Там, за зорями, среди лесов, которых уже коснулась позолота осени, дремлют притихшие деревеньки Там в прозрачном воздухе витает аромат спелых яблок и грибов. Там утомленной печалью овеяны просторы Там ветер клонит к земле пожухлые травы и тяжелые облака все плывут и зовут. Там слышно, как кричит в ночи птица, и холодные звезды смотрят на мир. Там. за зорями, осталось наше детство.

Хващевская О.А.

Посвящается

Марине Девятовой

— Злата, ты определенно рехнулась! — воскликнула Аня. Воскликнула слишком громко, нарушая безмолвие деревни, утонувшей в тишине апрельских сумерек.

И словно бы ей в ответ где-то в конце деревни подала голос собака.

Злата Полянская улыбнулась.

Она почти не слушала глупую болтовню двоюродной сестрицы. Вытянув ноги и засунув руки в карманы куртки, девушка сидела на лавочке, откинувшись на забор палисадника у себя за спиной, и, закрыв глаза, буквально впитывала в себя всю прелесть этого весеннего вечера.

Солнце давно зашло за темнеющий на горизонте лес, но закат все еще продолжал розоветь, опускаясь легкой дымкой на вспаханные поля, луга, еще бурые после зимы, и леса, вот-вот готовые распуститься и брызнуть ярко-зеленой порослью молодой листвы.

— Ты хоть отдаленно представляешь себе, что значит жить в деревенском доме? — не унималась Анька.

— Конечно! Мы ж с тобой все детство у бабушки провели!

— Тоже мне сравнила!!! Одно дело у бабушки в детстве гостить, а другое — постоянно здесь жить! Одной! А ты ведь в городе родилась и выросла! И бабушки уже нет! И соседей нет! А деревня через год-другой совсем умрет! Ты что ж, с волками тут будешь жить по соседству? Они ж единственные здесь останутся! И уж тогда про тебя точно напишут… Так и вижу на первой полосе городских «Ведомостей»: «Живет в белорусском Полесье волшебница леса… Злата Полянская!»

— Что-то рифмы не чувствуется… — вяло отозвалась девушка. — И не смешно вообще-то!

— Да уж! Смешного здесь, конечно, мало! Скорее, это грустно! Златка, да чего тебе не хватает?

— Вот этого и не хватает! Но тебе, Анька, меня не понять! Даже мама не понимает, но она хотя бы не лезет! Я уже не ребенок и знаю, что делаю! Я хочу здесь жить и буду! Деревня не останется пустой, а волки здесь не водятся, я знаю! Всё. Точка. Тема закрыта! Давай поговорим о другом!

— Давай о другом. О своей личной жизни ты подумала? С ней что? Женька твой тоже сюда переедет? Он так тебя любит? Ты ж говорила, у него там какие-то грандиозные планы, сдвиги в творчестве…

— Ага, и в творчестве, и в ориентации…

— Чего-о-о? — удивленно протянула двоюродная сестрица.

— Он ориентацию сексуальную поменял и стал теперь геем, ну, знаешь, у них в творческой тусовке модно быть «голубым», — совершенно будничным тоном сообщила девушка.

У Аньки отвисла челюсть. А Злата усмехнулась про себя.

— Врешь! Он просто не захотел с тобой ехать, вот и дал тебе отставку! — прошло не меньше минуты, прежде чем сестра снова смогла заговорить.

— А вот и нет! С чего бы это? Он мне даже его представил!

— И ты что?

— А что я? Счастья ему пожелала и отпустила с миром!

— Ну ты, Златка, и даешь! Ну, Женька же твой был таким парнем! Да я б его другу глаза выцарапала! И такое устроила, что он напрочь бы выкинул из головы эту голубую дурь! Два года был нормальным парнем, а тут Здрасьте вам — гей!

— Да ладно тебе, уймись! Мы бы все равно расстались. Он бы не поехал сюда, и мне пришлось бы его бросить. А так…

Аня закатила глаза:

— И не страшно тебе? Ты же никогда раньше не оставалась одна в этой деревне, в этом доме.

— Нуда, не оставалась, но я не боюсь.

— Ой, Златка!

Исчерпав все пришедшие на ум доводы, Аня, наконец, замолчала. Молчала и Злата, уткнувшись подбородком в ворот куртки, и чувствовала, что начинает замерзать. Ночи в апреле еще были холодными, даже заморозки случались.

Но уходить все равно не хотелось. Вчера она слышала в старом заброшенном саду Масько первые несмелые трем! соловья. Злата и раньше замечала: к ним. в Горновку, они всегда прилетали рано. И когда бы ни выпадала Пасха, на Всенощную, за полночь, как будто знаменуя тем самым воскрешение Христа, начинал петь соловей.

Створка окна в большом доме из белого кирпича скрипнула, и девушки как по команде обернулись.

Лена Викторовна Полянская, мама Златы, перегнувшись через подоконник, высунулась на улицу и помахала им рукой.

— Мы с Людой садимся пить чай, вам наливать?

— Наливай. Пусть остынет! Мы еще немножко посидим и придем! А папа как там?

Женщина махнула рукой:

— Он с дядь Колей уже «в тряпках»! Вы не сидите долго, уже темнеет, да и холодно к ночи стало!

— Ага! — девушки дружно кивнули.

Мама закрыла окно, и Анька тут же толкнула родственницу в бок:

— Пошли уже домой. Чего сидеть? Все равно ничего интересного не произойдет! Деревня словно вымерла. Все уже полегли спать и свет погасили!

— Хочешь — иди, а я еще немного посижу!

Аня лишь пожала плечами и встала, собравшись повернуться к калитке, да так и замерла на месте.

— Злат, кто-то идет по дороге, — шепнула она, ткнув Полянскую в плечо.

— Ну и что? — раздраженно буркнула в ответ Злата, подавляя желание в ответ так пнуть Аньку, чтоб та покатилась до самых ворот.

— Да не бубни ты! — шикнула на нее сестрица. — Это парень какой-то идет! Парень в Горновке!!! Ты можешь себе такое представить?

Анька снова плюхнулась на скамейку, забыв о том, что минуту назад собиралась уходить.

— Могу! Он же идет! — прошипела в ответ Полянская.

— Ой, Злата, как же здесь хорошо! — медовым голоском заверещала Анька, а Злата, повернув голову, уставилась на нее. — А ты слышишь? Слышишь? Кажется, это соловей подал голос! Ой. и правда, соловей! Златка, я впервые в этом году слышу соловья!

Тут уже Злата Полянская не смогла удержаться и, согнувшись пополам, захохотала. Соловей молчал. Зато на сосне через дорогу расшумелась ворона.

Парень прошел, и в сгущающихся весенних сумерках девушки, конечно, не увидели, как от беззвучного смеха трясутся его плечи.

— Ты чего ржешь, дура! — набросилась на нее двоюродная сестрица. — Для тебя же стараюсь! А то ведь волком через день здесь завоешь, а так хоть