Анна Яковлева - Besame mucho, клуша!

— Осторожно! — придержал ее под руку народный избранник и принюхался. И уловил отчетливый пряный аромат разогретой под солнцем степи: божественной травы тимьяна, полыни, пижмы. Головокружительный дух исходил от мокрой журналистки. Запах — это визитная карточка женщины, ее лицо. Кстати, о лице: на журналистке лица не было.

— Что с вами? Вам плохо? — забеспокоился Василий.

— Нет-нет, — вымученно улыбнулась Лера, — банальный кинетоз.

— Что за кинетоз?

— Транспортная болезнь.

— Выпейте. — Крутов наполнил коньячные рюмки себе и Лере.

— Я на работе не пью.

— Да бросьте вы, пейте, — нежно, но настойчиво потребовал Крутов.

Очевидно, именно с этими интонациями депутат Заксобрания продавливал любую лабуду, вроде программы поддержки малого бизнеса, когда все понимают бесперспективность затеи в холодном налоговом климате.

Лера сдалась, опрокинула рюмку и прислушалась к себе. Голодный желудок согрелся, узел, в который был завязан организм с юбилея «Ведомостей», ослабел. Вот чем надо было лечить депрессию — коньяком. Как она могла забыть о таком простом и эффективном средстве? Травила себя валерьянкой, а валерьянка, по последним данным, снижает память.

Еще от стресса помогает мужчина. Желательно такой.

Лера взглянула на Крутова. Тот изучал ее внимательным взглядом доктора на приеме.

Лера смущенно попросила:

— Не смотрите на меня так, пожалуйста.

— Вам лучше?

— Лучше.

— Я заказал рыбу, — сообщил депутат и объяснил, увидев удивление на Лерином лице. — Женщины в основном предпочитают рыбу.

— А мужчины блондинок, — усмехнулась Лера.

— Ну, вам-то беспокоиться не о чем.

Лера выпрямилась на стуле — красивый мужчина и коньяк оказались ловушкой.

— В каком смысле?

— В том смысле, что вы не блондинка. Я в этом разбираюсь.

— Еще бы, — пробормотала Лера и с вызовом посмотрела на Крутова: — Что еще вы можете сказать обо мне?

Определенно коньяк и красивый мужчина втягивали Леру в интригу.

Депутата игра тоже увлекла.

— Что вижу перед собой привлекательную молодую женщину, умную и талантливую, но закрытую на все замки и неуверенную в себе. — Василий наполнил стопки, будто собирался выпить за сказанное. Звучало на самом деле как тост.

— Наверное, поэтому от меня муж и ушел? — под действием коньяка вырвалось у Леры.

— Да бросьте, — заявил Василий Васильевич и откинулся на спинку стула. Выглядел он озадаченным.

Под умным сочувствующим взглядом Лера испытала прилив жалости к себе и единым махом осушила вторую стопку.

Депутат творил чудеса. За неделю затворничества у Леры ни разу не возникло желания найти уши, а здесь, в полумраке заведения, под коньячные звезды обманутая жена только и делала, что пресекала тягу к откровенности.

— Ушел. — Крутов не спрашивал, Крутов утверждал.

— Ну, не совсем ушел. Но изменил.

— И вы узнали об этом.

— Я… Да, я узнала.

Крутов скрестил руки и откинулся на спинку стула:

— Либо вы чего-то недоговариваете, либо ваш супруг — идиот.

— Я недоговариваю, — легко согласилась Ковалева, чувствуя усиливающееся желание обнажить душу. И не только душу, что характерно. — На самом деле я застала мужа с любовницей, так что он идиот.

— С юмором у вас полный порядок, значит, все образуется.

Взгляд Крутова потеплел, и Лера пожалела, что этот взгляд принадлежит Крутову, а не любому другому мужчине. С любым другим у нее был бы шанс, а рядом с Крутовым она нажила бы себе комплекс Василисы Премудрой: вроде всем хороша, но… лягушка. Клуша — в ее случае.

Голова слегка кружилась то ли от коньяка, то ли от этого записного обольстителя, по совместительству политика. Неужели они там, в Заксобрании, все такие? Лере показалось, что она пропустила что-то важное…

Наконец им принесли заказ, и Лера вспомнила:

— Так о каких письмах вы говорили, Василь Василич?

— О письмах жителей военного городка.

Не забывая подливать Лере коньяк и не скупясь на критические замечания в адрес администрации и военных, Крутов изложил ситуацию с затоплением домов. К концу программного выступления стало ясно: речь идет об апокалипсисе.

— Так я вам и поверила, — пьяненько хихикнула Ковалева, когда Крутов обрисовал свой план по спасению городка. — Устройство ливневой канализации придумано наверняка для спасения вашего спортивного комплекса.

— И комплекса тоже, — Крутов недовольно поморщился, — но не только. И вообще, Валерия, мне не нравится ваш ангажированный тон. Вы почему-то настроены против меня.

— Пока я еще никак не настроена, а вот вы явно чего-то недоговариваете.

— Перед вами я как младенец — чист и наг.

— Не стоит устраивать стриптиз. Младенцу есть чем прикрыть наготу, у него солидный послужной список. Всех ваших шалостей я не помню, на слуху только некоторые. Но они производят впечатление. — Язык слегка заплетался, но мысли были ясными.

— Валерия Константиновна, вы меня разочаровываете. Это всего лишь сплетни, на которые так падки мои бывшие коллеги. Мне рекомендовали вас как беспристрастного журналиста. Не вынуждайте меня обращаться к вашему руководству и отменять наши договоренности.

— Флаг вам в руки, Василь Василич. — Коньяк придал Лере смелости и добавил такого дефицитного в ее организме легкомыслия.

— Не повторяйте банальности, вам это не к лицу, — холодно предупредил Крутов и забросил ногу на ногу.

— А вы не говорите со мной как с идиоткой.

— А вы не смейте со мной обращаться как с каким-то гопником! — повысил голос Крутов.

Ковалева опомнилась первой и уже хотела элегантно отыграть назад (в конце концов, она профессионал, а мужчина напротив — это ее гонорар), но Крутов, не меняя позы, хищно ощерился:

— Вы даже не представляете, как мне жаль, что мы не нашли общий язык.

Лера вспыхнула:

— Нашли! Василь Василич, я даже откровенничала с вами.

— Я не буду использовать эти сведения против вас, — жестко произнес Крутов. — Я вас не задерживаю.

В сравнении с этим чудовищем-депутатом даже Казимир выглядел душкой.

Хмель выветрился из головы Леры. Трясущимися руками она открыла сумку, достала кошелек и поднялась:

— Спасибо за обед, за коньяк, за экскурсию на болото. Надеюсь, это покроет ваши расходы. — Лера вытянула руку над столом и разжала пальцы. Пятитысячная купюра сделала сальто и мягко легла в плетенку с хлебом.

Ковалева успела заметить, как изменился в лице Крутов, и, не дожидаясь, пока поднаторевший в боях политик применит тяжелую артиллерию, резво выскочила из заведения.